Будет больно, моя девочка (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 67

Отец тяжело дышит. Весь красный. Одной рукой упирается в стену, второй растирает грудь в области сердца. Мама сразу бросается к нему. Я же, под шумок поднимаюсь на наш этаж и без стука захожу к Марату в комнату.

Наблюдаю за тем, как он хаотично носится по комнате и бросает в валяющийся на полу чемодан свои шмотки.

Подпираю плечом дверной косяк.

— И куда ты? — спрашиваю так, словно мне безразлично, а в душе в этот момент апокалипсис.

— Сваливаю из этого дурдома.

— Из-за…этой…

— Ее зовут Тая! — Маратик подскакивает ко мне вплотную, берется за грудки. — Уясни это уже!

— Полегче, — поднимаю раскрытые ладони, а секунды спустя, отцепляю брата от себя. — Ты серьезно съедешь?

— Естественно.

— И на что вы будете жить, если отец заблочит карты?

— Разберемся. Без вас всех разберёмся.

— Слушай, — тянусь за телефоном, вытаскиваю из чехла свою карточку и протягиваю ее Марату. У меня есть еще одна, привязанная к этому счету. — На.

— Решил проявить благородство? — Марат злобно усмехается. — Майя научила? Вселила в тебя что-то человеческое? Только знай: долго вы все равно не протянете. Ты и нормальность просто несовместимы. Когда Майя это окончательно поймет, сбежит.

— Рот закрой.

Марат отступает, ухмыляется, и, повернувшись ко мне спиной, застегивает чемодан.

Наблюдаю за ним еще пару секунд и выхожу из спальни. Потряхивает. Я знаю, что Марат прав. Поэтому, наверное, ничего и не сказал. Он прав. Когда Майя снимет розовые очки и все поймет…

Марат проносится мимо меня по лестнице, слышу только, как хлопает дверь.

Батя уезжает практически сразу, как исчезает Марат. Пару минут пялюсь на входную дверь и направляюсь к лестнице. Не успеваю взгромоздить ногу на первую ступень, как слышу женский плач из ванной на первом этаже. Видимо, дверь там нараспашку.

Пару секунд стою, словно приклеенный, а потом иду туда. Заглядываю внутрь, неловко переступая порог.

Мама стоит напротив зеркала, упираясь ладонями в края раковины, и плачет. Увидев мое отражение, всхлипывает и тут же начинает растирать слезы по лицу. Пытается успокоиться в считаные секунды. Вероятно, хочет, чтобы я вообще ее вот такой не видел.

Она хватается за полотенце, вытирает лицо, шмыгает носом, и только потом поворачивается ко мне.

— Ты не переживай. Они помирятся. Папа перегибает, знаю, — вздыхает. — Я позже сама Марату позвоню. Помогу снять квартиру, дам денег. Дима всерьёз решил заблокировать счет…

— Я уже отдал ему свою карту. Так что побираться ему не придется, — невесело хмыкаю.

— Сеня, какой ты молодец, — мама улыбается, касается моего плеча.

— Что произошло вообще? Чего они орали?

— Марат приехал, сказал, что Тая с ее бабушкой поживут у нас. Поставил отца перед фактом. Либо они живут здесь, либо он уйдет из дома. Дима предложил снять отель на время им, Марат вспылил. Сказал, что Тая ему как семья. А папа, ну ты его знаешь. В общем, они друг друга не поняли. Да и не хотели, наверное, не понимать, не слышать.

— Ясно.

— Я уверена, что все будет хорошо. Они помирятся, и…

— Это все из-за этой девки, — отрезаю без эмоций, но с полной уверенностью, что это так. — Как только она появилась, Марат он…короче, этой девке просто удобно, что он решает все ее проблемы. И финансовые в том числе.

— Ты думаешь? — мама сводит брови к переносице и поджимает губы. В секундном моменте напоминает мне Майю.

Трясу башкой. Сглатываю.

— Уверен.

— Если это так, он поймет. Со временем. А пока, ну пусть будет так…мы его не переубедим.

— То есть тебе нормально, что она его пользует?

— Сейчас это его выбор, и скандалами здесь ничего не решить. Как и вашими с папой едкими фразочками, Арсений.

Мама вздыхает, а потом очень пристально меня рассматривает и, в конце концов, улыбается. Легко и широко.

— Чем старше ты становишься, тем сильнее похож на своего отца.

— Лысею? — ржу.

— Дурачок, — мама закатывает глаза и треплет меня по голове.

— Почему ты не ездишь к Оле? — спрашиваю, а секунды спустя не понимаю, как такое вообще возможно. Как я это озвучил.

Мама замирает. Ее рука безвольно слетает с моего плеча, повисая в воздухе.

— Почему ты врешь всем? Почему говоришь, что она живет в Австралии и у нее все хорошо?

— Потому что, когда она придет в себя, а она придет, — голос мамы становится каким-то железным. Она верит в то, что говорит. На сто процентов верит. — Никто не будет полоскать ее имя в прессе. Никто и никогда не напомнит ей о том, что с ней было. Она вернется к своей прежней жизни! Она сможет забыть все, что с ней случилось, как страшный сон, никто и нигде ей не скажет о коме, больнице, аварии. Никто!

Подвисаю. Яд кончился. Слова на ум тоже не идут.

Мама отмирает первой после своей речи, поправляет широкие брюки, собирает волосы в низкий хвост и, подобрав полотенце из раковины, вешает его на крючок.

— Как там Майя? — спрашивает после паузы.

— Нормально, — заторможено киваю.

— Это хорошо. Мне она очень понравилась.

Я молчу. Мама, видимо, воспринимает мое молчание по-своему и уходит. Остаток дня нахожусь в прострации. Утром перед школой, прошу Влада заехать в цветочный. Покупаю букет роз. На всякий случай без шипов. Свежие, розовые бутоны с приятным ароматом. В школу этот веник затаскиваю на плече, и уже в классе, укладываю его на пару прямо перед Майей.

Она вздрагивает. Смотрит на цветы, потом на меня.

— Прости, — произношу громко. Все слышат. Я впервые извиняюсь публично, но не чувствую по этому поводу никаких отрицательных эмоций.

***

— С днем рождения!

Слышу голос Майи через сон. Лениво перекатываюсь на бок, плотнее сжимая веки.

— Мейхер, блин! Просыпайся.

Приоткрываю глаза, смотрю на часы: десять утра, а Панкратова сидит на краю моей кровати. На осознание уходят секунды, тут же подрываюсь. Мы помирились в тот день в школе, когда я принес букет. Долго целовались и обнимальси под лесницей.

— Ты сошел с ума? — она визжит и смеется, пока я крепко прижимаю ее к себе. Целую в щеку, а потом в губы.

— Спасибо, — шепчу, зарываясь пальцами ей в волосы.

— Подожди, — Майя выкручивается, улыбается. В какой-то момент целует меня в нос и поднимается на ноги. — У нас для тебя праздничный завтрак, вообще-то, и шары, — прячет руки за спину.

Натягиваю джинсы. Футболку надеваю уже на ходу. Как только выходим из комнаты, мне в рожу и правда влетает несколько накаченных гелием шаров. А вообще, весь коридор третьего этажа в них. Синие и серебристые шары, а рядом светящаяся Майя.

Это все банально и приторно, но кажется, что ни в одно утро своей днюхи я не просыпался таким счастливым.

— Спасибо, — крепко сжимаю ладонь Майи.

— Не только мне, мы с твоей мамой вместе придумали, — шепчет заговорщически, продолжая сиять.

Как только спускаемся на первый этаж, гаснет свет. Мама выходит с тортом в руках, на котором зажжены восемнадцать свечей, и поет, — С днем рождения!

Майя ей подпевает.

Застываю. Когда нужно дуть на свечи, туплю. Просто пялюсь на огонь.

— Загадывай желание, — Майя толкает меня локтем в бок.

Киваю. Загадывай…

Что загадать?

Чтобы Оля очнулась. Да, чтобы она пришла в себя.

Задуваю свечи, и мы снова буквально на секунду погружаемся в темноту, пока не загорается верхний свет.

— С днем рождения, сынок, — мама обнимает. Едва ощутимо прикасается, и я чувствую, разливающееся по телу тепло. — Какой ты уже взрослый, — мама пускает слезу.

— Давайте пить чай, — тут же с улыбкой тараторит Майя.

Первые минуты за столом висит тишина. Не так. Говорит только Майя. Я знаю, что все это придумала она, а мы с мамой отходим от шока и вот этих всех впечатлений.

— Я бы покаталась на коньках днем.

— У нас есть каток, — воодушевленно вставляет мама. — кстати, Влад сегодня отпросился, у него дела появились. Поэтому, если вдруг соберетесь в город, возьми…