Следствие ведут дураки - Жмуриков Кондратий - Страница 56

• Предыдущая
• 56/75
• Следующая

– Может, и нет, – пробормотал Иван Саныч. – У тебя все?

– Нет, не все, но это, сам понимаешь, не телефонный разговор. Но самое важное я тебе сказал.

– Ну тогда пока.

И Ваня положил трубку.

Время продиралось сквозь прокуренный воздух кухни, как заблудившийся жираф сквозь густые джунгли – спотыкаясь, падая, цепляясь длинной шеей за лианы, врезаясь в стволы деревьев.

На сковородке ожесточенно дымилось несколько коряжек, в которых только разве что самый цепкий и пристальный взгляд мог различить сосиски; Осип курил одну папиросу от другой, Иван Саныч предавался кулинарному разврату, зачем-то засовывая огурец в синий трупик курицы.

Говорили мало, нехотя и сиплыми голосами. Разговор, естественно, крутился вокруг убийства Рыбушкина. Говорить на эту тему много не было ни сил, ни смелости, а другая тема просто отказывалась подниматься.

Иван Саныч успел задернуть все шторы, запереть дверь на все засовы и под насмешливо-мрачным взглядом Осипа даже придвинуть к ней обувную тумбочку.

– Баррикады, – сказал о ней Осип, а потом, что-то выудив из растащенной бомжовской свалки своей, с позволения сказать, эрудиции, добавил: – парижские.

– Как ты думаешь, нас найдут по фотороботам?

– Не знаю, – пожал плечами Осип, – если их составляли по описанию этого Карасюка, то вряд ли. А их так и составляли… нас-от больше никто, кажисси, особо и не видел. Нам село безлюдное-от. Вряд ли найдут, чаво ж.

– Почему – вряд ли?

– Да потому что… да потому что у этого Карасюка память еще более дырявая, чем тот гондон, из-за дырки в котором тебя сподобило появиться на свет! – неожиданно взорвался Моржов. – Ты не помнишь, мы как только явились к Валентину Самсонычу, так тут же назвались. Ты – по имени: Иван, а я и по имени, и по фамилии. А ентот придурок даже ничего не сказал.

– А вдруг вспомнит? – опасливо предположил Астахов-младший.

– Зубов бояться – в рот не давать! – грубо обрезал Осип. – Если бы да кабы… Нам вообще, Ванька, надо радоватьси-от, что мы до сих пор живы. А то уже и горели, и тонули, и под пулями ходили, и похмелялися неудачно. Все было. А ты канючишь. Авось и выкарабкаемси.

– Авось… – начал было Астахов, но тут в комнате снова взорвался пронзительной трелью телефон.

Осип выронил сигарету, Иван – сковородку, которую он было снял с плиты.

– Я так больше не могу… – пробормотал Иван Саныч. – Нервы никуда… Осип, поди ты возьми, а?

Осип передернул плечами, но было видно, что и его проняло. Это следовало хотя бы из того, что он никак не мог попасть ногой в тапок, а потом не вписался в дверной проем и едва не снес плечом косяк.

– Але, – сказал он.

– Осип?

– Енто хто?

– Не хто, а зачем. Тебе и твоему товарищу были нужны Жодле и Магомадов. Так вот, их нашли. Они живут на квартире. Пиши адрес. Записал? Ладно. Кроме того, стало известно, что они сегодня пойдут в ресторан «Падуя». Примерно часов в одиннадцать. То есть через полчаса.

– А откуда вы узнали енто… так точно?

– А потому что они туда ходят обедать и ужинать вот уже два дня. Так что вот такие дела, Осип. Ну что, удачи… сочтемся.

Осип хотел было сказать робко-дежурное «спасибо», но в трубке уже зазвучали короткие гудки.

– Что? Кто это был? – тревожно спросил Иван Саныч, появляясь за спиной г-на Моржова бесшумно, как тень отца Гамлета. – Что тебе сказали.

– Нашли, – сказал Осип, медленно поворачиваясь к Астахову сначала шеей, а потом всем телом. – Нашли Жодле и Магомадова. В Питере они, точно. Неподалеку от Невского живут. На хате.

Ваня машинально разжевал пригоревшую сосиску, хрустя зажарками, а потом уронил:

– И… как же теперь? Ты с кем разговаривал?

– Да с кем-то из тех четверых, кого мы сегодня видели. Быстро они нашли же!.. И пяти часов не прошло. Вот это люди работают, я понимаю!

– И что они… и что он тебе сказал?

– Продиктовал адрес Жодле и Магомадова, – ответил Моржов. – Сказал, что через полчаса они будут в ресторанте… енто… «Падуя».

– Знаю этот ресторан, – оживился Иван Саныч, – я в нем в свое время обедал.

– А таперь они там обедают.

– А больше тебе ничего не сказали?

– А что мне должны были сказать-от?

– Ну… насчет Рыбушкина. Ведь они тоже могут на нас подумать, а, Осип?

Осип почесал в голове. По всему было видно, что такое соображение в почесанный орган не приходило.

– А чаво, Саныч, ведь правда – могут, – наконец выговорил он. – Он еще напоследок прибавил, дескать, сочтемся. Я подумал, что он имел в виду плату за их… за их посредничество… м-м-м. А ан – может, он и совсем другое имел в виду.

– Да что ты такое говоришь, – отчужденным ломким голосом выговорил Иван Саныч. – Не надо так говорить.

– Да ты сам-от так начал!

– Ладно. – Иван Саныч чувствовал себя писателем-сказочником, который сочинил новую и очень страшную сказку, а потом всю ночь не мог заснуть, борясь с тенями, выступающими из углов – тенями тех чудовищ, которых он сам же и придумал. – Ладно… лучше подумаем, что нам делать с Жодле и Магомадовым. Привлекать третьих лиц я не хочу, надо сполна с ними рассчитаться и за дом, в котором они нас едва не сожгли, и за Настю, и за все-все-все. Но вот только как? Этот Магомадов ведь – мастер спорта по греко-римской борьбе. Жодле тоже, верно, не лыком шит.

– Магомадов – мастер спорта, а ты, Иван – мастер спирта, – вздохнул Осип. – Да и я, если уж на то пошло, не тот уже стал. Зато, если они идут в ресторан, можно их… подпоить.

– Подпоить? Как? Подсядем к ним за столик и скажем: а вот и мы, будемте пить, господа? Да нас в расход по полной отгрузят, и на этот раз без ошибки, по верняку!

– М-да… тут просто так не обойдесси, – пробормотал Осип. – Мы будем следить за ними, а еще кто-то, верно, будет следить за нами. И неизвестно, кто первый до чего доследится. Ну, и что делать будем, Саныч? Ты же у нас актер, это по твоей части!

– Актер… актер, – отозвался Астахов. – Только если я буду актерствовать, боюсь, на этот раз они меня узнают. Жодле уже насмотрелся на мои ужимки… б-р-рр!! – передернуло его, когда он вспомнил о глупейшем инциденте в туалете самолета Москва – Париж.

– Узнают – значит, не надо к ним на глаза попадаться. Ты грил, что был в ентом ресторане «Падуя»… ну и названьице! Неустойчивое какое.

– Был. А название, что название? Нормальное название. Город такой в Италии есть – Падуя. Ты-то, небось, кроме Пизы, и городов-то там не знаешь, да?

– Ишшо Рим, – пробормотал Осип, заметно обиженный таким небрежением к его географическим познаниям (сводящимся, правда, преимущественно к географии Восточной Сибири, в частности Колымского нагорья и Яно-Индигирской низменности, и Дальнего Востока). – Енто где папа. Ладно, ты не гнуси не по делу, Саныч, лучше давай кумекать, что делать с ентими… Жодле и Али Магомадовым. У нас времени осталося с гулькин хер. Уже одиннадцать без четвертя…

Иван Саныч мрачно воззрился на Осипа, а потом внезапно его лицо просветлело, и он проговорил:

– Значит, так! Есть идея, как говорят вонючие америкосы в своих идиотских сериалах, когда собираются пожрать, переодеться или принять душ. Позвоню-ка я одной своей старой знакомой, авось она чем и утешит. Она в плане утешения большая мастерица.

– Енто хто еще? Как зовут мастерицу?

– Ира из Чебоксар.

Осип захохотал:

– Что, прямо из Чебоксар?

– Ну изначально вообще – да. Из Чебоксар. Только она оттуда сбежала, когда ей было четырнадцать или пятнадцать. Окончила школу с отличием, между прочим, думала поступить во ВГИК или ГИТИС, но два раза провалилась на экзаменах… я, кстати, тогда и поступил во ВГИК. А кушать-то девочке хотелось. Путанила сначала в стольном граде Москве, потом выскочила замуж и умотала в Питер. Сейчас тут процветает, общается только с жирненькими и сладенькими дядечками по эксклюзиву. Цена у нее – две штуки баксов или сколько захочет. Вот такая штучка…

• Предыдущая
• 56/75
• Следующая