Спасите меня, Кацураги-сан! Том 6 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 33

— Удивительно, — кивал Васильев. — Я впервые в жизни слышу обо всём этом, доктор Кацураги. Прошу, перечислите мне все обследования, которые нужно пройти. Я займусь этим сегодня же.

— Перед походом к гематологу нужно повторить общий анализ крови и ультразвуковое исследование органов брюшной полости — то, что вы уже делали. Для исключения онкологического процесса не помешает сделать рентгенографию органов грудной клетки, а также УЗИ почек и половых органов. Чтобы подтвердить наследственную тромбоцитемию, придётся сделать пункцию костного мозга и провести генетические исследования, но на эти процедуры вас отправит уже гематолог.

Васильев активно участвовал в беседе и записывал каждое моё слово, несмотря на то, что я обещал отправить ему заключение на русском языке.

— И последний вопрос, доктор Кацураги, — решил подытожить он. — Нужно ли мне сейчас принимать что-то кроме аспирина?

— Препараты гидроксимочевины могут снизить активность костного мозга и подавить выработку новых тромбоцитов. Схему приёма я сброшу на вашу электронную почту вместе с заключением, — ответил я. — И не переживайте, Анатолий Сергеевич. С этим заболеванием люди живут, и срок жизни никак не сокращается, если правильно поддерживать уровень тромбоцитов и не допускать осложнений.

— Спасибо вам огромное, доктор Кацураги, — неряшливо поклонился Васильев.

Первое время я кланялся точно так же. Не сразу привыкаешь ко всем особенностям японской коммуникации.

— Я бы пожал вам руку, если бы была такая возможность, — добавил он. — С сегодняшнего дня займусь своим здоровьем.

— И никаких вегетососудистых дистоний, — напомнил я. — Помните, что это — временный диагноз. На самом деле за ним всегда стоит что-то другое.

Правда, далеко не всегда это какая-то серьёзная генетическая поломка. Под диагнозом «ВСД» может скрываться даже депрессия или тревожное расстройство.

Я попрощался с Васильевым и прервал видеосвязь. Затем заполнил медицинские осмотры на обоих осмотренных пациентов. И сделал это на русском языке, чтобы нашим коллегам из России не пришлось переводить заключение с японского. Это стало бы настоящей пыткой.

Когда я покинул кабинет телемедицинских консультаций, то сразу же обнаружил, что в коридоре меня до сих пор ожидает Кацураги Казума и Эитиро Кагами.

— Ну как всё прошло, Кацураги-сан? — спросил заведующий. — Ваш предыдущий пациент уже успел прислать благодарность. Первая консультация прошла успешно. Но как обстояли дела с русским? Получилось воспользоваться знанием языка?

— Ещё бы, — усмехнулся я. — Можете прочитать моё заключение, Эитиро-сан. О подробностях я с радостью поговорю с вами позже. Прямо сейчас мне нужно в терапевтический стационар. У нас с Акихибэ-сан и Накадзимой-сан сложный пациент.

— Хорошо, Кацураги-сан, бегите, — кивнул Эитиро Кагами. — Я здесь до шести вечера. Будет время — заходите.

Я поклонился заведующему и рванул в терапевтическое отделение. Когда добрался до места, Накадзима Хидеки как раз корпел над бумагами моего пациента Фудзитару Комацу.

— Добрый день, Накадзима-сан, — поприветствовал старика я. — Акихибэ-сан передала мне, что у вас затруднения с постановкой диагноза. И что пациенту стало хуже. Что случилось? Мы ведь ввели ему дексаметазон. Аллергическая реакция должна была пройти.

— Она прошла, — кивнул Накадзима Хидеки. — Больше он не чихает.

— Тогда в чём ухудшение? — не понял я. — Он ведь терял сознание из-за увеличения давления в грудной полости.

— Согласен с вами. Потому я и в затруднительном положении, Кацураги-сан. Пациент больше не чихает, но сознание продолжает терять. Мы снова привели его в чувство, выполнили электрокардиографию, взяли анализы крови по «цито», но каких-либо серьёзных изменений не обнаружили.

Значит, потеря сознания происходит из-за другого заболевания. Вернее, из-за нескольких сразу. Реакция на чихание была лишь маской. За всей этой клинической картиной скрывается что-то более серьёзное.

— Хм, — задумался я. — Накадзима-сан, а ведь Фудзитару Комацу обратился изначально не к нам. Давайте восстановим хронологию событий.

— Не к нам? — удивился Накадзима. — Об этом мне ничего не известно. Он стоит на учёте у кого-то из узких специалистов?

— На учёте не стоит, но какое-то время наблюдался у невролога, который назначил ему витамин В-12 в инъекциях. Из-за этого витамина у Фудзитару Комацу началась аллергия, которая привела к бронхоспазму и обморокам, о которых мы с вами уже знаем. Но теперь мы аллергию убрали, а обмороки сохраняются. Назревает вопрос, а с какими жалобами вообще пациент обратился к неврологу? Может быть, в этом и кроется причина всей этой клинической картины?

— Пойдёмте к компьютеру, — позвал меня заведующий. — Посмотрим выписки. Думаю, что вы мыслите верно, Кацураги-сан. Причина основного заболевания появилась уже давно. Только пришёл Фудзитару Комацу не к тому специалисту.

Мы вошли в ординаторскую и сели за компьютер. В медицинской информационной системе быстро нашлись выписки с прошлой консультации невролога.

Врач описывал жалобы пациента на боли в мышцах и суставах, потерю веса и что самое любопытное — онемение в пальцах рук и изменение цвета кожи.

— По описанию похоже на синдром Рейно, — заметил я.

— Согласен, — кивнул Накадзима Хидеки. — Спазм сосудов пальцев. Неврологи часто назначают витамин В-12 для того, чтобы убрать покалывания и дискомфорт в конечностях. Только я не знаю случаев, чтобы от синдрома Рейно возникали синкопальные состояния. Откуда обмороки — всё равно непонятно.

— Значит, синдром Рейно в данном случае — это следствие заболевания, из-за которого возникает обморок, — продолжил рассуждать я.

— Например? — нахмурился Накадзима.

— Например, новообразование, которое выделяет вещества, вызывающие спазм сосудов, — объяснил своё мнение я. — К примеру, активное вещество крови — интерлейкин-шесть — может вызывать такую картину. И вырабатывается он некоторыми онкологическими образованиями.

— Значит, мы недостаточно хорошо обследовали пациента, — подытожил Накадзима Хидеки. — Мы уже сделали ему рентген органов грудной клетки, изучили всю брюшную полость. И ничего. Всё чисто.

Значит, пора ещё раз пробежаться по нему «анализом». Неспроста моя магия автоматически активировалась, когда Фудзитару Комацу вошёл в мой кабинет. Вряд ли «анализ» включился из-за аллергии. Это была его реакция на главную причину заболевания, которую мы пропустили, поскольку были заняты мероприятиями неотложной медицинской помощи. В тот момент я лишь думал о том, как сохранить жизнь пациенту, но не о том, что скрывается за всей клинической картиной.

— Мне нужно ещё раз его осмотреть, Накадзима-сан, — сказал я.

И мы с заведующим проследовали в палату, где лежал Фудзитару Комацу.

— Я опять свалился, Кацураги-сан, — вяло улыбнулся пациент. — Похоже, мне уже никто помочь не сможет…

— Если бы вам никто не мог помочь, вы бы здесь не лежали, Фудзитару-сан, — успокоил его я. — Скоро мы докопаемся до истины. Не переживайте.

Этот случай меня не на шутку заинтересовал. Благодаря имеющемуся опыту и магическим навыком почти что никакое заболевание не вызывало у меня трудностей. Но клиническая картина Фудзитару Комацу зацепила мою любознательность. Я жаждал добраться до ответа на свои вопросы. И во имя здоровья пациента, и для удовлетворения своего профессионального любопытства.

Я надел фонендоскоп и начал прослушивать лёгкие и сердце пациента, а сам, тем временем, подключил «усиленный анализ» и устремил своё внимание к тем органам, которые были изучены меньше всего. Никто так и не проверил головной мозг Фудзитару Комацу и его сердце. ЭКГ — это стандартная процедура, но она, как правило, говорит только об электрической активности сердечной мышцы. А я захотел осмотреть орган подробнее и не прогадал.

Головной мозг оказался чист. А вот сердце…

В его полости — в левом предсердии — находился объект, которого там быть попросту не должно. Гладкое шарообразное образование на ножке висело на перегородке, которая отделяла левое предсердие от правого. Ток крови заставлял этот пятисантиметровый шарик метаться туда-сюда.