Маракель (СИ) - Тович Мария - Страница 14

– А Света? – слабо возразила Кира и прибавила более решительно: – Разве можно держать ее здесь одну, в темноте?

– Темнота немного облегчит ее состояние. Лопари ведь привыкли спать без света. Пусть лучше она уснет и какое-то время не будет чувствовать в себе изверга.

Слова Свена подействовали успокаивающе. Все, чего хотелось Кире, – сделать хоть что-то, чтобы Света перестала страдать. Когда дверь закрылась, она почувствовала угрызения совести из-за того, что снова не смогла помочь подруге. Но, возможно, позже ей удастся уговорить Свена сжалиться над Светой.

Свен медленно шагал по протоптанной тропинке мимо домов, Кира молча шла следом. Наконец все строения остались позади, и они оказались перед знакомым ей полем с бурыми всходами.

– Это чу́вас. – Свен сорвал пушистую метелку и выдавил из нее несколько черных зерен. – Попробуешь? По вкусу напоминает ваш хлеб. Только в нем нет глютена и сахаров, зато много растительного белка. К сожалению, в вашем мире он так и не прижился.

– Нет, спасибо, – отказалась Кира.

– Ну да. Тати накормила вас спелым соко́вником. Теперь вы не скоро есть захотите. Лопь не привыкла к такой питательной еде.

– «Лопь», – передразнила его Кира. – Вот что вы заладили? Вы с таким превосходством это произносите. Аж противно. Мы – тоже люди.

– Нет. Вы – лопь.

– А вы тогда кто? Чудь?

Свен остановился и с интересом взглянул на Киру.

– Чудь белоглазая – это вы? – спросила она с вызовом.

– Забавно, что вы помните, как звали наших предков. Да. Чудью лопари звали первых переселенцев под землю.

– Их описывали как низкорослых людей, знающих секреты обработки руды и металлов, – уже спокойнее произнесла Кира.

Свен усмехнулся:

– Как говорится, это было давно и неправда. Наш среднестатистический человек не ниже обычного мужчины с поверхности. Пожалуй, даже выше. Но разбираться в дарах Земли, в том числе в металлах, мы умеем.

– Но почему такое странное название? Чудь, еще и белоглазая?

– Чудь – потому что честность и бесхитростность моего народа казались вашим предкам чем-то странным, чудны́м. А белоглазая – не из-за цвета глаз, как полагают ваши краеведы. Белый – означает «чистый, непорочный». То есть люди с кристально чистыми помыслами. Ведь, как у вас говорят, «Глаза – это зеркало души».

Кира окинула взглядом его костюм:

– Не так я представляла себе древний народ.

– По-твоему, мы должны ходить в лаптях, подпоясавшись пестрым кушаком? Цивилизация развивается не только на поверхности, – иронично заметил Свен, и Кире показалось, что на его лице промелькнуло подобие улыбки.

Она огляделась и насчитала семь круглых строений среди бурых деревьев и пышных кустарников.

– Вы одни тут живете?

– Да. Я, Армас и Тати. Наша охранная бригада номер двенадцать ноль семь отвечает за то, чтобы на закрепленный за нами периметр не пробирались обращенные изверги. Мы ловим, клеймим их и отправляем назад. Туда, откуда они пришли. Знаем язык лопарей, проживающих за охраняемым нами участком, и каждые сто дней сдаем экзамен по географии и устройству вашего мира. Изучаем нравы и обычаи. Хотя ловить обращенных извергов не так уж и сложно. Тем более что Юрик водит их одними и теми же путями.

– А Тати тоже охотится на извергов?

– Нет. И она никогда не была в вашем мире. Обычно на охранной станции работают двое. Просто с нами еще живет Тати.

– Кем она вам приходится? Чья-то бабушка? Твоя или Армаса?

Свен ответил не сразу, видимо, подбирал слова.

– Как тебе сказать? Она даже не родственница, но очень близкий нам человек. Идем, с этой стороны есть короткий путь к заводи.

Они обогнули рыже-бурое море метелок и вышли к тихому озеру.

– Ты тут поймал Свету?

– Да, у обращенных извергов странная страсть к воде. Хотя в своем обычном облике они купаться боятся. Мне не обязательно караулить их у нор, достаточно лишь подождать, пока очередной парень или девушка полезут в воду. И рассмотреть получше.

– А вдруг это просто ваш… человек решил искупаться?

– Если наш, я сразу это пойму. И изверга тоже узнаю.

– Но как? – изумилась Кира.

– В человеке почти ничего не меняется, и обычный лопарь не увидит никакого внешнего различия между старым товарищем и его новым воплощением. Все потому, что мы по-разному различаем цвета. Вам доступен спектр в сто оттенков, в крайнем случае – сто пятьдесят. А мы видим все четыре миллиона.

– И как твое суперзрение помогает вычислить изверга? – надулась Кира.

– Я говорю не об остроте зрения, а о способности различать оттенки. С физиологической точки зрения наши глаза почти одинаковые, но есть разница в количестве рецепторов, поэтому палитра различаемых оттенков у нас намного богаче, – терпеливо пояснил Свен. – Когда изверг селится в теле лопаря, на радужке его глаза появляются вкрапления. Это набор точек, соединив которые, можно увидеть особенный знак изверга. Это такой символ из древнего языка первых писем. Все мы с малых лет изучаем праязык и продолжаем учить всю жизнь.

– Так долго? Зачем?

– Во-первых, чтобы не потерять древнее знание, которому уже много тысяч лет, а во-вторых, чтобы уметь вычислить замаскированного изверга. В городе ему будет легче спрятаться, поэтому лучше ловить его на подступах к большим поселениям. Хотя, если ему удастся это сделать, в итоге он всё равно выдаст себя. Поэтому каждый человек должен знать этот язык. Хотя бы основные знаки.

– А в глазах Светы ты его уже прочитал?

– Да, – выдохнул Свен, и лицо его помрачнело.

– Армас сказал, что ты искал какого-то определенного изверга. Это он?

– Это она. Ее зовут Мараке́ль. – Свен поднял с земли палку и вывел на рыжем песке знак, напоминающий китайский иероглиф. – Вот так выглядит этот символ. Если попробовать перевести на ваш язык, выйдет что-то вроде «дерзкий» или «наглый».

– И зачем тебе сдался этот изверг, точнее, эта Маракель?

Свен перевел взгляд на безмятежное озеро, дымка над ним рассеялась, и лучи света, отражаясь от водной глади, затанцевали на напряженном лице мужчины.

– Хорошо. Чтобы тебе было понятнее, я расскажу историю одной девочки, у которой погибли родители, и растила ее бабка-шаманка. Шаманы существовали давно, почти столько же, сколько изверги. Они знали праязык лучше всех и могли на нем разговаривать. Они хранили и передавали из поколения в поколение тайные знания и умения. Именно к ним приводили обращенных людей, тех, в чьи тела сумели пробраться черные души извергов.

Главная цель этих чудищ – добраться до человека… человека, живущего внутри Земли. Изверг способен полностью сливаться с телом того, кого захватил. Первые признаки, по которым его можно вычислить, рассасываются. Ни точек на радужке, ни противного голоса, ни запаха со временем уже не заметишь. Ничто не выдает его присутствия, кроме внезапно изменившегося характера. И если душа лопаря через короткое время засыпает, то душа человека мечется внутри, запертая, как в клетке, наблюдая, как изверг разрушает ее жизнь. Три дня она борется, а потом навсегда сливается с черной сущностью.

Свен остановился, погрузившись в воспоминания. Потом вздохнул и продолжил:

– Эта девочка с детства дружила с мальчиком, своим соседом. Когда они подросли, то полюбили друг друга. Решили пожениться, мечтали о детях. Накануне свадьбы юноша узнал, что его любимую поцеловал незнакомый мужчина. Он был уверен, что невеста ему верна, и сразу догадался, в чем дело. Когда она в тот же день отменила свадьбу, его уверенность лишь окрепла. Без веской причины его невеста не могла бы так поступить, и знак на ее радужке подтвердил его догадку. Юноша знал, что у них есть три дня. Три дня, чтобы спасти его любимую. Ее бабушка-шаманка провела обряд, который должен был вытолкнуть душу изверга из тела девушки. Но ничего не получилось. Что-то пошло не так… После этого шаманка перестала принимать и лечить людей.