Обычная история (СИ) - Резник Юлия - Страница 12

До поры до времени, как бы мы с Ляськой ни жили, я оставался ей верен. Наверное, работа накладывала свой отпечаток – не знаю. Но даже и мысли не возникало сходить налево. Пусть для многих моих коллег, особенно на адреналиновом откате после боя, спустить в подвернувшуюся под руку бабу было делом обыденным, как в туалет по нужде сходить, я такой потребности не испытывал. Терпел, дожидаясь возвращения к жене, и скорей всего от этого нетерпения наш секс казался мне феерическим, при том, что Ляська ничем таким особенным меня не баловала. И вообще, как я теперь понимаю, была довольно холодной женщиной.

Когда меня назначили сюда, а она отказалась переезжать, закономерно встал вопрос о том, что спальни на расстоянии в семьсот километров не способствуют укреплению брака. Что мне, блядь, нужен регулярный секс, тупо женщина рядом. И уж не знаю, в сердцах ли моя жена это ляпнула, или действительно так считала, но во время одной из ссор она заявила мне прямым текстом:

– Да ебись ты с кем хочешь, Таирчик! Только от меня отстань, а?!

И все. Что-то хрустнуло внутри от ее слов. Надломилось. Я вывалился из дома на улицу, чувствуя, что если останусь, могу ей и втащить. Сел на скамейку у подъезда, вдохнул жадно, сжимая и разжимая кулаки, и едва ли не до утра так просидел, гоняя по кругу мысли, перебирая в памяти воспоминания, которые почему-то казались фальшивыми.

А когда здесь уже более-менее обустроился, трахнул… одну. И в процессе с удивлением понял, что чужая баба старалась мне понравиться гораздо больше родной жены. Что интенсивность ощущений никак не зависит от чувств, и что мне просто по кайфу вот так… вообще себя не сдерживая, эгоистично, когда неважно – кончит барышня или нет, потому что нет никой нужды этой левой телке доказывать, как верно она поступила, в свое время выбрав тебя – зеленого, с пустыми карманами, а потом таскалась за тобой с двумя детьми по городам и весям.

Откат наутро пришел. Почему-то стало самому от себя тошно. Все казалось неправильным. Словно я все же предал…. Или Ляську, или себя – не суть.

С тех пор сексуальное напряжение я предпочитаю сбрасывать в ведомственном спортзале. А то, что оно зашкаливает, видно по моей раздавшейся вширь фигуре. Я таких банок у себя не помню, даже когда служил в спецназе.

Пока я зависаю в картинках прошлого, Катя провокационно ведет бровью.

Даю себе еще пару секунд, чтобы принять решение. Нравится ли мне она? Скорее да, чем нет, хотя я и предпочитаю более пышные формы. Хочу ли я воспользоваться ее предложением? Да нет, конечно. Ясно же, что ей движет. Мне ее по-отечески хочется пожурить, а не разнузданно оттрахать. Даже не представляю, какой в ее душе сейчас ад.

Сплетаю наши пальцы. В ее глазах мелькает и исчезает тут же, будто его и не было, облегчение. Это она зря… Я молча возвращаю ее руку ей же на колени и сдаю задом. Щеку справа жжет, потому что эта пигалица сверлит меня ненавидящим взглядом. Не реагирую. В ней говорят обида, уязвленное женское самолюбие. Но это пройдет.

Включаю музыку. Какое-то время еду, занятый своими мыслями, и не сразу понимаю, что из динамиков льется откровенная дичь. На миг подвисаю, потом вспоминаю, что это Ляська репертуар выбирала. Нахмурившись, тычу пальцами в бортовой компьютер, чтобы сменить плейлист, когда Катя громко и насмешливо фыркает. Кошусь на нее… Сидит, подтянув тощие длинные ноги к груди, когда только разуться успела?

– Нормально сядь.

– А что так? Вас что-то смущает?

– Отвлекаешь, – прохожусь взглядом по ее ногам, прежде чем снова сосредоточиться на экране. Наконец, нахожу свой плейлист. Постукиваю пальцами по рулю в такт забористому биту. Ляська смеется над моими вкусовыми пристрастиями. Говорит, я моложусь, слушая рэп, не в силах смириться с надвигающейся старостью. А я себя, во-первых, не считаю старым, а во-вторых, большинство из тех, кого я слушаю, уже давно выросли в известных артистов, тексты которых через сотню лет будут изучать на уроках литературы, как сейчас изучают Бродского.

Прохожусь ладонью по щеке, стряхивая Катин взгляд. А она все смотрит и смотрит…

– Что? – усмехаюсь.

– Это же Мирон, да? Новый альбом? Давайте весь послушаем, а?

– Не хочу отвлекаться от дороги. Там надо выбрать…

– А вы не отвлекайтесь. Я сама все сделаю.

Дергаю плечом, мол, валяй. Катя, поджимает под себя ноги и с видимым воодушевлением приступает к поиску нужного, не понимая, какой шикарный обзор мне открывается в таком положении на ее нежную грудь.

– Что? Совсем не нравлюсь? – кривит губы, не отрывая взгляда от экрана.

– Это неважно. Все равно ничего не будет.

– Почему?

– Потому что тебе это не надо, хотя ты сейчас так не думаешь.

– Говорите за себя, – поджимает губы Катя, с чувством выполненного долга откидываясь в кресле.

– Мне это не надо тем более, тут даже спорить не буду.

– Значит, все-таки не нравлюсь.

– Значит, вообще не мыслю подобными категориями. Я женатый человек.

– Кого это останавливало?

Звучит горько. И как будто устало.

И опять на меня накатывает жалость. Ну что за дура, а? Вот куда она лезла? Зачем? Да про ее муженька все было понятно, еще когда он попросил местами с ним поменяться. Какой нормальный мужик так поступил бы? В обратную сторону, да. Это я могу представить. Но вот чтобы так… Он козел. А она дурочка. Молодая была, глупая. Любила, наверное, сильно.

– Слушай, Кать, не все же такие червяки, как твой бывший. Сейчас тяжело тебе, это понятно. Но когда-то оно отболит. И все наладится. Ты еще встретишь того самого.

Катя в который раз фыркает. Чувствую себя идиотом – не мастак я в таких разговорах, чего уж! Но я действительно думаю, что все у нее сложится. А даже если и нет – нужно сделать так, чтобы она в это поверила. Для дела так лучше будет.

– Ты, главное, не спеши в койку к кому-нибудь прыгать.

Опять кошусь на ее грудь. Не нравится, говорит… Ага. Так не нравится, что в паху уже тянет. И мысли всякие в голове, которые я гоню.

– А может, я хочу наверстать упущенное, – смеется, чиркая по мне колючим взглядом. – Что в этом плохого? Или вы из тех, кто считает, что только мужику можно все?

– Я считаю, что тебе надо бы соблюдать субординацию, – чеканю каждое слово. – А ежели тебя действительно интересуют мои взгляды на жизнь, то да… Я бы со стыда сгорел, если бы мои дочки переходили от одного мужика к другому, как знамя победы! – рявкаю. Вывела-таки меня, коза, на эмоции. Теперь сидит, обхватив ладонями плечи, глазищами синими хлопает. И смутившись, отворачивается к окну, шмыгнув носом.

– Простите.

Тут же смягчаюсь:

– Кать, я понимаю…

– Не-а. Нет. Не понимаете.

– Ладно, – чешу в затылке. – Может, ты и права.

– Будут рекомендации, что говорить психологу, чтобы получить допуск?

– Не пытайся ничего скрыть. Все равно не получится. Говори как есть, обо всем, что чувствуешь. Как такового запрета на эмоции нет. Все мы живые люди.

– Тогда чего мне опасаться?

– Выводов. Все усложнится, если комиссия решит, что твои эмоции могут повлиять на качество работы или атмосферу в коллективе. Если ты сумеешь убедить их, что этого не случится – все будет хорошо.

– Ясно. Буду стараться. Это в моих интересах.

– Главное, не суетись. Не спеши. Никто не ждет, что ты прям в хорошей форме.

– Я и так три года жизни упустила, – тяжело сглатывает Катя.

– Жизнь и на воле можно упускать. Люди здорово прокачались спускать ее в унитаз в последнее время. Откусывают большими кусками, жрут, не пережевывая, даже вкуса толком не чувствуя… А потом маются от вечной неудовлетворенности, как от запора. Вроде как все есть, а счастья нет. И горстями жрут антидепрессанты.

Сам не знаю, какого черта меня сорвало во всю эту философию. Наверное, наложились друг на друга наши мысли, сомнения. Хоть мы и по разному поводу паримся, все оно в итоге к одному сводится.

Тру щеку рукой, до чего же тяжелый взгляд у новенькой! Припечатывает, будто выжигая клеймо. О чем думает? Удивляется, что я так разоткровенничался? Наверное. Ну… Сама напросилась, чего уж. Надеюсь, теперь поумерит пыл, а то как-то у нас изначально не задалось с границами. Совсем путает берега девочка. Так нельзя.