Предательство между нами (СИ) - Шторм Вера - Страница 48

Не совпадает. Есть внутри сомнение, хоть и все... Абсолютно все против нас.

— Выруби мозги, Виктор, и думай сердцем, — раздается позади голос Михи.

— Сердце подвело, — возвращаюсь на свое место и потушив окурок, откидываюсь на спинку кресла, скрестив руки на замок за головой.

— Ты не тем местом думаешь, — настаивает друг. — Маша... Ну нет, увольте, не верю я, что она такая.

— Я документы нашел среди ее вещей, Миша, — отзываюсь глухо. — Она говорит, что это моя мать подкинула. Моя, черт побери, мать! Зачем ей подставлять собственного сына? Вот зачем?

— Знаешь, дружище, ситуация не из лёгких. Но все же я почему-то на стороне Маши и, скорее всего, всегда буду там. Вечером мой друг прилетит. Тот самый, который личными делами занимается и сохраняет конфиденциальность как надо. В ментовские у него много нужных людей. Поэтому ему можешь доверять. А мне работать надо. И так все коту под хвост идёт.

— Что с Антоном?

— Не выходит на контакт. Я понимаю, конечно, что он тоже по работе уехал, но блядь... Мог бы немного притормозить. Тот проект не горел. Хотя... Может и правильно поступил. Чтобы мы тут не разругались из-за баб. Знаешь, — усмехается. — Я даже рад, что у меня нет никого. Смотрю на вас и все желание создавать отношения отпадает. Спасибо, я воздержусь.

— Если бы перед тем, как начать отношения, знать, чем они закончатся... — качаю головой. — Когда твой человек появится?

— Завтра, наверное... Он в Турции был, — Миша пристально смотрит на меня, склонив голову набок. — Выглядишь хреново. Всё-таки Маша на тебя иначе действовала... Послушай меня, Виктор, — полным именем он меня редко зовёт, значит, что-то серьезное хочет сказать. — Если даже поругаетесь... Если даже ты ей не веришь, брат, всё-таки не руби окончательно с корнями. Пусть все показывает против Маши, но... Ты же сам чуешь какой-то подвох. Я прав?

Чую, блядь, и от этого чувства все хуже становится. Между ребер ноет, как и в груди. А как вспоминаю Машу, ее те невинные заплаканные глаза, ее губы, которыми она шевелит, говорит тихо, что она не при делах... Так у меня сразу в горле пересыхает.

— Пиздецкое ощущение, брат... Будто меня вокруг пальца кто-то обводит. То ли Маша, то ли ещё кто... Может, действительно мать? Если она на такое пошла, то должна знать, что это все. Больше у меня матери не будет, если она решила так поступить со мной при том, что я ей четко сказал о своих отношениях с Машей. Расставил приоритеты.

— Не знаю, Вик, — друг поднимается с места и подправив воротник рубашки, снова впивается пристальным взглядом в мое лицо. — Сил тебе... И терпения. Скоро во всем разберемся. Пару дней не делай лишних шагов. Оставь Машу в покое, Окей?

— Давай, — киваю.

Пытаюсь работать. До самого вечера занимаюсь чем попало. Получается немного отвлечься и не думать о Маше и... О ее глазах, которыми она так невинно хлопала.

Я же убивать за нее готов был. Пойти против всех... Да только факты, доказательства, которые мне преподнесли, все против нее. Она, черт возьми, неправа во всем, о чем я думаю. Беременность, связь с Полянским... Документы, которые она якобы не брала.

Да, со стороны и на чью-то игру тоже похоже. Будто специально подставляют. Но не так же идеально... Такого не бывает. Ну невозможно все заранее спланировать настолько безупречно.

Работаю, курю. Заполняю лёгкие никотином. Ядом. Буквально через пару часов обнаруживаю, что сигарет не осталось. Волком выть от безысходности хочется. Никогда... Никогда не чувствовал себя настолько выжатым и обессиленным перед какой-либо ситуацией. А сейчас ощущение, будто я настоящий лох, который ни на что не способен. И который просто проебывает то, чего добивался много лет.

Телефон где-то звонит, а у меня нет желания принимать вызов. Но спустя минуту он снова начинает вибрировать. На экране имя матери.

Только тебя для полного счастья не хватало, мама...

— Да, — отвечаю, впихивая свое раздражение куда-то вглубь себя.

— Здравствуй, сынок. Как ты? — вопрос звучит издевательски.

— Прекрасно, мама. Как я должен быть?

Она выдыхает, явно поняв, что я не в настроении.

— Надеюсь, ты задумался над моими словами и не стал сомневаться в них.

— Да, мам, задумался, а ещё такое пришло в голову... В нашей спальне я обнаружил документы, которые Маша не брала. И кроме тебя в нашу квартиру никто не приходил. И тут во мне проснулось осознание того, что ты играешь против родного сына. Подставляешь меня...

— Что за бред, Витя? — возмущается мать. — Она тебе мозги вымыла, что ли? Я? Против собственного сына, которому желаю всего самого наилучшего? Я всегда знала, что та девица умеет капать на мозги!

— Прекрати, мама. Я не ребенок. И имей в виду... Запомни, дорогая, что если я узнаю... Если ты причастна ко всей этой истории... Клянусь, я тебя собственноручно выкину из своей жизни и никогда близко не подпущу. Не прощу тебя. Никогда. Ты поняла меня?

— Витя, послушай... — начинает мать, но я вырубаю звонок, не желая ее слышать.

Бросаю телефон на стол, матерюсь крепко. Зарываюсь пальцами в волосы, не зная, как быть...

Сука.

Втягиваю носом воздух, в себя пытаюсь прийти.

Зачем-то рука тянется к мышке ноутбука. Захожу на почту, чтобы посмотреть все те снимки, которые мне выслали. Внимательно все изучить и, сука, хоть что-то найти, что могло бы доказать, что Маша на самом деле ни к чему не причастна. Может, будут намеки...

Но блядь, просто застываю, когда вижу новое письмо от того самого мэйла. Рука дрожит как у алкаша, когда я открываю его и натыкаюсь на новые фотки.

И опять Маша с Полянским.

Бью ладонью по столу, отчего все предметы подпрыгивают. Шарахаюсь от увиденного. В горле, наверное, впервые застывает ком. Колючий и удушающий.

Откатываюсь назад, сидя в кресле и обхватываю голову руками.

Пиздец. Я пиздец как запутался. Каждый раз, когда думаю, что Машу, возможно, подставляют, вижу вот такое вот дно и мне хочется просто разрушить все на свете.

Поднимаюсь с места. Забрав телефон и ключи от автомобиля, выхожу из офиса, иду на парковку. Выезжаю на трассу. В глазах рябит, в голове же долбит от злости.

Заезжаю в маркет, чтобы купить сигареты. И пол пачки курю по пути домой.

Легче не становится. Сидя в машине возле своего здания, тру переносицу пальцами. Откидываюсь назад и дышу. Нет, опять же не проходит это чёртово ощущение безысходности.

Зачем она с ним общается? Вот зачем? Ведь у нас все могло бы быть гораздо лучше... Мы же были так счастливы. Или... Или это я так считал и вовсе «нас» не было? Она выполняла свою работу, получала деньги за свои услуги, а я попался в ту ловушку как мышь безмозглая...

Поднимаюсь в квартиру и сразу же отправляюсь в душ. Прохладная вода не отрезвляет. Ни капли не помогает. Натянув на себя футболку и спортивные штаны, иду на кухню за вискарем. Нужно отключиться, выспаться, а мысли, которые крутятся в моей голове, не позволят уснуть.

Достав стакан и бутылку, возвращаюсь в гостиную. Наливаю и, встав напротив окна, салютую своему отражению на стекле.

— Ну что ж, Виктор, за тебя... За твою тупость и доверчивость, — чеканю, глотая напиток. И так несколько стаканов, пока перед глазами не начинает плыть.

Обвели меня как пацана. А я, идиот, повелся.

Вырубиться охота, но блядь, даже с туманной головой не получается. Забираю сигареты, выхожу на балкон. Холод на меня никак не действует. В жилах кипит злость и ярость. И больше всего на самого себя.

Идиот.

Жениться решил. Кольцо купил...

Как вспомню, так ржу как ненормальный. В комнате нахожу тот обруч с дорогим камнем, всматриваюсь. А ведь так хотел на Машин палец надеть, женой ее сделать... Такое счастливое будущее представлял. Я, Маша и наши дети...

Бросаю кольцо вместе с коробочкой на кровать, сажусь на край и устало тру лицо.

Вырубиться. Необходимо вырубиться, чтобы ничего лишнего не сотворить.

Ложусь, но никак не получается уснуть. Едва закрываю глаза, как слышу дверной звонок. Не встаю. Не хочу. Но кто-то упорно настаивает.