Змеиная вода - Демина Карина - Страница 20

– А Каблукова…

– Мария Федоровна требовала уволить Ангелину.

– Требовала?

– Сначала. Говорила, что хватит уже семью позорить. Брата. Что у них репутация, а Ангелина тут из-под черни горшки выносит. Ничего она не выносила, для этого санитарки есть. И уборщицы. И так-то у нас редко кто задерживается, чтоб совсем надолго. Все же оборудования нет. И если что серьезное, то в район везем. А перевязки… ну это же ерунда.

Как для кого.

Для нее, этой светлой женщины, повидавшей на своем веку, пожалуй, куда больше, чем случилось видеть Бекшееву, возможно местные раны и не были чем-то страшным.

– Тем более, что у Ангелины опыт огромнейший. К ней больные сами на перевязку просились. У нас же тут в основном такое… простудные в сезон. Или вот травмы. Переломы там… еще дерево может упасть. Топором себе по ноге заедут. Или косой там, серпом… еще пальцы часто засовывают.

– Куда?

– А куда только не засовывают. От жерновов до сенорезки. Лошади-коровы лягают. И так вот… рожать тоже приезжают, хотя больше к себе зовут. Главное, действительно серьезные пациенты, с которыми мы не можем справиться, стабилизируются и отправляются дальше. В общем-то никакой унизительной работы Ангелина не делала… я пыталась это объяснить.

– Но как понимаю, Мария Федоровна не услышала, – сказала Зима, подбирая со стола деревянную рамку. – Это…

– Я и Ангелина. Это еще… давно.

Черно-белый снимок. Белые палатки и черная полоса леса за ними. Небо седое, скошенное. Две девушки. Одна светлая и яркая. Другая – темная. На Марию Федоровну не похожа, как и на Анатолия. Не сказать, чтобы красива.

– У нее такая же была… – Людмила протянула руки, явно желая получить снимок обратно.

– Извините, – Зима явно смутилась. – Мне не стоило брать…

– Ничего страшного. Я тогда отказала Марии Федоровне. Почему-то все думают, что я такая вот… легкая и воздушная. И слабая. Что там, что тут…

– Это ложь, – Зима убрала руки. – Слабые там не выживают. И после тоже.

Людмила улыбнулась. И солнце вдруг отступило, позволив тени вытащить из лица другое, сокрытое светом. На коже проступила сетка морщин, в глазах – тоска, беспричинная, иррациональная. Бекшееву случалось такую видеть. Но длилось это несколько мгновений, не больше.

– Я отказала. Она очень удивилась. Мария Федоровна не привыкла, чтобы ей отказывали… и удивилась. И пригрозила, что станет жаловаться. Я тоже сказала, что пожалуюсь. Все-таки в маленьких городах целитель – это фигура. Да и так знакомства остались. В том числе среди прессы…

– Вы…

– Я сказала, что обществу будет интересно узнать, почему Каблуковы считают медицинскую службу отвратительной… в общем… тогда она решила действовать иначе. Сказала, если я откажу Ангелине от места, то Каблуковы сделают неплохой взнос в фонд больницы. Мы сможем начать ремонт. Закупить новое оборудование. Пригласить еще врачей…

– Вы отказали.

– Отказала, конечно, – Людмила пожала плечами. – Ремонт вполне может подождать. Да и часто нам помогают сами пациенты. Краской там. Или работой. Оборудование? Большую лечебницу разворачивать здесь просто нет смысла. Как и приглашать других врачей. Вон, Захар почти без работы сидит, хотя способнейший целитель…

– И она ушла?

– Да. А я… я посоветовала Ангелине все же поступить в университет. Пусть она не имела дара, но он далеко не всегда нужен. Из нее получился бы отличный педиатр. Или терапевт. Или хотя бы акушер-гинеколог… вот кто тут действительно нужен. Извините.

– Ничего, – поспешил заверить Бекшеев. – В обморок не упаду.

– Почему-то мужчины при словах об акушерах и гинекологах начинают нервничать. Хотя да… вы, наверное, знаете… с матушкой…

– Значит, Ангелина осталась работать? – Бекшеев счел нужным вернуться к основной теме беседы.

– Да. И Зою со Степаном привела. Это её дети… У Зои, к слову, и дар есть. Целительский. Ей тут нравилось…

– Нравилось?

– Мария Федоровна была категорически против того, чтобы Зоя приходила сюда. Но она все равно приходит. Сбегает. Вот пока бабушка в отъезде была, Зоя почти все время здесь и сидела. Она очень на Ангелину похожа… хотя да, было бы странно, если бы нет.

Дверь распахнулась без стука, и так, что движение её заставило Зиму вскочить и оскалиться.

– Стоять! – рявкнула она. А в руку сам собой лег револьвер.

– Стою! – ответил низкий голос. – Вы… девушка… убрали бы пукалку. Свои.

– Это Захар, – Людмила сказала это, словно извиняясь. – Он… действительно свой…

А вот сейчас Бекшеев ей не поверил. В конце концов, целители тоже лгут.

Захар, стало быть.

Тот самый жених Ангелины, который, как я успела понять, не слишком верит в версию с несчастным случаем, а еще крепко надоел нашей пресветлой целительнице. Пусть она и улыбается, но как-то вот вымученно, словно через силу.

– Захар, – подтвердил он. – А вы… стало быть, известный Бекшеев?

– Почему известный? – Бекшеев поднялся, а я убрала револьвер. Недалеко. Опасности от типа, что совершенно по-хозяйски вошел в кабинет, я не ощущала, но мало ли, кто еще сюда завалиться может?

Ходят тут всякие…

Сам тип любопытный.

Невысокий.

Лысый совершенно, до того, что лысина его прямо поблескивает масляно, но противовесом ей – тяжелая густая борода медно-рыжего оттенка. Еще и с двумя полосками седины. Причем левая полоска в два раза шире правой.

– Кто ж не слышал-то… о вас ныне легенды ходят, – он как-то сразу и успокоился. – Значит, все ж решили разобраться с этими убийствами?

– Боже, – Людмила закатила очи, играя раздражение, но как-то не слишком достоверно, что ли. – Никакие это не убийства…

– Дюжина женщин за последние лет десять…

– Погибших от укуса гадюк в местности, где этих гадюк едва ли не больше, чем людей!

Ясно было, что спор этот случился не в первый раз. И не во второй. Что он даже успел поднадоесть спорщикам, но не настолько, чтобы сдаться и отступить.

– Людмила Михайловна, – дверь приоткрылась, но не настолько, чтобы впустить человека. – Там это… вас из полиции спрашивают!

Дверь приоткрылась еще шире.

– Покойника привезли.

Людмила Михайловна встала.

– Говорят… – продолжили из-за двери. – Баба… молодая совсем… в лесу нашли. Ох горе-то горе… и чего они в лес этот лезут-то? Неймется им… воду ищут… а бабка мне говорила, что неможно это, змеиную воду искать.

– Извините, – в голосе Людмилы Михайловны сквозила растерянность. Кажется, мне надо идти…

– Пожалуй, – Бекшеев поднялся. – Я с вами.

– И я, – дернул головой Захар и рукою в бородищу свою вцепился.

– А я погуляю, пожалуй, осмотрюсь, – сказала я, потому как толпою гулять – толку немного. – Очень у вас госпиталь приятственный. Давно таких не видела. С людьми вот поговорю…

За дверью обнаружилась пухленькая женщина в белом халате. Белизну его несколько портила россыпь крошек на плече, а карман халата оттопыривался, выдавая, что в нем что-то прячут. Судя по всему, булочку…

– Зинаида… – Людмила выдохнула. – Это… гости… гостья из столицы. Проведите экскурсию, будьте столь любезны.

– Чего?!

– Госпиталь, – перебила я, – покажете? Особенно место, где у вас тут такие булочки пекут.

– Зинаида!

– А я что… я ж ничего… – и рукой за карман схватилась, булочку защищая.

– Сколько прошу не есть на рабочем месте. Для приема пищи у нас имеется отдельный кабинет…

– А мы есть не будем, – пообещала я, подхватив Зинаиду под локоток. – Мы просто посмотрим. Заодно, может, расскажете, где у вас в целом в городе пообедать можно и так, чтоб не отравиться. А то приезжие мы, ничего не знаем. Боитесь?