Шел четвертый год войны - Найтов Комбат - Страница 3

– Доверенность вот, машина в гараже, сегодня заводил, все в порядке.

Речь шла о пятидверной «Ниве-Шевроле» 2003 года выпуска, ключи и доверенность на управление я забрал у Андрея.

– Ладно, Андрей, мне надо забросить вещи и мотать к Сергею.

– Я помогу.

Вдвоем мы быстро перебросили вещи, закрыли дверь, я открыл гараж с помощью и консультациями Андрея, завел старенькую Ниву, помахал Андрею рукой и повернул направо по Набережной улице. Чуть постукивал один из амортизаторов, там пришлось менять сайлент-блок по ходу пьесы, но так – вполне ничего, тем более, что усилитель руля стоял уже «бошевский». В Корсакове выяснилось, что у Светланы уже все закуплено, заехали по дороге в «Пятерочку» возле автостанции. Я, быстренько, бросил на сковородку привезенные с материка котлеты на косточке в вакуумной упаковке, и высыпал на вторую уже порезанный картофель из «пятерки». Так как «за рулем», то все досталось хозяину дома, а ближе к вечеру мы перебрались из-за стола в «Ниву» и направились «домой».

– Дом-то запомнил? – поинтересовалась Света.

– В случае чего: у соседей спросим.

– Тараканы есть?

– Не видел.

– А комары?

– Должны быть, хотя их ветром с моря сдувает.

– Где ты ветер-то увидел?

И точно, у Южной Юноны на перевале влетели в туман. Ветра не было вообще. По приезду пошли на пляж купаться, больше всех радовался Славка.

Несмотря на наличие трех комнат и кухни, общей постели не было, всего домик мог вместить восемь человек, если считать по спальным местам. Позже выяснилось, что еще существовали четыре раскладушки и белье к ним. Сдавать большой компании, вообще-то, выгоднее. Немного поболтали, но усталость взяла свое, поэтому быстро погасили свет, и… Четкого плана на утро составлено не было. У нас «дневка»! День отдыха!

Как же, поспишь здесь! В голову лезет всякая чушь, снятся какие-то бородатые личности, хорошо слышно прибой, и опять возникла та самая душная комната с печкой. Блин, привяжется же всякая фигня! Я в отпуске и на рыбалке, пошли на фиг!

– Чу, Скурат, чуешь: чуораан, и чак-чак. Чуораан, слухай!

Честно говоря, я ничего не слышал и ничего не понял. Чуточку погодя, в голове появился перевод того, что я услышал: Внимание, обращение ко мне, слышишь, ботало и слышен топот копыт. Я их теперь и сам слышал. Но где я и почему со мной говорят на незнакомом языке?

«Чох-чох!» – послышалось за темной дверью, – «Скурат, то я, Нетребко, обернулся, открывати!»

Я понимал его с трудом, но человек, к которому обращались, откинул медвежью шкуру, под которой спал, из-под подголовья достал довольно широкий пояс и висевшую на нем саблю, подпоясался ею, приподнял какую-то пластину, глянул в показавшуюся щель и откинул затвор двери.

– Проходь, холод не пускай. – Говорил он на старославянском, но то, что он хотел сказать я понимал лучше, чем то, что услышал со стороны. – Чваниться буш?

Незнакомый оборот! Но человек откинул башлык, с головы, подошел к печке и налил в стакан какой-то горячий отвар. Скурат запер дверь, прошел к тахте и присел на нее. Вошедший стащил с себя меховой тулупчик, повесил его на стену возле двери, под тулупом у него висел торбасок, из которого он достал свиток и передал его Скурату.

– Сергий, боярин Бекетов две седмицы назад отбыл в Тунгусский острог, и уедет в Москву. Нам прислали нового воеводу. Зовут Петром, по отчеству Петрович, Головин, боярин Якуцкий. Вольница наша кончилася. Грамоту тебе прислал, на словах велел передать, что в марте пришлет тридцать конных, да двадцать гребцов.

– Мучицу-то прислал? Али вновь гольное мясо хрумкать?

– Со мной – нет, Кондратий сказывал, что выйдет через седмицу к нам.

– Ясен конь! Ступай, олешка в загон поставь, а я боярскую грамоту почитаю.

С чтением есть некоторые проблемы, если бы не мог «слышать» мысли этого Скурата, то вряд ли я её так быстро одолел. Многие буквы совершенно не так пишутся, как принято сейчас. В общем, приказывает в марте спускаться вниз к устью Уды, и шерстить гиляков. Шерстить означает: приводить к присяге. Требует составить списки, переписать население. Глупая затея, видать боярин свеженький и местных обычаев не знает. Вернулся Нетребко, это кстати не фамилия, а имя такое. А фамилия у него Колобов, но это не важно. Мне-то что до всего этого? Я тут каким боком и зачем мне эти ужасы снятся?

Скурат свернул обратно листок, но делиться ни с кем из присутствующих не стал. В избушке было шесть топчанов, но находилось всего четыре человека. Нетребко уже лег, хотел что-то спросить, но Скурат уже снял с себя саблю и укладывался спать. В дверь опять постучали, лежавший ближе к двери незнакомец встал и открыл ее, не спрашивая кто там. Стук был необычный, какой-то сигнал. Вошел бородатый мужчина с налучем в руках, передал лук вставшему.

– Макар, твоя смена. – сказал он и начал раздеваться. Интересно они производят смену! Видать устава совсем не читали! Мне всё это надоело, я заставил себя открыть глаза, встал, прошел на кухню, где открыл бутылку с гранатовым соком, напился, и вернулся в комнату. Полежал подумал об увиденном, повернулся на бок и вновь уснул.

Опять двадцать пять! Теперь это было утро или день, и день явно был весенний. Календари здесь тоже присутствуют, но не бумажные, а вырезанные на доске. Рядом уголек из печки, которым перечеркивают закончившийся день. Контактирую я только со Скуратом, он старший этого поста. Сумел заставить его достать свиток, присланный Головиным, чтобы посмотреть число. С момента написания прошло три месяца, то есть, сейчас уже март 1642 года. С вышки крик часового, что он видит конный отряд. Точное время мне было неизвестно, но Скурат подошел к какой-то колоде, на которой были нанесены знаки, солнечные часы. После этого открыл писчую книгу, видимо вахтенный журнал, взял грифель и записал туда это событие. Объявил тревогу. Ага, у них и ружья есть, и пушчонка имеется! Ружья – фитильные, тяжелые и неудобные. У Сергия еще и два двухствольных пистолета. Порох – просто порошок черного цвета. Не густо! Но отряд оказался тем, который обещал выслать боярин. Приведший их десятник доложился, что прибыли в его, Сергия, распоряжение. Никаких новых указаний боярин не прислал. Конные остались с десятником в остроге, а гребцы, не разгружаясь тронулись вниз по реке к его устью. Заскрипели полозья саней, Скурату подвели коня, и он тронулся следом за колонной, прихватив с собой Нетребко. Гребцы по одежде отличались от казаков. Те и одеты побогаче, и при оружии. Эти, кроме топоров за поясом, его не имели. Ну и, когда Скурат к ним подошел, то все сняли шапки и поклонились в пояс. Он для них – большой начальник! Казаки шапки не мяли, становились во фрунт, если к ним он обращался, а так, с разговорами особо не лезли, только Нетребко иногда задавал вопросы, да рассказывал о том, как съездил в Якутск. Что удивительно, так это то, что ни одной женщины в округе! Время здесь летит совершенно по-другому, сон есть сон! Но отряд добирался до устья более двух суток. Я не присутствовал постоянно, когда надоедало, то прерывал сон и оказывался опять там, но уже в другое время. Кочи были вытащены на берег, укрыты оленьими шкурами, которые были закреплены. Под ними находились специальные полушпации, создававшие наклон, чтобы снег, дождь и другие осадки в трюма и на палубу не попадали. Я считал, что все кинутся их снимать, но в первую очередь мужики начали строить острожок. Работали быстро, видимо не в первый раз это делают, тут же на кострах начали готовить обед, лед в небольшой бухте был битым из-за приливов, а ледовые поля начинались метрах в трехстах от берега. Место скучное и постоянный ветродуй. Удивительное дело, но никто никаких палаток или шалашей не строил. Набросают лапника вокруг костра, так и спят. На второй день была готова избушка-штаб, Сергий перебрался туда с Колобовым. Остальные построили себе небольшой барак и стали спать там. Больше всего времени отняли внешние стены.

А у меня, наконец, сработал телефон, я встал и пошел готовить себе завтрак, все приятнее, чем наблюдать за тяжким трудом группы крестьян в Средневековье. Поднявшееся где-то к 11 часам, семейство позавтракало, и мы вышли на пляж. Увидев, что начался отлив, Славка тут же поменял свое мнение и, сбавленным от волнения голосом, обратился ко мне: