Боярская стража (СИ) - Извольский Сергей - Страница 57

Об этом обо всем я думал уже развернув коня и пустив его вперед в галоп, разгоняя. Не люблю, когда по мне стреляют — как-то вот даже взъярился неожиданно. Пегас словно почувствовал мою злость, ускорился. Банда действительно собралась не убегать, а меня преследовать — оставляя за собой пыльный след, грузовик ехал в мою сторону. За рулем — передние стекла опущены вперед, я увидел удивленное лицо водителя. Похоже, не ожидали меня увидеть на таком расстоянии, загонять собирались, охотнички.

Приподнявшись в стременах, я уже прицелился. Время замедлилось в красных всполохах, и парой секунд позже ударившая в решетку радиатора пуля — усиленная всей мощью накопителя-инклюза, превратила грузовик и нескольких всадников рядом в огненный шар.

Коней жалко, не думал и не ожидал, что так сильно технику разметает. Сорванный с турели пулемет аж на пару сотен метров в воздух взлетел, превратившись в черную точку. Мельком глянул, потому что остальные бандиты — а приличные люди просто так в одинокого боярина стрелять не будут, бросились врассыпную, расходясь по разным сторонам.

Опытные, нутром почувствовали, что дичь оказалась не совсем дичью. А что в разные стороны — так шансов уйти больше. Снова привстав на стременах, прицелился. Время снова замедлилось и выстрел разметал ближайшего, оставив в седле только верхнюю часть туловища. Стрелял в этот раз на минимуме, контролируя силу — уже легко получается, натренировался. Не зря на стрельбище каждый день хожу.

Романтиков с большой дороги уйти из поля зрения сумело трое. Гонялся я за ними недолго, накручивая круги по выжженной степи — сопровождающий меня авиаразведчик под это дело снизился, показывая направление. Причем бандиты оказались тертые, никто сдаваться не собирался. Понятно, что я не спрашивал, но ни один не спешился, не поднял руки — все отстреливались, пытались сбежать.

После того как догнал последнего понял, что что-то не в порядке. Не было во мне больше ни свежести, ни бодрости. Совсем не было. После последнего выстрела пришло как-то вдруг осознание, что красная пелена перед глазами это уже не след эманации силы, а ответ организма на запредельные нагрузки и повреждения. Похоже в попытке утомить коня я прежде всего загнал сам себя.

Сориентировавшись по солнцу, направил коня в сторону Скобелева. Теперь только в седле держаться, не свалиться. Непростая задача — по пути с каждым километром все сильнее навалилась боль и усталость. Когда подъехал к городским воротам, в седле держался уже на морально волевых, болтался как усаженный в седло мешок. За внешней стеной ко мне пристроились две машины сопровождения — бояре и городская полиция, вместе с которыми я доехал до Академии. Под их взглядами выпрямился, сделал вид что все хорошо.

На площади перед Академией остались едва заметные выжженные полосы после моего яркого — по-настоящему огненного проезда. В парке внутреннего двора было хуже, некоторые заросли кустов и черная земля еще чадили. Здесь, приводя природу в порядок, уже работали курсанты с факультета Терра.

Да, задал я работы людям, похоже «огромное спасибо» за сегодня мне уже не раз сказали, и еще скажут. Много-много раз. Еще и грузовик с фруктами, и витрина магазина в минус. И проникновение в чужое жилье, через окно тем более, к полураздетым девицам. Ох как бы меня не натянули процессуально по самый эдельвейс и до тонкого голоса за такое выступление.

Понятно, что будут правы, но тем не менее.

Мысли в голове уже ворочались тяжело, как проржавевшие шестеренки. Силы кончились и на меня накатывало помутнение разума. Да и держался в седле я, оказывается, только благодаря энергии пегаса — когда подъехал к факультету Игнис и слез с седла, хотел что-то сказать ожидающим встречавшим меня здесь Звереву, Белоглазовой и Арине. Но не смог — едва коснулся земли и отпустил поводья, как просто рухнул вниз.

Темнота перед взором опустилась мгновенно, как будто свет выключили.

— Проснулся?

Голос знакомый, приятный. Арина. Но несмотря на всю приятность ее чарующего голоса, интонации слышатся заметно едкие.

Открыл глаза и сразу зажмурился. Снова открывал осторожно, с прищуром. Поморгал немного, постепенно привыкая к мягкому свету. Осмотрелся. Я у себя в комнате, на своей кровати — узнаю обстановку. Лежу в достаточно интересной позиции: на спине, полностью раздетый. По пояс накрыт простыней.

Арина — одетая, сидит сверху. Понятно зачем: сканировала меня только что так же, как однажды при мне осматривала магическим зрением серую боярыню. Сам я, кстати, как и Белоглазова тогда в позе витрувианского человека лежу — ноги вместе, руки по сторонам.

— Долго я?

— Пара часов.

Это хорошо, что пара часов, прямо облегчение накатило. У меня завтра важные дела, нельзя пропустить.

— Как там?

— Там это где?

— У меня в организме. Плохо или не очень?

— У тебя были сломаны правая нога и левая рука, трещины в ребрах, пуля в лодыжке, касательное ранение шеи, четыре магических повреждения эфирного тела, ушибов не сосчитать. А если бы были мозги, то и сотрясение было бы! О чем ты вообще думал? — Арина выглядела одновременно и взволнованной, и возмущенной.

Вот это ничего себе. Хорошо, что о повреждениях я сейчас узнал, а не тогда, когда на огненном звере гарцевал.

— Я на пегасе часа три провел, о чем только не думал. Тебе про какой момент времени рассказать?

— Ты невыносим!

— Мы снова на «ты»?

Звучно фыркнув — как лиса рассерженная, Арина грациозно с меня соскочила, встав рядом с кроватью. Выражение лица ее выражало крайнюю степень осуждения.

— Двигаться мне можно?

— Вставать?

— Ну для начала просто лечь нормально.

— Лечь нормально можно. Двигаться нельзя: я полностью тебя восстановила, но дня три как минимум тебе рекомендован постельный режим. Никакого бега по утрам, и даже никаких лестниц — если будешь спускаться вниз, только на лифте.

— Не-не-не, так нельзя. У меня послезавтра дела чрезвычайной важности.

От волнения я даже привстал на локтях, но меня вдруг повело — как будто тело уже встало, а сознание, ощущение тела, еще в лежачем положении осталось. Плавающее состояние — не просто голова закружилась, а как будто я весь медленно закружился, причем одновременно в разные стороны. Только полностью замерев, через минуту примерно я вернулся к нормальному восприятию.

— Какие дела? — дождавшись ясности в моем взоре спросила Арина. Похоже, хорошо понимает, что со мной происходило. Голос, кстати, звучит все так же едко. Неужели ее так задело, что я с Белоглазовой при всех под руку прошел?

— Дела чрезвычайной важности, я же сказал. Нет, это не шутка, я серьезно — мне завтра уже на ногах нужно быть. Если хочешь, дойди до Белоглазовой, она тебе то же самое скажет и спросит, что можно сделать. Хоть как, мне надо завтра выглядеть свежим и бодрым и передвигаться как живому, иначе все, конец, провалено дело государственной важности!

Некоторое время вейла молчала, постепенно краснея. Потом прикусила губу, отвела взгляд.

— Зачем тебе завтра быть на ногах?

— Если бы это была только моя тайна, я бы тебе рассказал. Арина, солнце мое, я действительно серьезно, вопрос жизни и смерти.

Еще минута раздумий, по ходу которой вейла даже до кончиков ушей покраснела, так на меня ни разу и не глянув.

— Я тебе сейчас помогу. Может быть после я не смогу уйти… Вернее, точно не смогу, останусь здесь. Или отнеси меня в мою комнату или оставь тут, как решишь. Спать я буду часов двадцать, может чуть больше. Ее светлости скажешь, что я подарила тебе поцелуй жизни, она поймет. Ночь тебе очень желательно провести в покое. Завтра в активности можешь себя не ограничивать, но будь осторожен — пока я не приду в себя, лечить тебя с сохранением тайны некому. Вопросы есть?

— Что ты собираешься сделать?

— Вернуть тебе здоровье в краткие сроки.

— А конкретно?

— Тебе результат нужен или что?