Иногда Карлсоны возвращаются - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/56
• Следующая

Лицо Ярослава передернулось судорогой гнева и ужаса, начисто лишившей его плакатной привлекательности. Он вскочил было со скамейки, но тут же рухнул обратно.

– Я тебе, придурок, что сказал сделать? – взяв парня за грудки, зашипел ему в самое ухо Кутепов. – За что обещал заплатить?

– За это... типа... как его... диверсию... – вывертываясь из цепких кутеповских рук, пролепетал Паша.

– Мелкую! – застонал Ярослав. Чувства требовали завопить во все горло, однако немые свидетели за окнами заставляли его воздерживаться от слишком бурных изъявлений эмоций. – Мелкую диверсию, урод! Керосин разлить! И мне сразу отзвонить, пока твое начальство не чухнулось, чтоб я приехал, зафиксировал урон окружающей среде. А ты?

– А че... плохо рвануло или че? Рвануло во как... все теперь говорят, закроют нас... – забормотал Паша. Виноватым он не выглядел. Его маленькие темно-серые, почти черные, очень круглые глазки моргали на Кутепова с выражением уверенности в своей правоте.

«Безнадега, – сказал себе Ярослав. – Каким местом я думал, когда позволил себе с ним связаться? Да это же Бивис и Батхед в одном лице!»

– Ты понимаешь, что это мокруха? Понимаешь, или нет? Кретин!

– Не знаю, Ярик, че тебе не нравится, – слегка оскорбился Паша, зло прищурив свои мышиные глаза. – Ты сказал – диверсию. Вот тебе диверсия. Плати давай!

– Имбецил, не наглей!

Ярослав вскочил со скамейки. Так он получил возможность глядеть на Пашу сверху вниз, одновременно то и дело нервно озирая окрестности. Разговор пошел крутой, свидетели ни к чему.

– Короче. – Ярослав выплевывал слова. —

Я тебя не знаю. Забудь мой номер. Будешь звонить – тебе же будет хуже. В ментовку попадешь за хулиганство.

– А ты уверен? – Паша тоже встал, лицом к лицу придвинулся к Ярославу. – А может, тебе самому хуже будет? Ты – организатор... А я – только исполнитель.

Ярослав оценивающе посмотрел на него. Напряжение между ними так и искрило: казалось, эти двое сейчас начнут пробовать друг на друге приемы доморощенного кулачного боя. Кутепов первый справился с собой и произнес спокойно, почти ласково:

– Ладно... мы с тобой оба вспыльчивые. Но отходчивые. Сколько просишь за молчание?

– Вдвое больше, – отчетливо сказал Паша.

– На фига се! – присвистнул Кутепов. – Это я так сразу не соберу...

– Даю тебе два часа! – Дожимая противника, Паша становился еще нахальнее и требовательнее. – Через два часа, ровно, здесь же! А я пока схожу перекушу чего-нибудь.

Паша развернулся и быстро пошел прочь со двора. Ярослав смотрел ему вслед... События принимали форс-мажорный характер. Значит, и он должен действовать форс-мажорно. Чем скорее, тем лучше. Он не пошел бы на этот рискованный шаг, имей он хотя бы крошечную возможность выкрутиться по-другому. Но иной возможности у него нет. Значит, вперед!..

Антон Плетнев сидел в своей машине в соседнем дворе и слушал этот разговор через передатчик. И не только слушал: еще и наблюдал, и фотографировал. От него не укрылась никакая подробность: в своем укрытии он через увеличение разглядел даже заголовок статьи, которой служащий аэродрома шантажировал Кутепова. И... не испытывал никакого следовательского азарта. Вот и доказательства налицо, точно на блюдечке с голубой каемочкой. Кутепов, чтобы добиться закрытия аэродрома, подкупил одного из его работников, чтобы тот устроил диверсию; тупой Паша перестарался малек... Как все просто оказалось... Просто?

– Вот те раз, – сказал себе Плетнев. – И это все? Следствие окончено, забудьте?

Тем временем оставшийся в одиночестве Ярослав Кутепов вынул свой мобильник и набрал номер:

– Алло, прокуратура? Здравствуйте, я хотел бы сделать заявление...

– Ай молодца! – отдал должное кутеповской находчивости Антон Плетнев.

Легко себе представить, что Игорь и Сусанна Кулаковы ждали звонка от похитителя, точно на иголках. Кротов, находившийся рядом, инструктировал их:

– Уважаемые господа родители, только призываю вас: будьте осторожны...

– И главное, не волнуйтесь, – с горькой иронией вставила Сусанна.

– Нет, волноваться можно, – разрешил опытный Алексей Петрович, – это естественно – кто на вашем месте не волновался бы! Но очень прошу: не проговоритесь, что вы знаете о соучастии Степы в собственном похищении.

На побагровевшем, со сдвинутыми бровями лице Кулакова отразилось, что именно этой новостью он был готов огорошить тех, кто затеял с ним грязную игру:

– С какой это радости? Они мне мозги пудрят, а я должен молчать?

– Своим признанием вы можете побудить взрослого похитителя перейти к другому варианту действий. Кто знает, как это отразится на мальчике? Так что во имя жизни и здоровья вашего ребенка еще раз напоминаю: ни слова!

Кулаков угрюмо посопел, но смирился.

– Никого не ругайте, не обвиняйте. Смотрите, не разозлите похитителей. И еще – постарайтесь затянуть переговоры. Просите, чтобы вам дали поговорить с сыном. А я в это время задействую технических специалистов из «Глории»: они попытаются запеленговать телефон, с которого ведутся переговоры.

«Вот именно, что попытаются», – мысленно продолжил Кротов. Шансов мало. Однако клиентам об этом знать не обязательно. Им важно знать одно: агентство «Глория» делает все, что возможно.

Когда звонок от похитителя, по-прежнему пользующегося мобильным телефоном Степана, все-таки прозвучал, Кротов с облегчением убедился, что Кулаков нехотя, но следует его рекомендациям. На кулаковском узком, с немногочисленными поперечными морщинами лбу выступил пот, но говорил он спокойно, сдержанно, слегка глуховато:

– Да, я. Условия? Сначала дайте мне поговорить с сыном. Без этого – никаких условий.

Наступила небольшая заминка, после чего из трубки, поднесенной к уху Кулакова, вырвался пронзительный детский голос. От его надрывности даже Кротову стало не по себе, а уж Сусанна подскочила, словно ее подняло ветром, и выхватила у мужа трубку:

– Да! Да, Степа! Мама здесь!

Не в силах различить слов, Кротов прислушивался к интонациям. Действительно ли ребенок плачет или изображает плачущего? Не разберешь... К счастью, все записывается на диктофон. Пусть потом отслушают специалисты. Не только для анализа голоса: информативными могут стать звуки заднего плана. Шумы стройки или заполненного автомобилями шоссе, гудки отправляющихся поездов, – все это поможет определить место, где держат Степана... Или где этот Степан отсиживается. Кротов поймал себя на неприязни к сыну Кулакова: яблоко от яблони недалеко падает! Папаша – жлоб, а сыночек еще круче: захотел наказать отца на 12 тысяч «зеленых»... Усилием воли Алексей Петрович задавил неприятные мысли. Чужие семейные дела его не касаются: его дело – вернуть ребенка родителям. А там уже они пускай выясняют, где допустили ошибки в воспитании...

Голос Степана исчез так же внезапно, как появился. Сусанна, с алеющей, нагретой трубкой щекой, вернула телефон мужу. Тот сосредоточенно слушал условия выкупа, кое-что переспрашивал. Кротов подумал, что, наверное, у себя на работе Кулаков выглядит точно так же... Но вот в рабочую сосредоточенность проникло что-то другое. Лоб собрался в складки, глаза сощурились.

– Ты кто? – совсем другим тоном спросил Кулаков. – Кто? Я тебя знаю? Ты из Волжанска, да? Лучше скажи! Договоримся по-хоро...

Он медленно опустил руку и разочарованно посмотрел на замолчавший телефон.

– Вы узнали похитителя, Игорь Анатольевич?

– Нет. Я... это... не пойму... Вроде бы нет...

Если сначала на лице Игоря Кулакова не отражалось ничего, кроме разочарования, после вопроса о том, узнал ли он похитителя, ситуация ухудшилась. Кулаков рвал и метал. Снова появившемуся в его квартире Агееву он чуть не швырнул в лицо свой мобильник:

– Мне передали условия выкупа, а вы и не чешетесь! Неужели трудно поймать мальчишку? Какого черта вы такие деньги с нас тянете, а ничего не делаете?

• Предыдущая
• 25/56
• Следующая