Тузы и шестерки - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/47
• Следующая

– На бензозаправку, – после некоторого молчания буркнул Копалкин.

– У вас полный бак бензина был.

– До полного пяти литров не хватало.

– Какой чудак из-за такого пустяка на заправку ездит?

– Полковник подсказал. Я вначале не хотел ехать. Потом думаю: что зря стоять?.. Поеду, съезжу.

– Где заправлялись?

– На городской заправке.

– В городе деревенских заправок нет. Зачем тянете время? Говорите конкретно.

– Ну, если конкретно, то ездил на улицу Никитина. К частной заправке.

– Почему же вашу машину видели в пригороде Новосибирска?

– Кто видел?

– Работники шинно-ремонтной мастерской, где застрелили Пеликанова. Комплекцией стрелявший похож на вас. Зеленая форменная рубаха точно такая же. Лицо прикрывала маска смеющегося арлекина.

– Пусть не придумывают. Не ездил я туда.

– В таком случае, скажите, кому передавали свой пистолет и машину полковника?

– Никому не передавал. Пистолет – ерунда, а машина столько «лимонов» стоит, что за нее я в жизнь не рассчитался бы с полковником.

Бирюков улыбнулся:

– Наконец-то прозвучал убедительный ответ.

– Я и раньше правду говорил, но вы почему-то не верите мне.

– Потому что насчет Пеликанова ни единого слова правды от вас не услышал. Чего вы с ним не поделили?

– Нечего мне делить с незнакомым человеком.

– Где покупали маску арлекина?

– Нигде не покупал. Зачем мне маскироваться…

– А для какой цели прятали в багажнике машины черные маски?

– Какие?

– Матерчатые, с прорезями для глаз.

Копалкин, сильно наморщив лоб, будто вспомнил:

– А-а-а… Те тряпки еще в апреле я взял у Вараксина, чтобы салон машины от пыли протирать, да забыл про них.

– Для этого они мало годятся.

– На безрыбье, как говорится, и рак – рыба. В общем, зря подозреваете меня в убийстве. Никого я не убивал.

– Чего ж тогда схватился за пистолет, когда омоновцы машину остановили?

– Откуда я знал, кто они есть? Теперь на любой дороге можно запросто нарваться на вооруженных бандитов, наряженных в камуфляж.

– Вчера из милиции хотели в окно выпрыгнуть тоже от бандитов?

– Побоялся, что потребуете документы, а у меня, кроме временного разрешения на управление машиной, ничего нет.

– Почему?

– Не знаю, то ли в гостинице оставил, то ли потерял.

– И полковнику об этом не сказали?

– Побоялся, что выгонит…

Судя по наивным ответам, изворотливостью ума Копалкин не блистал. Об умственной ограниченности свидетельствовали и его нелепые попытки вырваться на волю после задержания. Чтобы не тратить зря время, Бирюков решил закончить предварительный допрос. Прежде, чем отправить Копалкина в изолятор, по указанию военного прокурора Слава Голубев снял с «адъютанта» лейтенантские погоны.

– Что скажешь, Константин Георгиевич? – посмотрев на Веселкина, спросил Бирюков.

– Дубовый мужик и защищается по-дубовому, – ответил Костя. – Забыть фамилии своих приднестровских командиров может лишь очень сильно контуженный.

– Такая «забывчивость» навела меня на мысль, что в Приднестровье Копалкин служил в отделении сержанта Шерстобоева, а роту возглавлял еще не разжалованный в то время до старлея майор Пеликанов.

– Мне тоже так показалось.

В разговор вмешался военный прокурор:

– Это легко проверить. Через свое ведомство запрошу архив четырнадцатой армии и дам вам официальную справку о всех командирах Копалкина от отделения и выше. Полагаю, уже завтра ответ будет готов.

– Отлично, – сказал Бирюков и вновь обратился к Веселкину: – По-моему, в день убийства Надежницкого и Лины Ярыгиной совсем не случайно Шерстобоев отлучался в аэрофлотскую кассу. Надо основательно проверить личного телохранителя Михаила Арнольдовича.

Веселкин вздохнул:

– В аэрофлотской кассе наши оперативники уже побывали. Ни в тот, ни в последующие дни на фамилию Шерстобоева ни одного билета не продано. Придется поработать с этим телохранителем. Сегодня же дам задание оперативникам, чтобы разобрались с ним досконально.

– Мне, Антон Игнатьич, чем заняться? – спросил Голубев.

Бирюков подумал:

– Безотлагательно попроси Тимохину, чтобы сфотографировала «полковника» и его «адъютанта». С этими снимками побывай в рекламной фирме «Фортуна», затем побеседуй с соседями Вараксина. Быть может, там кто-то их опознает.

– К этим портретам добавь еще фото Шерстобоева, – подсказал Веселкин. – В ОМОНе осталось его личное дело. Криминалисты за десять минут сделают тебе фоторепродукцию.

– Понятно…

Неожиданно зазвонил телефон. Бирюков, сняв трубку, ответил. Едва поздоровавшись, Исаева замолчала, словно у нее сорвался голос.

– Что случилось, Аза Ильинична? – нахмурившись, быстро спросил Антон.

Исаева всхлипнула:

– Новое несчастье… Только что в своем рабочем кабинете застрелился Михаил Арнольдович Ярыгин…

Когда Бирюков с Веселкиным появились в офисе банка «Феникс», там уже вовсю работала оперативная группа городской прокуратуры во главе со следователем Щепиным. Веселкин тут же включился в работу. Антон вмешиваться не в свое дело не стал, а подробности случившегося решил узнать у Исаевой.

Аза Ильинична с заплаканными глазами сидела в своем кабинете одна и хмуро докуривала сигарету. Увидев вошедшего Бирюкова, она вроде оживилась, повеселела, но заговорила сдавленным голосом:

– Хорошо, что вы приехали. Боже мой, за какие только грехи повалились на нас напасти. Одна страшнее другой…

– Как это произошло? – присаживаясь возле стола, спросил Антон.

Исаева затушила в хрустальной пепельнице окурок и посмотрела на Антона печальным взглядом:

– Для меня – совершенно неожиданно… Ночевал Михаил Арнольдович в клинике. Утром Тимофей Шерстобоев провез его по городу, чтобы убедился, что плакаты с изображением Лины с рекламных стендов убраны. По словам Тимофея, не увидев ни одного плаката, шеф приободрился. В середине дня похоронили Лину на Центральном кладбище. Во время похорон Ярыгин держался мужественно. Даже слезинки не проронил. Видимо, врачи напичкали его транквилизаторами. Только вот, когда опустили гроб, чуть не упал в могилу. Шерстобоев успел подхватить. Короткие поминки провели в банкетном зале ресторана «Садко», где в декабре прошлого года отмечали восемнадцатилетие Лины. Вот тут, выпив рюмку коньяка, Михаил Арнольдович прослезился, но быстро взял себя в руки… – Аза Ильинична осторожно, чтобы не нарушить косметику, промокнула глаза носовым платочком, достала из длинной зеленой пачки сигарету и сразу сунула ее обратно. – Извините, Антон Игнатьевич, мне трудно говорить.

– Успокойтесь. Не спешите, – сказал Бирюков. – Нас ведь никто не торопит.

Исаева все-таки закурила. Затянувшись несколько раз подряд, положила сигарету на край пепельницы и, вроде бы немного успокоившись, стала рассказывать дальше:

– С поминок я сразу приехала в офис, чтобы поработать с документами последних денежных перечислений. Едва сосредоточилась, в кабинет зашел Михаил Арнольдович. Сел вот так же, как вы сейчас сидите. Поинтересовался, хорошо ли идут банковские дела. Узнав, что все в ажуре, улыбнулся: «Ты, Аза, чудесная женщина. И внешностью тебя Бог не обидел, и деловыми качествами не обделил. Это редкое явление в природе. Не случайно я влюбился в тебя с первого взгляда». Такой пассаж крайне удивил меня. Расточать дамам комплименты было не в характере Ярыгина, и мне показалось, будто он пьян. Поэтому ответила шутливо: «Бывает, что и Бог ошибается». Михаил Арнольдович с самым серьезным видом сказал, мол, никакой ошибки нет и вдруг спросил: «Посоветуй, Аза, что в моем пиковом положении следует делать?» Я рассказала, в каком жутком отчаянии была сама, когда похоронила мужа. Дескать, света белого не видела, а с годами боль притупилась. И вообще, мол, в таких ситуациях время – самый лучший доктор. Ярыгин вздохнул: «Наряду со временем тебе, Азочка, помогли оставшиеся с тобой мама и сын, а кто мне поможет?» На это я опрометчиво ляпнула: «Ищите женщину». Михаил Арнольдович грустно посмотрел мне в глаза: «Такой, как ты, в природе больше нет, а увлечься другими не смогу»…

• Предыдущая
• 34/47
• Следующая