Кофе и полынь (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/64
- Следующая
А через несколько дней погода стремительно испортилась.
Ночью с севера дохнуло не прохладой даже, а самым настоящим сырым холодом. Огромный замок, пусть и обустроенный с учётом новейших достижений прогресса, тут же стал неуютным. Всюду чудились сквозняки, даже там, где их взаправду не было; среди листвы мелькали то здесь, то там золотые пятна, а рябины на склоне холма – в нынешнем году совершенно роскошные – пылали, точно на гнущихся к земле ветках поспели не ягоды, а уголья. Утренние и вечерние прогулки Эллиса и Мэдди делались короче и короче: прятаться от настырного дождя под одним большим зонтом было и романтично, но всё же неудобно. В особенности если учесть, что лишней сменной одежды, а тем более обуви у детектива не водилось, а высыхать ботинки не успевали… Под крышей покоя влюблённым не давали дети – мальчики Андервуд-Черри, с виду смирные, но требующие к себе внимания ежечасно, и Лиам, который на просторах замка, кажется, совершенно одичал.
А ещё внимания требовал Клэр. Парадоксально, однако он полюбил играть с Эллисом в карты и даже великодушно соглашался обходиться без ставок, лишь бы детектив соблаговолил составить ему компанию… Тот и не возражал, впрочем, и только раз в сердцах бросил, когда мы остались вдвоём:
– Ему точно нравится меня мучить! То спрашивает, когда я собираюсь добиться повышения по службе, то рассказывает о том, как тяжело содержать семью, то вовсе пугает детьми… Будто я их не видел никогда – вон, целый приют под боком, и содержание их, скажем честно, лет десять по большей части лежало на моих плечах. Что думаете, Виржиния?
Он расхаживал из стороны в сторону по просторному кабинету, обставленному лишь нынешней весной. Комната немного напоминала ту, другую, в бабушкином особняке, где я вела переписку и в целом занималась делами, но была гораздо просторней, однако же недостаточно просторной, чтобы вместить одного непоседливого, упрямого, беспокойного детектива с пружинящей походкой мальчишки и с проседью в волосах.
– Что думаю? – не сдержала я улыбку, когда Эллис в последний момент успел развернуться на пятках, едва не врезавшись в стену. – Что мой несносный дядя вовсе не мучает вас, а так проявляет любовь. Уж кому, как не ему, знать о тяготах и опасностях, которые подстерегают мужчину в семейной жизни? Вот он и пытается уберечь своего друга – коим считает вас, без сомнения – от ошибок… Я тоже собираюсь вас немного помучить неприятными вопросами. Скажите, Эллис, когда вы с Мадлен собираетесь сыграть свадьбу?
Он замер на полушаге, приподняв ногу – и через мгновение поник. Плечи его опустились; медленно – и куда подевалась пружинистая походка? – Эллис пересёк кабинет и сел в кресло напротив моего стола.
– Мы думали об этом, – тихо сказал он. – И собирались пожениться как можно скорее, быстрей даже, чем позволяют приличия, скажем, в конце лета… Но сперва Фрэнсис Марсден, а потом война; Лайзо исчез неизвестно куда, вы расторгли помолвку – до радостей ли? Мы с Мэдди решили подождать. Хотя бы до весны, а там… а там, надеюсь, будет чуть больше тепла и света.
Вряд ли его смущала погода. Но я понимала, что он имел в виду, и потому кивнула:
– Весной и вправду проще найти цветы, достойные венка и букета невесты для Мадлен. А вы, Эллис, может, к тому времени научитесь отвечать на вопросы дяди Клэра – или хотя бы говорить ему прямо, чтоб он не лез не в своё дело, ибо ваш семейный очаг – только ваша забота. И немного моя, потому что я собираюсь подарить вам с Мадлен дом. Где бы вы хотели жить?
Лицо у Эллиса вытянулось; он явно хотел что-то сказать, но только хватал воздух ртом, а потом, совладав с чувствами, выбранил меня, ничего не ответив по существу. Так фрегат благих намерений разбился о рифы действительности.
Но меня это не смущало, право.
И Валтеры, и Эверсаны неостановимы в своём стремлении творить добро.
Так или иначе, но больше затягивать мучения – ни детектива, который пытался одновременно прятаться от меня, Клэра и детей, ни свои собственные – я не стала. Мы вернулись в Бромли на исходе второй недели осени. Погода к тому времени, как ни странно, вполне наладилась. По-прежнему было пасмурно; тучи, тяжёлые и рыхлые, нависали так низко, что почти ложились на крыши, и острые пики флюгеров намертво увязали в этом сером месиве, похожем на нечёсаную овечью шерсть. В безветрии, во влажной духоте город казался оцепеневшим… Мне его оцепенение, впрочем, представлялось не безжизненным, а задумчивым. Было не тепло и не холодно – и очень, очень тихо; визгливые гудки клаксонов, шум над рынками и доками, птичьи крики – всё тонуло в тумане и облаках. Улицы выглядели более пустыми, чем обычно, и даже газетчики не оглашали скандальные заголовки на углах.
Пожалуй, такая меланхоличная тишина была созвучна тому, что я чувствовала.
Но, хоть и чудилось, что жизнь остановилась, на самом деле она продолжала кипеть. Эллиса похитили у нас прямо на железнодорожном вокзале – и не кто-то, а лично мистер Хоупсон.
– Городское Управление спокойствия нуждается в вас, мистер Норманн, – важно произнёс он, украдкой вытирая платком испарину со лба и висков, и прерывисто вздохнул. – Причём уже несколько дней. Я велел телеграфировать вам…
– А я нуждаюсь в завтраке, – дерзко соврал Эллис, который перекусил в поезде не далее чем полчаса назад. – И, боюсь, с вашей телеграммой мы разминулись.
– До завтрака ли, когда четыре человека в доме Брумов, не считая прислуги… – возвысил было голос мистер Хоупсон, но, покосившись на меня, снова утёр испарину. – Прошу прощения, миледи.
Извинившись перед нами – и особенно горячо, разумеется, перед Мэдди – Эллис отправился исполнять свой служебный долг, доверив нам заботу о его багаже, одном-единственном тощем саквояже. За вещами вечером явился доктор Брэдфорд; меня он не застал – я всё ещё оставалась в кофейне – и через Паолу велел передавать сердечный привет и слова неизменной благодарности от Дороти Ишервуд, которую в Бромли знали больше под именем Феи Ночи, знаменитой на двух континентах циркачки.
– Мы немного поговорили с доктором, – добавила Паола, и взгляд её на мгновение подёрнулся мечтательной дымкой. – Могу ошибаться, но, кажется, к весне они с мисс Ишервуд хотят пожениться, уж коли она приняла его предложение.
– Доктор Брэдфорд так сказал?
– Нет, но мы поговорили об обручальных кольцах и о том, как различаются свадебные обычаи Аксонии и Романии, а ещё о том, как идут невестам венки из первоцветов…
Она продолжала рассказывать, а у меня отчего-то вдруг в груди всё похолодело.
«Весной земля оживает и расцветают цветы, – подумалось вдруг. – Для Мадлен, для мисс Ишервуд, и даже Паола мечтает, кажется, получить букет… А я? На что надеяться мне?»
Мои сны сейчас не пахли вербеной. В них царила серая тишина и мягкий сумрак – такие же, какие овладели Бромли с начала осени, и никто не мог ответить, изменится ли что-то потом. Весна, без сомнений, должна была наступить в срок… но не для всех.
Минорные настроения витали и в кофейне.
Луи ла Рон изрядно поумерил свой полемический пыл и перестал спорить с миссис Скаровски о поэзии и политике. Порой они начинали дебаты на какую-нибудь философскую тему, например, кто глубже зрит в сердцах человеческих, мужчина с его холодным разумом или чуткая от природы женщина, но больше это походило на размышления вслух. Кроме того, каждый будто бы пытался нарочно подыграть оппоненту, и ла Рон охотно соглашался, что умение ясно мыслить не обязательно есть достояние мужчины, и расчётливых женщин хватает, а миссис Скаровски тут же признавала за ним чуткость и внимательность. Не ссорились и леди Клампси с сэром Хоффом – и, что уж совсем удивительно, Георг прекратил пикироваться на кухне с Рене Миреем.
Но и без споров мы не скучали.
Каким-то невероятным образом вокруг чудаковатой мисс Дженнет Блэк собралось нечто вроде клуба. Мирей прозвал их «странными леди» со свойственной ему непосредственностью. И впрямь, компания получилась престранная! Самое интересное, что никого из них не смущало ни то, что мисс Блэк зарабатывает на жизнь изготовлением восковых цветов для покойников, ни то, что она несёт чушь без умолку, ни то, что иногда она появляется внезапно, точно из воздуха возникает, и выглядит пугающей в своих чёрных одеждах. О, нет, она стала всеобщей любимицей! В её «клуб» вошла миссис Скаровски, которая привела наконец свою подругу-профессора мисс Кэролайн Смит, гадалка-гипси Флори, в последнее время усердно изучавшая литературу и хорошие манеры, миссис Прюн, Элейн Перро и, к моему изрядному удивлению, леди Клэймор, а также тихая, неразговорчивая леди Чиртон. Как правило, они занимали целиком один из больших столов, раскладывали там карты, разглядывали альбомы по искусству, читали газеты или сообща решали математическую головоломку, принесённую мисс Смит – словом, занимались совершенно разными делами, но всегда увлечённо и оживлённо.
- Предыдущая
- 3/64
- Следующая