Наваждение генерала драконов - Лунёва Мария - Страница 16

Генерал?! Я заинтересованно выглянула. Тяжелая черная распахнутая куртка, под ней темная рубаха-косоворотка. Кожаные штаны, высокие грубые сапоги с отворотом. Громадный меч за спиной, его в таверне я не заметила. На поясе ножны…

Хм…

Склонившись, поставила локоть на грязный подоконник и подперла голову кулаком. Перевела взгляд на мужественное лицо генерала.

Он удачно стоял у столба с уличными масляными фонарями, что играло на руку моему взбудораженному любопытству. Ну, надо же… цельный воевода. На его лице поблескивали серые чешуйки. На подбородке, над бровями, на висках немного. В каштановых волосах, свободно лежащих на широких плечах, легко различались светлые нити, на седину которые ну совсем не походили.

Интересно, какой окрас у его зверя?!

Серебряный дракон? Вполне возможно.

А магия? Темный.

Хм… Как интригующе…

Словно почувствовав, что его рассматривают, мужчина заозирался и резко поднял голову.

Отводить взгляд и уж тем более отбегать от окна я и не думала. Криво усмехнувшись, продолжила нагло, оценивающе пялиться на него. Дракон не смутился. Сложил руки на груди и откинулся на высокий деревянный столб, упершись в него плечом.

И все смотрел и смотрел и, кажется… не на мое лицо. Вспомнив, какое декольте у платья, и прикинув, как низко я согнулась, вспыхнула и выровнялась.

На его губах появилась премерзкая улыбочка. Хам! Вот гад сероглазый. Генерал недоделанный.

– Айла! Ночь на дворе, окно закрой. Прохладно. – На тропинке появился Ульви. Видимо, он позаботился о нашей карете. – Приводи себя в порядок и спускайся. Я жду тебя в зале.

– Хорошо, заботливый ты мой.

Фыркнув, я бросила последний взгляд на генерала. Он все так же разглядывал меня. Только теперь хмурился. На его лбу залегла неглубокая складка. Не понравилось ему что-то. Но не мое дело…

Я попыталась отойти от окна, но проклятый бантик зацепился за здоровенный гвоздь, торчащий в подоконнике.

– Лучший трактир, говорили они… – проворчала я и дернула его, оторвав с концами.

Пожав плечами, отцепила бант от гвоздя и выкинула в окно.

Одной проблемой меньше. Платье от этого только выиграло.

Плеснув в лицо воды, я взбодрилась и поспешила к брату.

В зале стало оживленнее. Ульви сидел за дальним столом и уже активно работал ложкой. Заметив меня, он помахал рукой и указал на место рядом с собой. Я поспешила, куда позвали.

Утка. Картофель. Тушенная в горшочке капуста. Жареные кабачки и сырая морковь.

– Овощи тебе. – Брат подвинул ко мне тарелки. – Ешь хорошо, выезжаем на рассвете. Лошадей нам сменят. А чего с меня денег за эту трапезу не взяли?

– Да так. – Я схватила ложку и загребла капусты. – Хозяин – маг. Вот как свой своего бесплатно и угостил.

– И за корзину в дорогу монеты не взял. – Ульви прищурился.

– Он проникся моей душевной чистотой и сделал красивый подарок…

– Оскорбил?

– Нарвался на распрекрасную меня и откупился провизией.

Ульви хрюкнул в кружку с морсом, но дальше расспрашивать не стал. Слишком хорошо меня знал.

Подняв голову, я снова поймала на себе пристальный взгляд угрюмого сероглазого генерала. Он сидел за два стола от нас и даже не делал вид, что его интересует ужин.

Поняв, что я его заметила, мужчина поднялся и вышел из трактира.

Чего хотел? Неясно.

Как и сказал Ульви, в дверь моей комнаты постучали на рассвете. Мама властно содрала с меня одеяло и объявила подъем. Она и без Токи прекрасно справлялась.

Я еле сползла с жесткого тонкого матраса и разогнула спину.

Кошмар!

Всю ночь проворочавшись, я очень долго засыпала и в итоге чувствовала себя разбитым корытом. Кое-как умывшись и натянув вместо нового вчерашнее зеленое дорожное платье уже без банта, выползла в коридор с узелком и натолкнулась на такого же помятого несчастного брата с мешками под глазами.

Словно два умертвия, мы поковыляли по лестнице. Забрали у до противного счастливого и бодрого владельца трактира корзинки с едой. Поморщились и выползли на улицу.

Холодный ветер немного взбодрил. Вокруг пахло свежестью и травой. На ботинки оседала роса.

Наш кучер вывез карету и выдвинул лесенку. При этом он довольно щурился и с аппетитом уничтожал пирожок с картошкой.

Скривившись, я залезла внутрь и, поставив нашу снедь на пол, откинулась на спинку. Рядом лежало серое шерстяное одеяло. Развернув его, укуталась и снова бросила взгляд на возницу. Он ел очередной пирожок. Терпеть не могу таких людей. Солнце еще из-за крон деревьев не показалось, а они уже бодры, веселы и с хорошим аппетитом.

Рядом со мной пристроился Ульви и потянул на себя край одеяла. Укутавшись, опустил голову на мое плечо и нагло засопел.

Мне ничего не оставалось, как ждать замешкавшихся родителей.

Через час мы выехали на тракт.

Доедая без особого аппетита овощи, завернутые в тонкую хлебную лепешку, я покосилась на матушку. Она казалась очень бледной. Отец заметно волновался. Ульви тоже постоянно дергал манжеты сюртука. Его отпустила дремота, и он все еще не решался приступить к завтраку. Брат следил за состоянием мамы, и ему было не до содержимого корзинок.

Все это в целом настораживало. Если мы подцепили в трактире какую-то хворь, то ох как несладко нам будет в пути-то. Главное, чтобы не слабость живота. Это же просто ужас.

– Мама, может, тебе водички? – негромко предложил Ульви, увидев, как она морщится, словно ее тошнит.

Я тут же, склонившись, вытащила бурдюк и протянула ей.

– Нет, милая, – она покачала головой, – но что-то я действительно плохо переношу это путешествие. Никогда такого не было.

– Ульви, ты же целитель! – проворчала я на брата.

– Я уже пробовал помочь, – пробормотал он в ответ. – Вроде все прошло, но недуг вернулся. Я не понимаю…

– А я говорила: учись! Не хочешь быть лекарем – твое право! Но для себя… Для семьи! – Взволнованная состоянием любимой матушки, я готова была рвать и метать.

– Может, ты и права, – первый раз за все время согласился он со мной. – Вернемся в город, и я подумаю над возобновлением учебы.

– Я тебя вообще не понимаю, сынок. – Отец тяжело вздохнул. – Пока мы с мамой еще молоды и полны сил, мы вполне потянем вас с Айлой. Сколько раз говорил: учись. Открывай свой лекарский дом с лавкой. Вставай на ноги! Но ты все мечешься. Тебе магией дано людей лечить, сынок! Разве есть благороднее ремесло?!

– Отец, – Ульви поджал губы, – я хочу чего-то большего…

– Иди в академию магии и учи целительству, – наседала я на него. – Но прежде овладей профессией сам. Чем тебе не «высокое»?

Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же прижала ладонь к губам. Побледнев, она сдерживала рвотные позывы, и это мгновенно напугало всех нас.

– Возница, остановите карету! – прокричала я и, подскочив на ноги, постучала по небольшому оконцу за своей спиной. – Быстро!

Меня услышали. Снаружи раздался хриплый окрик, и лошади сбавили ход.

Мы остановились.

Ульви распахнул дверь, спрыгнул, рывком выдвинул лестницу и помог маме выбраться.

– Папа?! – В моем голосе зазвенел страх. – Ее же просто укачало, правда? – Я взглянула на него с такой надеждой, а у самой руки затряслись от страха. Больше всего в жизни я боялась потерять кого-то из своей семьи. – Пап, ответь!

– Все хорошо, доченька. – Мы выбрались наружу вслед за остальными. – Укачало ее. Как приедем, сразу лекарю ее покажем. И с Ульви я теперь не слезу. Хватит дурить! Пусть развивает то, что ему дано.

Немного прогулявшись по обочине тракта, мы вновь усадили матушку в карету, положив ей под ноги подушку. Распахнули шторы, чтобы воздух заходил. И вручили бурдюк с водой.

Как ни странно, но ей стало легче. Бледность ушла, и словно не было этой утренней тошноты.

Карета двинулась дальше.

Тревога отступила. Ульви наконец-то запустил руку в корзину и вытащил завернутое в лепешку мясо куриной грудки.