Ничья земля - Валетов Ян - Страница 3
- Предыдущая
- 3/61
- Следующая
И тому существу, которое на глазах у Сергеева исчезало в глянцево поблескивающей жиже, было в высшей степени наплевать, что оно проваливается в верхнюю открытую полость карстовой пещеры, наполненной глиняно-меловой суспензией. И самому Михаилу тоже было на это наплевать. Тем более что времени на размышления почти не осталось. Минута, может быть – полторы, не больше. Он решительно расстегнул замок станкового рюкзака и осторожно опустил его на землю, привычно выскользнув из лямок. Все. Поехали.
Сергеев перехватил автомат левой рукой, взял в правую тяжелый огрызок обреза и быстрым шагом вышел из зарослей лопуха, перепрыгнув через ополоумевшего от боли спаниеля.
Десять метров, три секунды до того, как собаки среагируют на опасность. Уложиться надо в две, чтобы не дать им разбежаться.
Не замедляя шага, он поднял обрез и выстрелил в копошащийся косматый клубок с одного ствола. Патрон был снаряжен тяжелой омедненной картечью и накрыл собак смертоносным потоком, убив наповал трех и ранив всех остальных, включая кавказца. Одна картечина, угодив прямо в глаз догу, прервала его мучения, и Сергеев успел подумать, что бедной животине повезло, как никогда не везло в последние годы жизни.
Но раненый кавказец показал, что он настоящий вожак. Михаил никогда не видел, чтобы сотня килограммов живого веса, мышцы, кости, шерсть – ни грамма лишнего жира, взлетала в воздух, разворачиваясь на 180 градусов с грацией падающей кошки. Мгновение – и взгляд Сергеева встретился с взглядом прыгающего пса. Глаза у кавказца были, как у вампира из фильма ужасов, черные, гладкие, как испанские маслины, окруженные красным вислым беспорядком набрякших век. Он не рычал и не лаял, он летел убивать – из распахнутой, залитой кровью растерзанного дога пасти торчали алые клыки.
Уворачиваясь от огромной туши, Сергеев сделал неуклюжее па и с полуоборота, почти в упор, разрядил второй ствол обреза в мохнатый серо-черный бок, усеянный десятками запутавшихся в шерсти репейников. Выстрел почти разорвал кавказца напополам, наполнив воздух омерзительно пахнущей взвесью крови и содержимого собачьего желудка, но у Михаила не было времени праздновать победу. Оставшиеся в живых псы не бросились наутек после смерти вожака, а ринулись в атаку со смертоносной решительностью камикадзе.
Двух рослых дворняг Сергеев скосил одной короткой очередью, но на этом успехи кончились. Небольшая беспородная шавка, похожая на болонку-переростка, с разбегу ударила его сзади под колени, и он, теряя равновесие, упал, перехватывая автомат второй рукой. Падать пришлось спиной вперед, и Сергеев мысленно взмолился, чтобы на земле не оказалось торчащего куска арматуры или еще чего похуже. Но руки он все-таки оставил свободными, чтобы не дать следующему «другу человека» достать до горла. Он с силой выбросил автомат вперед, навстречу летящему псу. Удар пришелся по оскаленной морде – хрустнули зубы, и противник кеглей улетел в сторону – оглушенный и обезоруженный.
Сергеев попытался встать, шипя от боли в ушибленной спине, и, к собственному удивлению, это ему удалось. Он выстрелил в шарахнувшуюся от него с поджатым хвостом рыжую суку, но промазал и резко развернулся вокруг своей оси, разыскивая взглядом следующую цель. На него, стуча мощными короткими лапами по подсохшей глине, как призовой скакун, несся разъяренный скотчтерьер – черный кудлатый бесстрашный шар. За ним пристроился сбивший его с ног пес. Последние в стае. Испуганная рыжая сука улепетывала прочь, приседая на задние ноги, – ее можно было списать со счетов.
Сергеев чуть присел, выставляя ствол впереди себя, и, когда терьер прыгнул, метя в грудь, спустил курок. Пуля ударила собаку в голову, остановив её на лету. Он поймал на мушку болонкоподобного пса и снова выстрелил два раза подряд.
На все про все ушло не более минуты. Сергеев бросил взгляд на поверхность «бульки» и, кинувшись к своему рюкзаку, к карману которого был приторочен моток альпинистского троса, понял, что минута эта может оказаться роковой. На гладкой глине можно было с трудом угадать легкое шевеление, скорее всего последние попытки умирающего набрать глоток воздуха. Двигаясь со всей возможной прытью, он закрепил конец троса вокруг стойки разбитого микроавтобуса и бросился обратно к «бульке», на бегу разматывая веревку. Только бы хватило длины троса! Михаил успел сделать петлю вокруг пояса и, швырнув автомат на край лужи, прыгнул, распластавшись, по направлению к неприметным бугоркам, стараясь заскользить по плотной грязи, не особенно в нее погружаясь.
Он почти долетел до цели, шлепнулся животом в пахнущую гнилостной прелью жижу, проехался по ней, чувствуя, как влага проникает под одежду, противно прилипающую к коже, и принялся двумя руками разгребать взвесь на том месте, где несколько секунд назад видел шевеление.
Человек не успел уйти в глубь – почти сразу Сергеев наткнулся на залепленные грязью волосы и, не церемонясь, вцепился в них мертвой хваткой, стараясь вытащить голову тонущего на поверхность. Слипшиеся пряди земляными червями заскользили между пальцами. Он с усилием погрузил вниз вторую руку, задирая изо всех сил подбородок, чтобы не хлебнуть жижи, нащупал воротник и рывком приподнял лицо человека над грязью, начав погружаться сам. От усилия заболела спина и ушибленный только что копчик. Радовало одно – человек захлебнулся не до конца. Из забитых ноздрей вылетели похожие на колбаски пробки, открылся рот – красный провал на сплошной глиняной маске.
– Не ори и не дергайся, – сказал Сергеев задыхаясь, – как скомандую, будешь пытаться всплыть. Понял?
Человек ничего не говорил, только разевал рот, словно в крике, и отплевывался земляными сгустками.
Не выпуская воротник из рук, Сергеев попробовал перевернуться. Грязь чавкнула, но отпустила. Тогда он, быстро перебирая ногами, развернул корпус на 180 градусов и замер. Теперь надо было выбрать слабину троса и начать движение к краю «бульки».
– Попробуй высвободить одну руку, – сказал Михаил, чувствуя, как тело человека опять начинает уходить в глубь. – Аккуратно подними одно плечо и попытайся просунуть кисть наверх, поближе к туловищу.
Человек закопошился, пытаясь выполнить команду.
– Только ногами не дергай. Засосет еще больше. Аккуратно.
Михаил несколькими сильными рывками за воротник попытался помочь тонущему выбраться, и, погрузившись от этого в грязь на несколько сантиметров, опять повернулся, не давая «бульке» себя притопить.
С третьей попытки на поверхности появилась кисть руки, за которую Сергеев ухватился, как утопающий за соломинку, и тут же обалдел, хотя было не до того – кисть была не мужская. Или женская или детская – слишком хрупкими были пальцы. Потом разберемся!
– За шею, за шею хватай, – сказал Сергеев.
Тонущий так рьяно выполнил просьбу, что у Михаила перехватило дыхание.
– Да не так же! – прохрипел он. – На горло не дави!
Хватка ослабла. Теперь надо было начинать движение к берегу. Сергеев потянул за трос, но с места не сдвинулся, зато его зад затонул в грязи, как торпедированный линкор. Тот или та, кого Сергеев решил спасти, сидел в ловушке крепко – в пору было вспоминать сказку про репку. Вот только сказочных персонажей не было видно в округе, и, наверное, слава богу, что не было. Разные бывают нынче персонажи. И сказки тоже бывают разные.
Чувствуя себя червяком-переростком, Сергеев, почти встав на «мостик», выиграл у трясины несколько сантиметров, но в сравнении с оставшимися до твердой земли двумя метрами достижение не впечатляло. Веревка, соединявшая его с остовом микроавтобуса, натянулась, как струна. В спину стреляло до потемнения в глазах, но Михаил, понимая, что, ослабив напор, потеряет свой эфемерный выигрыш, тянул так, что щелкали суставы.
От грязи тошнотворно пахло задохнувшимся творогом и тлением, и от этого сбивалось и без того неровное дыхание. День был, мягко говоря, не жаркий – конец апреля не баловал особо высокой температурой, а по ночам на почве хозяйничали заморозки, но Сергеев чувствовал, что взмок, как мышь, под плотной коркой, покрывшей тело. Со лба пот лился сплошным потоком, попадая в глаза. Канат резал ладони, а вырваться из смертоносных объятий «бульки» не удавалось.
- Предыдущая
- 3/61
- Следующая
