Обычная история (СИ) - Резник Юлия - Страница 41

– Ну что, по коням?

– А Миша где?

– Хрен его знает. Но ждать нет времени. Кать, давай пока ко мне запрыгивай.

Запрыгиваю. Едем. Отчего-то все больше волнуясь, бросаю косые взгляды на Валеева. Глубокая складка между бровей выдает, что тот чем-то крепко озабочен.

– Что-то случилось? – не выдерживаю я. Таир иронично ведет бровью. Эм… Ну, да. Ну и вопросики… – Я имею в виду – кроме прочего, – закатываю глаза.

– За Стрельникова переживаю. Как бы он чего не начудил. Он тебе не говорил, куда подался?

– А должен был?

– Тебе лучше знать.

– Ничего у нас с ним не было, – вздыхаю, отвернувшись к окну.

– А он считает, будто вы сблизились.

– Близость бывает разной, Таир Усманович. Вам ли не знать?

Наши взгляды встречаются. На этот раз Валеев отводит глаза первым, подтверждая, что он в моем обществе тоже чувствует что-то эдакое.

От души зеваю, положив левую руку рядом с коробкой передач.

– Устала? – перехватывает мою ладонь.

– Угум, – киваю, не понимая, как реагировать. С сожалением наблюдаю за тем, как наши руки вновь разъединяются. Ну, вот и что это было? Неужто почудилось? Сердце подпрыгивает в груди. Оступается и набирает такой разбег, что впору доставать лекарства.

– Что теперь будет с Ташей? – выбираю нейтральную тему. – С ней расторгнут контракт?

– Нет. Почему? Будет работать.

– Да?

– Угу. На этаж ниже есть что-то типа яслей. Будет у нас дочь полка. Как думаешь, справимся?

– Это смотря какой ребенок – спокойный, нет? Если малая будет орать круглыми сутками, какая уж тут работа?

– Ну, судя по тому, что ее мать даже не знала о своей беременности, девчонка у нас еще та тихушница.

Валеев улыбается. Накануне мы были так заняты, что ему некогда было побриться. За какие-то неполные два дня зарос Таир – будь здоров. На фоне черной щетины его улыбка кажется белоснежной.

– Я тут, кстати, вспомнила, что по телевизору даже шла такая программа – «Я не знала, что беременна».

– Чего только не бывает.

– Угум. Тоже об этом подумала. А потом вышла программа «Я не знала, что беременна. Опять».

Прыснув в кулак, Таир тихо угорает. У него такой заразительный смех, что я тоже улыбаюсь – аж восьмерки показываются.

– Ты любишь детей, – констатирую я. – Не думал еще родить кого-нибудь?

– Думал.

Ну, вот на хрена я спросила? Улыбка застывает на лице карикатурой. Нелепо киваю. Мол, поняла. Дальше едем молча.

Приезжаем ровно к назначенному времени. Таша с мелкой уже спустилась в холл. Выглядит новоиспеченная мамочка так, что ее пожалеть хочется. «Кто я? И что происходит?» – это только часть вопросов, проступающих у нее на лице.

– С новорожденной! Ура!!! – орут наши, размахивая цветами. У Таши дрожат губы. Она снимает уродливые очки и вытирает глаза рукавом безразмерной трикотажной кофты. Поверить невозможно – еще позавчера мы качали с ней пресс в спортзале и делали тягу. А сегодня на руках у сопровождающей Ташу акушерки посапывает ее дочь!

– Кто здесь у нас отец? Забирайте принцессу!

Мужики переглядываются. Таша зеленеет. Мне так жаль ее! Так мучительно жаль… Надо было все же немного ее порасспрашивать, но когда? Родила Таша в ночь. А после я крутилась как белка в колесе, чтобы организовать выписку – ни минуты свободной не было.

– Я. Я отец! – вдруг доносится из-за наших спин. Синхронно оборачиваемся, роняя челюсти. Краем глаза успеваю отметить, что Таша покачивается.

– Че? – моргает Тай.

– Пропустите, – берет командование на себя Валеев. В отличие от нас, кажется, совершенно не удивившись заявлению Стрельникова. Смотрю на него, открыв рот. Выходит, он знал, что Таша и Миша… Ну, кто бы мог подумать? Перевожу взгляд на «счастливого» молодого папашу. В голове щелкают, становясь в пазы, кусочки головоломки. Выходит, Стрельников ухаживал за мной, а сам все это время потрахивал Ташу?! Или после нашей встречи у них ничего уже не было? Думаю, этот вопрос проступает у меня на лбу крупными буквами, потому как Миша отводит взгляд. Вот как? Нет, я не обиделась. Просто сам факт! Зубы сводит, так хочется спросить – мужики, что с вами не так, блядь?! Почему вы такие козлы?! Мне даже не за себя обидно. А за все наше бабское племя. Хотя Таша тоже хороша. Втерлась мне в доверие, а сама…

Господи, ну что за дерьмо, а? Уйти бы. Но я, напротив, приклеиваюсь пятками к полу. Малышка-то ни в чем не виновата. Да и не хочу я привлекать к себе еще больше внимания, чем есть. Коллеги не могли не замечать Мишиного ко мне интереса. И сейчас тупо ждут, как я отреагирую. А никак. Обломитесь.

На поясницу ложится чья-то горячая ладонь. Ну, как чья-то? Валеева, конечно. Только он так тонко меня чувствует. Сцепив зубы, наблюдаю за тем, как бледный и, похоже, крепко выпивший Миша перехватывает одной рукой… дочь.

– Фото на память!

На фотографа мы же тоже скинулись.

После импровизированной фотосессии молодые родители вместе с розовым свертком перекочевывают в Прадик Таира. Я падаю на хвост Толику, который приехал с женой. Всю дорогу она трещит, вспоминая выпуски той самой передачи «Я не знала, что беремена», примеряя те на наш случай. К окончанию пути у меня начинает здорово болеть голова.

Дружной компанией… Ну как дружной? Тай один черт косится на Стрельникова как на врага народа, заваливаемся к Таше.

– Мы здесь немного похозяйничали. Глянешь? – улыбаюсь я. Таша затравленно кивает. Ой, да блин! Не могу ее такой видеть. К счастью, в дверь звонит курьер, и я бегу открывать. А потом занимаюсь тем, что на пару с Ириной накрываю организованный на скорую руку фуршет по случаю возвращения Наташи с дочкой. Тай с Михой сидят в разных концах комнаты, сверля друг друга хмурыми взглядами.

– Тебя Таша зовет, – рапортует Таир, сунув в рот соленый огурчик. Делать нечего – надо идти. Плетусь в спальню.

– Звала? – вскинув брови, разглядываю подругу с прикорнувшей у нее на груди дочкой.

– Прости меня. Знаю, для тебя эти слова ни черта не значат, но у вас же ничего серьезного не было, а мы давно вместе и…

– Ясно. Одного не пойму, если вы давно вместе, какого хрена ты, Таш, вообще терпела его подкаты к другой?

– А ты правда не понимаешь? – Таша отводит взгляд и каким-то странным суетливым жестом распрямляет складочки на постельном. – Впрочем, не удивлюсь. Откуда такой, как ты, знать, как живется уродкам вроде меня?

– Ты не уродка.

– Ой, да ладно, Кать. Я ежедневно смотрюсь в зеркало, – горько ухмыляется подруга. – Впрочем, речь не об этом. Просто хочу, чтобы ты знала – я не стану вам мешать. Точнее, уже мы… – губы Таши дрожат. Это совершенно невыносимо.

– Не станет она мешать, – хмыкаю я. – А может, все же тебе стоит выработать иную стратегию?

– Это какую же?

– Ну, я не знаю. Например, побороться, для разнообразия, за своего мужика, – предлагаю своей негаданной сопернице, всковырнув заусеницу на большом пальце. – Ты прости, Таш, но это тоже труд – нравиться. Возьми его на себя. Приоденься там, сходи в салон.

– Постой-постой! Ты что, на меня не злишься?

Прислушиваюсь к себе. Как это ни странно – не злюсь. И тут, наверное, все дело в том, что Миша мне никогда, по правде, не нравился. Да, его внимание тешило мое самолюбие. Да, я восхищалась его профессионализмом и тем, как лихо он нашел подход к Сашке. Мне с ним было легко и беззаботно болтать ни о чем, обсуждать какие-то глупости и до хрипа спорить о чем-то серьезном, но я никогда не была всерьёз в нем заинтересована как в мужчине.

К тому же я не могу не думать о чувствах Таши. Не могу не примерять их на себя. Это же какой стресс – вот так родить. Я буду последней сукой, если не облегчу Наталье хотя бы совесть. В конце концов, больше всего в этой ситуации виновата не до одури влюбленная баба, а мудак, который по большому счету пользовался нами обеими, подпитывая комплексы одной и давая авансы другой. Ну, Миша!

– На тебя? Нет, – закрываю тему я. – Как тебе, кстати, постельное в манежике?