Уездный врач (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 21

Да, что такое!

Опять у меня слюнки потекли!

Пришлось ещё кусок курника съесть.

Уффф…

Может ещё один?

Нет, пожалуй, пока хватит… Или нет?

Вот так и я сейчас поставленные мне вопросы решаю. Не сразу всё генеральское задание-курник в свой рот заталкиваю, а на частицы его делю. По отдельному кусочку проглатываю. То, чем озадачил меня начальник кафедры, это — слон. Он — большой, а ротик у меня по сравнению с ним — маленький. Много в него за один раз запихаешь — подавишься.

Сначала я первый вопрос из генеральского списка со всех сторон проработал, закончил с ним, а только потом за следующий взялся — отрезал от слона новый кусочек.

Его разжевал и проглотил, а тут и третьему по счету очередь пришла.

Всё зараз правильно и хорошо не осилить, тут подход нужен…

Я и не заметил, как мой курник ещё на ломтик сократился.

Теперь, когда я свой организм всяким-разным полезным напитал, можно и за очередной вопросик из генеральского списка браться.

Так, что там?

«О значении обнаруженных на нижних частях брюшных покровов изменений, в связи с предположением об уколах, причиненных при жизни в живот с целью получить кровь для жертвоприношений».

Меня аж передернуло и по спине табун мурашек пробежал…

Мля!

Я представил, как подвешенного вниз головой Матюнина острыми предметами в низ живота колют, чтобы кровушку из него путем сцеживания добыть…

Не, не, не!

Изуверство чистой воды это получается!

Весь цивилизованный мир от такого глаза под лоб закатит и руками как мельница замашет на нашего императора. Довёл де державу Николай Александрович до человеческих жертвоприношений. Куда уж дальше⁈

Вот ведь, что получается.

Я съел ещё кусок пирога и взялся за акт судебно-медицинского исследования. Что там у Минкевича понаписано? Есть основания о подобном говорить? На пустом месте данное умозаключение сделано?

Сейчас мне предстояло ещё кусочек слона съесть и не подавиться.

Что же, приступим.

Глава 30 А не сходить ли мне в баню?

Моё объедание пирогами было отодвинуто в сторону.

Работать сейчас мне требуется, а не услаждать свои вкусовые рецепторы и желудок.

Кстати, на нашей кафедре пирогами не побалуешься — не принято это. По крайней мере — в рабочее время.

Что там у Минкевича про низ живота Матюнина?

Я в который уже раз зашелестел бумагами.

Так, так, так… А, вот…

Я перечитал каракули уездного врача.

Бу-бу-бу, бу-бу-бу, сидит ворон на дубу…

Ну, этот вопрос у меня не вызывает особых затруднений. На измененных процессом гниения покровах живота Минкевичем обнаружено несколько буроватых пятнышек, произведших на него впечатление как бы ожогов, величиною от горошины и до лесного ореха. После соскабливания кожицы эти пятна, так в акте судебно-медицинской экспертизы, имели дымчатый цвет и такая окраска распространялась внутрь на одну-две линии в толщу кожи.

Таким образом, пятна касались только поверхностных частей собственно кожи, никаких дальнейших изменений Минкевич не обнаружил ни в толще брюшной стенки, ни на брюшине.

Данные изменения на покровах живота не имеют ничего общего с прижизненными повреждениями в виде уколов в живот острым орудием! Это же очевидно!

От уколов, например, острием ножа получаются щелевидные ранки с кровоизлияниями в окружающие ткани, а не какие-то пятна, начиная от величины горошины и до размеров лесного ореха с пропитыванием лишь поверхностных слоев кожи на таком же пространстве.

Сопоставляя обнаруженные при вскрытии изменения на животе с тем, что при осмотре полицией и понятыми на таких же местах 10 мая 1892 года были усмотрены какие-то коросты, не больше горошины величиною, можно думать, что эти пятна являются обыкновенными трупными пузырями, возникшими из-за просачивания трупной жидкости под кожу.

Пузыри эти на шестой день после смерти только начали ещё образовываться и имели тогда, 10 мая, вследствие сывороточно-кровянистого содержимого красноватый цвет…

Тут я поймал себя на мысли, что думаю я сейчас в терминологии конца девятнадцатого века, а не как раньше.

Хорошо это?

Плохо?

Нормально!

Это говорит только о том, что к реалиям здешней жизни я довольно прилично адаптировался. Думаю, даже уже по-местному.

По телевизору скучаю? Нет?

К скоростям передвижения привык, а как раньше они меня раздражали!

Принял сословность общества.

При императоре мне нормально живется…

Ну и так далее и тому подобное.

Но! Домой меня всё же тянет. Иногда так, что хоть на стенку лезь.

Тут я ещё кусок курника съел. Не отказал себе в маленькой радости.

Съел и лучше себя почувствовал.

Тут неожиданно ещё одна плотская мысль мне в голову пришла — а не сходить ли мне сегодня вечером в баню?

Почему и нет? Разберусь сейчас с животом Матюнина и рвану в царство Мойдодыра.

Куда?

В Воронинские?

В Мальцевские?

В Пушкарские?

В Казачьи?

В Санкт-Петербурге в конце девятнадцатого века фешенебельных бань хватает.

Воронинские или Фонарные бани — на углу набережной Мойки и Фонарного переулка. В моей прежней жизни сказали бы, что они «самые высокотехнологичные в городе». Тут тебе и специальная вентиляция, фонтаны и бассейны с регулируемыми уровнем и температурой воды…

Про Мальцевские бани в солидных путеводителях Европы пишут, как про «лучшие европейские бани». В них два отделения — за двадцать и за сорок копеек. Я хожу в последнее, могу себе такое позволить. В раздевалке для состоятельных посетителей здесь имеются отдельные кабинки, обитые бархатом. В самых роскошных помещениях Мальцевских бань, «семейных парных», стоят мраморные ванны и прочее роскошество.

В Пушкарские частенько Шаляпин заглядывает… Желаешь с Федором Ивановичем словом перекинуться — тебе в них. Народ сейчас эти бани «шаляпинскими» чаще всего и называет.

Казачьи бани… По-настоящему — Егоровские — по фамилии их владельца, купца Егорова. Внутри помещения — лечебные ванны с сернистым и солевым растворами, душ Шарко, полки из липы и изразцовые печи, сложенные из камня и чугунных ядер… Почему Казачьи? По названию переулка, на котором они находятся.

Перебрав в голове кучу бань, я всё же остановился на Пушкарских.

После принятия решения о вечерней банной радости, работа заскользила у меня как по маслу…

Глава 31 Не всё можно решить в кабинете

Таким образом…

Первое — уездный врач Минкевич, вскрывавший труп Матюнина, судя по имеющимся у меня документам, был до проведения судебно-медицинской экспертизы предупрежден следователем, что вотяки кололи нищего в живот острием ножа.

Второе — Минкевич же, судя по акту, ничего похожего на прижизненное повреждение — на уколы и кровоизлияния в каналы этих уколов — не обнаружил. По крайней мере таких сведений в акте не содержится.

Третье — если на трупе Матюнина на момент вскрытия сохранились кровоподтеки на голенях, то сохранились бы и следы кровоизлияний в прижизненный колотых ранках брюшной стенки…

Вроде, логично…

Так, так, так…

Четвертое, уже в довесок, — странно было бы представить себе, чтобы производивший десять уколов в живот, выполнил их так ровно, чтобы глубина каждого равнялась лишь одной-двум линиям.

Исходя из всего этого, я могу констатировать, что на останках исследованного трупа Матюнина никаких следов прижизненных повреждений, уколов и тому подобного не было. Точка.

Следующий вопрос из списка генерала, находясь в своем кабинете, я решить не мог.

Сформулирован он был так — «способ производства и возможное его значение в отношении операции — изъятии части позвоночника и грудных внутренностей».

Витиевато?

Да. Но, мне уже привычно. Так тут говорят. Это — ещё ничего…