Повесть о настоящем пацане - Жмуриков Кондратий - Страница 43

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая

Мир перед глазами экс-антиквара перевернулся и встал с ног на голову. Все, что случилось за последние полчаса было тем самым случаем, который имеет место лишь раз в жизни, причем в жизни не каждого человека: это был тот самый исторический момент, когда разносчик мороженного становится миллионером, а второсортная певичка – гранд-дамой Голливуда. Давыдович торопливо затряс головой, опасаясь, что директора занесет, и он передумает.

Женя застряла. Никогда ранее ей не было знакомо состояние какого-то ступора и полного непонимания происходящего.

Она сидела на этой скамейке в зале ожидания, холодном и грязном, смотрела на бесконечные людские потоки, в которых не было ни одного знакомого лица, и постепенно погружалась в какое-то тупое оцепенение. Сперва у нее отнялся головной мозг, потом – спинной, и, в конце концов, прекратили свою жизнедеятельность все внутренние органы и отекли конечности.

Она сидела на лавке, обнявшись со своим рюкзаком, и больше всего на свете была похожа на восковую куклу из Британского музея.

Ей самой было не вполне ясны причины такого явления, да она в тот момент о них и не думала. Можно было объяснить это все влиянием магнетизма людских масс, которого раньше Женя никогда не ощущала на себе, а потому поддалась ему так быстро и легко. Странным было, что она не села вместе со всеми на какой-нибудь уж очень популярный поезд и не отправилась, куда глаза глядят, что, впрочем, не противоречило ее планам.

Наконец, наступила ночь и мельтешение постепенно стихло. Зато теперь со всех сторон доносился различной силы и тембра храп. В голове Жени постепенно стало проясняться, но не настолько, чтобы понять, что происходит. Тут чрез ее вытянутые ноги кто-то споткнулся и она вышла из анабиоза:

– Куда прешь, козел? – зло сказала она исподлобья посмотрела на на виновника ее пробуждения.

Это был молодой человек, чья наружность явно говорила о том, что в табеле о рангах среди своих сверстников он находится в касте «неприкасаемых», а, если говорить языком более современным, он попросту лох. Об этом говорило все в его наружности – и широкое лицо, и оттопыренные уши и совершенно маленькие глазки с короткими тупыми ресницами, и губастый рот, и какая-то мешковатая одежда. Но более всего убивала его манера смотреть на собеседника во все глаза и глупо улыбаться во весь рот.

– Извини, – смущенно склонив голову на бок сказал он.

Женя что-то фыркнула и прикрыла глаза в знак того, что ей больше не о чем говорить со столь недостойным ее внимания объектом. Парень же так, видимо, не считал, а потому плюхнулся рядом на скамейку и проникновенно спросил:

– Слушай, а ты куда едешь?

Звук этого голоса выводил Женю из себя: как будто из какой-то бочки разносились звуки испорченного магнитофона.

– В Казантип. Навестить любимую атомную станцию.

– Здорово, – заявил парень. – А я – в Болгарию. Виноград собирать.

Женя даже глаза открыла от подобной глупости.

– Ты че, гонишь? Какой тебе там виноград зимой?

Тут ей на ум пришло, что она просто беседует с каким-то приезжим дурачком или наркоманом, который может быть и опасен. Женя присмотрелась повнимательнее к своему навязчивому соседу. Да нет, вроде глаза не мутные и не красные. Ясные такие наивные зенки, как у деревенского ПТУшника. Женя снова отвернулась, решив, что это очередной запущенный случай идиота обыкновенного, а она насмотрелась на них столько, что этот просто не стоит никакого внимания – мелковат.

– Поехали со мной, – продолжал парень. – Там хорошо.

Тепло.

– Я и здесь не мерзну, – ехидно отозвалась Женя.

– А я тебе вот что скажу. Если ты хочешь избавиться от своего сплина, то лучшего способа, как сгонять за кордон ты просто не найдешь. Хочешь пирога?

Не дождавшись ответа от Жени, которая по-прежнему усиленно делала вид, что она спит, парень начал шуршать пакетом. Когда шуршание закончилось, до Жениных ноздрей донесся такой аромат, какого на не ощущала никогда в жизни. Рот ее моментально наполнился слюной, а голова, как радар на ракету, повернулась в сторону, откуда доносился дразнящий запах.

Женя только сейчас осознала, что ничего не ела около суток. Ничего нельзя было поделать – приходилось брать еду из рук неприятного ей во всех отношениях человека.

– Пирог? – решила сперва понабивать себе цену Женя.

– Где взял? У вокзальных теток купил? С собачачьим мясом?

– Не, зачем? Бабушка испекла, с луком и с яйцом.

– Лук? Фу, какая гадость! – челюсти Жени непроизвольно задвигались, автоматически реагируя на нужный раздражитель.

– А ты ела когда-нибудь? – чуть обиженно поинтересовался парень.

– Не-а.

– А ты попробуй, – и румяный бок пирога очутился так близко от Жениного лица, что ничего не оставалось, как раскрыть рот и откусить порядочный кусок.

Прожевав, Женя поняла: теперь она будет питаться исключительно пирогами с луком и яйцом.

– У тебя еще много есть? – осторожно разведала она кредитоспособность нового знакомого.

– Да нормально, – снова широко улыбаясь ответил он.

– Меня, кстати, Илья зовут.

– Илья? Странное имя. Ты иностранец, что ли?

– Да не, это русское имя, только очень старое.

– А, ну да, – согласилась Женя припомнив, что в последнее время называть детей всякими экзотическими именами стало очень модно.

– А тебя как звать? – не отставал Илья.

– Джин, – неохотно ответила Женя.

– Это по-русски как?

– Женя.

Илья промычал что-то вроде «и мне приятно» и продолжал обрабатывать Женю с полным знанием своего дела.

– Решайся! – с жаром проповедовал Илья. – На что похожа твоя нынешняя жизнь? Так, детские игрушки. А жизнь должна быть – вечной борьбой не на жизнь, а на смерть…

– Зачем? – вытирая жир с подбородка поинтересовалась Женя.

На этот вопрос у Ильи не было определенного ответа. Он посмотрел куда-то вдаль и сказал:

– Потому что надо.

Женя пожала плечами, дожевала последний кусок пирога и ответила:

– А по-моему все, что тебе действительно надо – это поехать в свой Урюпинск – или что там – и поискать какого-нибудь подходящего психиатра, охотно вправляющего мозги таким придуркам как ты.

Она бросила на Илью еще один презрительный взгляд и собралась было уходить.

– А ты была на Ибице? – бросил ей вслед наугад Илья.

Услышав магическое название Женя остановилась, как вкопанная. Никто на свете, даже скептическая Жени, не могла без трепета душевного слышать это модное название. Остров был культовым – на нем не только лежали кучи загорающего мяса, на нем оттяжно тусовались ВСЕ СКОЛЬКО-НИБУДЬ СТИЛЬНЫЕ ЛЮДИ.

Женя ну очень сильно хотела стать такой же стильной – в поисках собственного стиля прошла вся ее недолгая жизнь.

Она вошла в неписанные анналы местной истории, как девушка, первая проколовшая себе язык – она сделала это в возрасте трех лет. Но возрастающая популяризация модных достижений сводила на нет все ее усилия: вскоре поголовно все московское население было увешено серьгами по всем, даже самым неожиданным частям тела.

Женя не сдавалась. Она решила пойти в своем нон-конформизме до самого конца, совершив такое, что ее обществом было расценено не иначе, как пощечина. Женя – даже страшно об этом подумать! – наотрез отказалась пользоваться услугами каких бы то ни было электронных средств связи. То есть, как это ни странно, коренная москвичка не имела не то что бы «аси» или «мыла» в «инете», и не то чтобы телефона последней модели. У нее не было даже элементарного пейджера.

Этот факт не только шокировал окружающих. Он их просто сбивал с ног. Снежана Игоревна, тщетно пытавшаяся тайком засунуть Жене хоть плохонький мобильничек в рюкзак дочери, ежевечерне пила валерянку, обнаружив, что Женечка выбросила телефон или пейджер при первых же попытках несчастного устройства произвести хотя бы какой-нибудь звук. Женю пытались даже лечить у психиатра, но тот сказал, что такая реакция совершенно нормальна, чем лишил себя какой-либо клиентуры.

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая