Принц и Нищин - Жмуриков Кондратий - Страница 60

• Предыдущая
• 60/67
• Следующая

Аскольд неестественно рассмеялся.

– А тогда на полном серьезе думали, что за мной охотятся. Сколько наворочали всего, сраная канава!

В этот момент длинноволосый гражданин семитского типа, то бишь Борис Борисович Эйхман, ткнулся лицом в костный остов недоеденного борова и испустил первый аккорд басовитого храпа.

– Та-а-ак… одиннадцатая маршевая рота девяносто первого полка идет испражняться и на покой, – невесть к чему протянул Аскольд (по-моему, это из «Бравого солдата Швейка», выудил из своей невесть откуда нарисовавшейся литературной эрудиции Алик Мыскин), а потом вдруг заплакал. Никто не обратил на это внимания: вероятно, слезы скромного идола молодежной культуры были обычным явлением на увеселительных мероприятиях.

– А ты знаешь, Алик, что я агент ФБР? – пробормотал он, размазывая скорбную влагу по лицу.

– Ну вот, начинается, – сказал Гриль. – Однажды он мне целую ночь напролет доказывал, что он полномочный представитель какого-то Всемирного Эзотерического Синедриона больших и малых раввинов. И еще рассказывал, что очень любит есть кактусы, чтобы при этом расцарапаться до крови, помню, доказывал, что в него вселились душа преподобных Августина и какой-то мученицы Агафьи… такой святой дубль. А недавно битых три часа вдохновенно рассказывал, как он похож на Федора Михайловича Достоевского… тот тоже в молодости с друзьями якобы изнасиловал двенадцатилетнюю девочку. Н-да-а-а…

– А мне, – вспомнил Мыскин, – мне он только сегодня сказал, что убил собственного дядю. Дунул ему в лицо, и тот упал.

– А что, – упрямо сказал Аскольд, – дунул, и упал.

Стойкий оловянный солдатик… стеклянный, оловянный, деревянный.

Гриль невесело усмехнулся и столкнул под стол выводящего замысловатые трели длинноволосого продюсера. Именно с мягким стуком упавшего на пол тела в зал вошли несколько новых посетителей. С ними был начальник охраны ресторан, который сдержанно жестикулировал и изредка показывал в сторону сцены, на которой танцевали стриптизерки. В сторону столика, за которым сидели Мыскин и Вишневский-младший сотоварищи.

– Я не понимаю, почем мне никто не верит, когда я говорю правду… – бормотал Аскольд.

И в этот момент над его ухом прозвучал несколько недоуменный голос:

– Ах ты, черрт! В самом деле – одно лицо.

– Это как же так? – прозвучал второй, еще более удивленный голос.

– А вот разберемся. Андрей Арсеньевич!

Аскольд вскинулся и, повернув голову, посмотрел на невозмутимое лицо окликнувшего его человека, а потом перевел взгляд на стоявших за его спиной еще двоих.

– Что вам надо? – резко спросил он. – Вы из журнала? Из «Экспресс-газеты»? С НТВ? Из «Совершенно секретно»? Уходите немедленно… я вызову охрану! Я не буду давать интервью каким-то неизвестным людям! Потом вы напишете, что я замешан в отмывании грязных денег через финансовые структуры моего… моего дядюшки! Вновь пришедшие люди переглянулись, и первый мягко выговорил:

– Мы не из газеты. Мы офицеры ФСО. Федеральной службы охраны. При службе безопасности господина Вишневского, вашего дяди. Вы нам нужны.

– Все так говорят, – забормотал Аскольд, – однажды ко мне пришел человек и сказал, что он был лично знаком с Карлом Марксом. Я подумал, что, наверно, он не журналист, и стал говорить о педерастии в Голливуде и иудаизме в Нью-Йорке. А вы знаете, что Дэвида Копперфилда зовут Давид Хаимович Коткин, а?

– Наверное, легкий передозняк, – апатично сказал человек из «секьюрити» Вишневского и рывком поставил Аскольда на ноги. – Берите его, парни. И тут произошло неожиданное.

Аскольд схватил со стола ананас и залепил им прямо в лицо схватившего его человека.

– Али-и-и-ик!! Мы-ы-ыскин!!! – заорал он. – Не ве-е-ерь им!

Абсурд, но этот крик оказал на Александра прямо-таки вулканическое воздействие: он подлетел на месте, схватил останки несчастного борова и запулил в темных личностей, невесть откуда прорисовавшихся на горизонте лучшего – по ощущениям – вечера в его жизни.

…Честно говоря, он толком и не соображал, что делает. Более того, все происходящее прокручивалось в его мозгу как бы взглядом со стороны.

Скелет порося был отражен мощным взмахом верхней конечности офицера ФСО и разлетелся на части. Свиные кости брызнули во все стороны с кинетической энергией метеоров, пронизывающих земную атмосферу.

Одна из них угодила прямо в глаз Грилю, другая взъерошила прическу девушке за соседним столиком… а потом Мыскин схватил поднос с фруктами и мороженым и швырнул его в сотрудников Федеральной службы охраны.

Бананы, апельсины, киви, манго раскатились по все стороны, попадая под ноги заметавшимся людям и лопаясь с легким фонтаническим всхлипом.

На одном из бананов и «подорвался» работник «секьюрити».

Поскользнулся и растянулся во весь рост, сбив подбежавшего официанта, за которого он попытался ухватиться, чтобы сохранить вертикаль.

– Ума-а-атываем!! – заорал Аскольд и, восторженно пнув оглушенного «ананасным» хуком главу группы захвата, помчался по залу. За ним устремился Мыскин и – в некотором отдалении – Курицын-Гриль, на которого быстро оправившиеся от первого легкого шока подчиненные Адамова не обратили ни малейшего внимания.

…Алик Иваныч не понимал, куда он бежит. Стены и потолок ресторана пульсировали, словно внутренние полости стенок огромного сердца, в мягком воздухе грохотало сдавленное преддверие чего-то жуткого и тошнотворного. Так, как грохотала бы зловещая и перенасыщенная упругой сатанинской энергией музыка.

И тут ему стало плохо: он почувствовал, что внутренности, словно тряпочные, сминаются и выворачиваются наизнанку огромной рукой, по которой искрами пробегают сполохи тока высочайшего напряжения. На полном ходу его ноги заплелись, и он врезался лбом в стену. Алик припал виском к холодной вертикальной поверхности, и тут его вырвало.

Последнее, что он запомнил, это грохот бьющегося стекла и чей-то истошный душераздирающий вопль:

– Во-о-озьмемся за ррруки, дрру-уззя, возьмемся за рруки, друззя… штоб не прра-а-апасть по «одиночкам»!

Последняя в личной биографии Александра Мыскина вокальная партия Аскольда.

В огромном мрачном кабинете Романа Арсеньевича Вишневского, том самом, где накануне был убит его хозяин, собралось несколько важных – как говорится, компетентных – лиц. Одним из них был начальник службы безопасности покойного олигарха Михаил Адамов.

За эту ночь он постарел лет на десять. Нет, не то чтобы он был очень привязан к убитому – просто своим безотказным чутьем он чувствовал, как сильно осложнится теперь его и без того полная опасностей жизнь с потерей Хозяина.

Присутствовал также невысокий плотный генерал-майор ФСБ и следователь Генпрокуратуры. Оба старые друзья и бывшие коллеги Адамова, который успел поработать в КГБ еще союзного образца, потом занимал одну из руководящих должностей в ФСО – Федеральной службе охраны – а три года назад возглавил службу безопасности стремительно набравшего финансовый и политический вес молодого олигарха.

Тут же находились двое работников возглавляемого Адамовым ведомства. Одним из них – на правах полусвидетеля-подлуобвиняемого – был Фирсов. Последний сидел на некоем подобии инвалидной коляски, был очень бледен и то и дело нервно облизывал губы.

– Очень запутанное дело, Константин Иваныч, – говорил фээсбэшнику Адамов, ероша короткие каштановые, с легкой проседью волосы. – Весьма интригующее, если можно употребить это пошлое слово в применении к этому делу. Что кто-то очень долго копал, это ясно. Но есть ряд особенностей просто-таки черт знает… из ряда вон.

– Двойник? – спросил генерал-майор.

– Вот именно. Кто из них настоящий Аскольд, т. е. Андрей Вишневский, определить несложно, но кто на самом деле был в тот вечер у Романа Арсеньевича… кого видел я, непонятно. Сходство просто поразительное. Да и отработал тот двойник великолепно. Впрочем, о нем есть информация. Оказывается, он вовсе не болван, пересмотревший обоих «Братов» и немножко на этой почве съехавший. Его зовут Сергей Воронцов, в свое время он служил в войсковой разведке в Чечне. Принимал участие в трех боевых операциях. Так что парень достаточно подготовленный, хоть и молод.

• Предыдущая
• 60/67
• Следующая