Будет больно, моя девочка (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 35

Ник: «Завтра все в силе? Я уже забронировал стол в Джине».

Май: «Конечно. В три часа. Как договаривались».

Ник: «Очень жду нашу встречу».

Едва успеваю прочесть, как три последних сообщения пропадают. Она их удалила. Испугалась, что я прочту?

Забавно.

Ловлю на себе взгляд Кудякова. Мы говорили с ним о споре в тот день, когда я съехал на городскую квартиру. Забились, что вступаем в игру, если Панкратова, несмотря на все свое фи, заглянет на нашу тусовку. Она правда заболела потом, но в итоге явилась сразу, как оправилась.

Несомненно, наш ночной звонок с признаниями и непрерывные послания Вэла ее подстегнули, но ведь именно это говорит о ее азарте и плохо скрываемом интересе ко всему тут происходящему. Она могла бы просто сделать вид, что ничего не было. Не воспринимать меня и мое окружение, но она решила полезть в самое пекло, чтобы отыграться за наши над ней шутки.

Ну что ж, вэлком!

— Без меня заканчивайте, — поднимаюсь на ноги. Мельком смотрю на экран, Лиза все так же ревет. — Выпустите ее уже, наконец. Шоу не будет.

Спускаюсь по ступеням. Выхожу на улицу. На крыльце сталкиваюсь с Ксю.

— Ты чего тут одна?

— Просто, — жмет плечами. — Ты домой?

— Ага. У нас вроде как с батей теперь уговор. Появляться дома не позже двух.

— Уже половина третьего, Арс.

— Да не важно. Тебя подкинуть?

— Я с водителем.

— Понял. Спокойной ночи.

Ксю смеется, идет за мной следом. Чувствую, что ее так и подмывает что-то сказать. Сую руки в карманы.

— Арс, это плохая идея, — все же озвучивает.

— Ты о чем?

— Я про ваш спор. Мы так не делаем. Ты переходишь грань. Все, что здесь происходит, — осматривается, — всегда по согласию. Если это не наказание, конечно. Но то, что вы с Вэлом придумали, это…

— Это наказание, Ксюх, — улыбаюсь.

Ксю поджимает губы. Смотрим друг на друга. Пришлось даже повернуться, чтобы увидеть ее лицо. Транслирует оно сейчас настоящую скорбь.

— Еще вопросы есть? — спрашиваю с нажимом.

— Спокойной ночи, Арс.

Румянцева садится к себе в тачку, а мне не остается ничего, кроме как сесть в свою.

***

Утром просыпаюсь по будильнику. На три часа у меня запланированы дела. Я ведь должен отдать Майе ее телефон, правда?

Пробежка на дорожке, душ, завтрак, перетекающий в обед, хмурое лицо Марата фоном, такие же кислые щи у бати, проходящего мимо меня в гостиной, суетящаяся перед началом новых съемок мать. Завтра она улетает в какие-то джунгли. Будет ведущей нового реалити на выживание в компании других селеб.

После моего появления ужин, на который меня зазывала ма, пошел через задницу. Отец до сих пор успокоиться не может. Припоминает. Ровно на самом деле, иногда даже забавно, как он злится, пыжится все что-то.

— Ты во сколько пришел вчера?

Поворачиваю голову. Батя зашел в мою комнату. Без стука, естественно.

Кручусь на стуле так, чтобы развернуться к нему лицом, и стягиваю наушники на шею.

— В два.

— Врешь.

— В три?

— Ясно. Ключи давай, — отец вытягивает раскрытую ладонь.

— Какие ключи?

— От дома. Я знаю, что за гадюшник вы там устроили. Ключи!

Отталкиваюсь ступнями от пола, и кресло отъезжает от стола примерно метра на два.

— Зачем?

— Ладно, по-хорошему, значит, не хочешь. Я уже позвонил охране, ни тебя, ни твоих дружков туда больше на пушечный выстрел не подпустят.

— Да пожалуйста. Напугал.

Отец сжимает пальцы в кулак. Упирается им в дверной косяк. Краснеет весь. Он так точно когда-нибудь взорвется. Придется оттирать его мозги от стен…

— Вот скажи мне, чего тебе надо, а? В кого ты такой? Мы вроде нормальные люди. Стараемся. Все что хочешь — на, держи. Не обляпайся. А тебе мало все. Надо извратить, обгадить! Мать после твоей выходки всю ночь плакала. Успокоительное пила.

— Учусь у лучших. Вы с ней подаете мне прекрасный пример.

Встаю. Беру брошенную на диван еще вчера куртку. Надеваю.

— Я спешу. — Смотрю на часы, сдвинув в сторону рукав с запястья. — Пропустишь? Или под домашний арест посадишь?

Отец ниже меня и Марата на полголовы. Мы с братом ростом вышли в деда.

За последние годы папа располнел и даже слегка полысел.

— Иди. Кто ж тебя держит?!

— Благодарю, — улыбаюсь и направляюсь к лестнице.

По дороге в рестик набираю Мельникову. Я должен знать, что Майя точно там. Никаких переписок с ноунеймом она больше не вела. Вероятно, у нее есть еще один номер, к которому привязан мессенджер.

Слушаю гудки. Вера отвечает не сразу.

— Привет, — мямлит в свойственной ей манере.

— Узнай-ка мне, где Панкратова сейчас.

— Арс, Майя — моя подруга.

— Вера, будь хорошей девочкой и не вынуждай меня. Ты же не хочешь, чтобы твой отец …

— Ты не понимаешь, — почти рыдает.

— Правда? Тогда, может быть, ты рассказала своей подруге, что сдала ее мне с потрохами буквально пару дней назад, м?

Мельникова всхлипывает. Если думает разжалобить, то позицию выбрала заранее проигрышную.

— Ве-ра, я жду.

— Сейчас.

Мельникова перезванивает через две минуты. Говорит, что у Панкратовой свидание и что она уже почти приехала в ресторан. Тот самый, о котором шла речь в переписке. Отлично, туда и направляюсь.

Майя

Он меня поцеловал, господи!

Эта мысль до сих пор никак не выходит из головы. Ненавижу. Ненавижу его всеми фибрами души. Он украл мой первый поцелуй. Извратил его. Все сломал. Разрушил. Раздул пепел отгоревшего костра. Думаю об этом и ничего, кроме тошноты, не ощущаю.

До сих пор ведь трясет. Он не имел права. Не имел, блин, права ко мне прикасаться. Пихать в меня свой гадкий язык!

Мне кажется, я никогда не чистила зубы столько раз за ночь. Да и утром тоже.

Ясно, что это все просто защитная реакция, и, если говорить откровенно, противно мне не было. Совсем. Это-то и пугает…

Я растерялась. Не ожидала. Вопрос — что за бред происходит, все еще на повестке. Какие, блин, чувства? У кого? У Мейхера? Ха! Ни за что в жизни не поверю. Даже если он клясться будет, и не один, а с сотней свидетелей. Не поверю!

Поправляю края длинного пальто, что примялось, когда я садилась в такси. Никита уже ждет меня в ресторане. Мы познакомились с ним год назад, на дне рождения общей подруги. Мы общались все лето, а потом он улетел в Питер. Хотел сбежать от родителей, поэтому туда и поступил.

Теперь вот одумался, решил потихоньку включаться в отцовский бизнес и перевелся обратно в Москву. Мы планировали встретиться с середины сентября, но я заболела, и нам оставались только переписки. Иногда звонки. Но кто в наше время висит на телефоне, когда можно надиктовать голосовое или записать видеокружочек?

Тру ладони о темные узкие брюки, пока ногам не становится горячо. Не могу сидеть на месте. Не могу сосредоточиться. Хочется бежать. От себя бежать. Я с ночи вот такая, будто батарейки проглотила. Спала плохо, кошмары снились. И в каждом, в каждом был Мейхер. Чтоб он провалился, пропал, гад такой!

Машина останавливается практически у входа в ресторан. Покидаю салон, взбиваю рукой волосы и уверенно шагаю внутрь здания. Меня встречает улыбчивый хостес и любезно провожает к столику, перед этим забрав мои вещи в гардероб.

Мы с мамой были здесь пару раз. Просторно, светло, красиво. Приятный персонал, вкусная еда, музыка, вполне уединенные столы. Счастье для интроверта, одним словом. Неудивительно, что Ник выбрал именно это заведение. Шумные компании не про него. Да и не про меня, наверное…

Никита расположился у окна.

Когда встречаемся глазами, он сразу поднимается, берет лежащий на соседнем кресле букет и широко улыбается.

— Привет, — взмахиваю рукой. — Ник!

Быстро обнимаемся. Никита чмокает меня в щеку и вручает цветы. Тут, наверное, сотня розовых тюльпанов.