Авиатор: назад в СССР 14 - Дорин Михаил - Страница 1

Выравниваю самолёт у самой земли. Затылок прижало к подголовнику. Грудь сдавило, что не продохнуть.

– Вы… вывели, – расслабился Морозов, который последние несколько секунд молчал.

И на этом ещё проблемы не закончились. Яркий свет луны пунктиром перечеркнули очереди из зенитных установок.

– Вправо уходим. Теперь слева. Выше, выше! – продолжал подсказывать Николай.

Одна за другой рядом возникали светлые линии снарядов, выпущенных из зениток. Давно я так низко не маневрировал! Будто снова оказался в Панджшерской долине.

– Свои! Свои! – кричу в эфир, да только кто меня в этих «Шилках» услышит.

Ручку отклоняю на себя и набираю высоту. В последний момент вижу, как на меня мчится тёмный силуэт. Разбираться не стал.

Включил форсаж. Да так, что губами не пошевелить.

– Кто это?

– Смотрю, – отвечает Николай, я пока делаю переворот.

Вспышка, и от тёмного силуэта, будто что-то отделилось. Надеюсь, это катапультировался экипаж. Второй всплеск света, и огненный шар, в который превратился самолёт, падает вниз.

Выравниваю самолёт и бросаю взгляд вверх. Там настоящие звёздные войны! Ночное небо расчерчивают следы выпущенных ракет. Вспышки взрывов и «букетов» ловушек со всех сторон.

Ощущение, будто ты над Красной Площадью вечером 9 мая.

– Два уничтожены. Уходят, – докладывает в эфир кто-то из ливийцев.

Я смотрю, как пропали с локатора помехи. Несколько самолётов ещё пока крутятся над морем, пытаясь атаковать друг друга.

– Задание прекратить! Прекратить! – слышу я команду капитана Назара.

Продолжаю следовать к берегу. Смотрю вправо и наблюдаю, результаты ударов с моря. Американцы смогли добиться определённых успехов.

Вдоль берега несколько очагов огня, но город не тронут. Продолжают ещё пока расчерчивать небо зенитные установки, но пусков ракет не видно.

Мы уже несколько минут не соблюдаем секретность и говорим на русском. Слева вижу уходящие в северо-запад отдельные самолёты. Они уже включили аэронавигационные огни, чтобы хоть как-то попробовать собраться. Их задача не выполнена.

Назар тем временем оказался зажат.

– Против него двое. Не выберется, – сказал Николай.

– 309й, группа уходит, – вышел в эфир Белевский.

– 10й, тебе на обратный! – дал я Сане команду возвращаться.

– Понял.

Секундное замешательство. Вроде и Бурченко доводил приказ, что нам разрешено применить оружие, но сомнения есть.

– Серый, он не справится.

– Знаю, – ответил я и медленно перевёл двигатели на максимал.

Самолёт пошёл в разгон. Локатор показывал до места боя всего 30 километров.

– Дальность 28. Прицел? – запросил Николай.

– Включаем.

Тут же на индикаторе лобового стекла высветилась слева буква «А», что означает взятие цели на автосопровождение. Прицельное кольцо следует за маневрирующим противником. Пока ему не удаётся выйти из зоны пуска.

– Пуск разрешён, Серый, – сказал Николай, но я пока не собираюсь сбивать американца.

Ещё несколько секунд. Пока он только пытается маневрировать. Ещё немного и цель начала удаляться. Дальность увеличивалась, а преследовать его смысла нет.

Слева от нас показался МиГ капитана Назара. Позади него приближалась ракета.

– Маневрируй! – крикнул я в эфир, но было поздно.

Вспышка и он начал проседать по высоте.

– Его прикрыть надо, – произнёс я.

Прицел выключил. Резкий разворот влево и мы начали пристраиваться к нему.

– Меня облучают! – громко сказал Аден.

У меня в наушниках заработала сирена. Тут же Морозов доложил о пуске в нашу сторону.

Если я ещё могу уйти, то ливиец сманеврировать не сможет. У него и так в хвостовой части всё искрит.

Времени на раздумье нет.

– Внимание! Отстрел! – скомандовал я.

– По… по… по! – пытался ответить Морозов.

Ручку управления отклонил на себя. Обороты двигателей снизил. В темноте особо не сориентируешься, поэтому взял амплитуду пошире.

Перекладываю самолёт в левую сторону и начинаю выполнять «бочку». И она получается очень большой.

Слышу только, как в эфир пытается прорваться Морозов. В кабину падает яркий свет от выпущенных ловушек.

Раздаётся взрыв. Затем ещё один. Самолёт слегка повело, что я чуть не задел киль МиГ-23го.

– Параметры норма! – громко сказал Морозов.

Сирена перестала выть, а я закончил бочку и стал выравниваться. Самолёт Назара по-прежнему искрил, но летел ровно.

Только теперь я почувствовал, как сильно у меня бьётся сердце о грудную клетку. Летим ровно, а кислорода, поступающего из маски, не хватает.

– Ух! Твою мать! Полный…

Морозов не договорил по внутренней связи. Наверное, палец соскочил с кнопки.

– Знаю, знаю. Но я уже так делал. В прошлый раз получилось и в этот, – ответил я.

Обстановка успокоилась. На сегодня, кажется, всё. Последствия этого налёта ещё придётся выяснить. Но я помню из истории, что в прошлый раз американцам удалось нанести гораздо больший урон.

Аден сумел посадить самолёт. Мы же с Николаем приземлись следом. Аэропорт светился со всех сторон. Срулив с полосы, я приоткрыл фонарь.

Даже через шлем можно было слышать воющую сирену. Только я снял маску, как почувствовал запах керосина и гари.

На стоянках осматривали повреждения на самолётах. Прорулив мимо ливийских коллег, мы остановились рядом с другим МиГ-29. Белевский и Тутонин уже присели в сторонке на ящик с запасным имуществом и потягивали сигареты.

Двигатели выключили, самолёт обесточили. Стремянку нам подали медленно. Значит, повторных вылетов не планируют.

Я медленно снял правую перчатку, из которой пару капель упали на штанину. Вот так напряг был! Во рту было сухо, как в пустыне за нашей спиной.

– Серый, а в Афгане так же было? – спросил у меня из задней кабины Коля.

– Да. Когда по три, когда по четыре раза.

– В неделю? – уточнил Морозов.

– В день, дружище, – улыбнулся я.

– И как?

– Привыкаешь. Там «Хорнетов» не было.

– Ага. И ливийского ПВО тоже. Без него безопаснее, да?

Отвечать на такой риторический вопрос не было смысла. Встав на бетонную поверхность аэродрома, я поблагодарил техников. Взгляд по сторонам дал общую картину.

Сирена оповещения замолкла, но аэродром так и продолжал гудеть. Пожарные машины с мигалками перемещались от одного самолёта к другому. Парочка зданий на другом конце лётного поля догорала, отбрасывая чёрный дым.

Несколько автомобилей скорой помощи с надписями на арабском заканчивали погрузку лётчиков и других раненых. Понятно, что в аэропорт, который в нескольких километрах от столицы, что-то должно было прилететь.

Сняв шлем, я пошёл осматривать самолёт. Всё же, слегка досталось новенькому МиГ-29.

– Что нашёл? – спросил я у инженера, который с фонариком осматривал хвостовое оперение.

– Ничего хорошего, но у нас самолёты крепкие. Пока десять дырок насчитал. Не похоже, что ты на разведку летал, Сергеич, – смешно сощурился специалист.

– А ты думал, мы здесь на пляже купаемся. Теперь этот борт по-настоящему боевой, – похлопал я руль высоты.

В ту же секунду под одной из консолей крыла образовалась течь. Видимо, бак тоже пробило.

– Я так понял, что разведка боем у вас была? – спросил один из техников.

– Так, коллеги! Теперь рассказывайте, что вы знаете о нашей задаче здесь?

По словам инженерного состава, который прибыл сюда для обслуживания этих самолётов, им в Москве о столь напряжённой ситуации не говорили.

– Про вас сказали, что вы сидите на корабле. Иногда летаете. А в управлении Авиапрома, когда получали документы сюда, вообще думают, что вы уже на обратном пути домой, – ответил инженер.

– Ага. Генеральный конструктор уже планы на тебя строит. Василич Федотов от дел отходит. Меницкий на его место пойдёт, а должность старшего лётчика освобождается. Сечёшь, кого пророчат? – улыбнулся мне ещё один представитель техсостава.