Магическая практика. Пройти и (не) влюбиться (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 37

Староста стоял, покачиваясь, и не сводил глаз с армии мертвецов.

Жуткие создания. По виду – так настоящие мертвяки, и не сказать, что созданы некромантией из праха. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Белесые глаза бессмысленно смотрели вперед.

Чего медлит Леон?

Я потянулась к магии, однако в этот момент Леон взмахнул руками, будто дирижер перед оркестром. Вода и воздух взвихрились, перемешиваясь, совсем как в ту ночь, когда мы устроили потоп, только сейчас они обрушились на мертвецов. Вода и воздух смешались с прахом, развеяли и смыли его.

Так просто?

Староста довольно разулыбался. «Вот я же говорил, ничего страшного», – было написано на его физиономии.

За спиной Леона из земли вырос голем, потянул руки к его шее.

Прежде, чем я сама успела сообразить, что делаю, «Разрывающий хаос», сорвавшись с моих рук, разметал чудовище. А из леса появлялись все новые и новые мертвецы.

Как сражаться с врагом, который вновь и вновь восстанет из праха? Эта земля видела слишком много смертей.

– Быстро! – рявкнула я старосте. – От вас зависят человеческие жизни!

Мастро Фаббри вышел из ступора и, не сказав больше ни слова, развернулся и поспешил в деревню.

Мертвецы все прибывали. Хорошо, что из-за деревьев я не могла оценить всех масштабов надвигающейся катастрофы. Но и того, что я видела, хватило, чтобы ужас на миг затопил меня до краев. Мы не справимся. Это невозможно. Мы и несколько минут не простоим, не говоря уже о часах, чтобы дать людям шанс на спасение.

Леон обернулся ко мне. Наши взгляды встретились.

Я несколько раз вдохнула и выдохнула, и пошла вперед. Встала плечом к плечу.

– Леон, я здесь. Я пришла.

Леон

С этим не справиться, очевидно. Ни мне одному, ни вдвоем с Габи, ни двум боевым магам гарнизона Вальтремо, которые продержатся подольше двух недоучек. Солдат можно и вовсе в расчет не принимать.

Значит, все, что остается, – дать время уйти деревенским. И постараться уцелеть. Даже не потому, что страшно умирать в двадцать лет, – хотя страшно, конечно, чего уж себе врать. Каждая смерть будет играть на руку врагу, вливая в него новые силы, а потому – фиг ему, а не моя жизнь!

Вот только как удержать эту ораву? Из-за деревьев и черного тумана трудно было сосчитать, сколько их, и все же много. Слишком много.

Страх остудил кровь, заставляя голову работать четко и ясно. Наверное, если бы я удосужился прочитать мемуары предка полностью, сейчас было бы проще – но я спасовал перед плохим почерком и старинной орфографией. Однако предаваться самобичеванию было некогда, и я вспоминал то, что успел осилить.

Оружие практически бесполезно: раны, которые убьют или остановят человека, мертвяка даже не замедлят. Разве что отрубить конечности, но и тогда туловище будет пытаться ползти и грызть все живое, что попадется на пути. Зато сами мертвяки оружие имеют, то, которым владели при жизни. Вот и сейчас в руках у некоторых мелькали топоры и булавы, и проверять, насколько хорошо големы умеют ими пользоваться, мне вовсе не хотелось.

Мертвяки совершенно не способны к магии – для того, чтобы ее творить, нужна душа, – однако и боевые заклинания действуют на них куда хуже, чем на живых. По той же причине, что и оружие: мертвое нельзя убить. Можно только остановить.

Что-то крутилось на краю памяти, что-то очень важное, но едва я попытался уцепиться за это «что-то», как оно ускользнуло, вильнув хвостом. А мертвяки были уже слишком близко, чтобы медлить.

Я запустил простой «Серп», подсекая под колени ближайшего. Голем упал, заворочавшись, поднялся, ползя на руках. Медленней, чем шел, но недостаточно медленно. Я свалил еще одного. Отступил.

Следующий удар «Серпа» свалил дубок, придавив парочку мертвяков. Но рано я радовался: големы тут же начали подниматься, стаскивая с себя дерево. Выругавшись, я швырнул «Разрыв», разметав и деревце, и оказавшихся рядом големов. Минус полдюжины.

Когда за деревьями копошилось как минимум вдвое больше.

Я отступил. Еще один «Разрыв» – еще минус трое. Остальные, будто сообразив что-то – если мертвяки могут соображать, – растянулись, выстраиваясь полукругом, пытаясь обойти со спины.

Пришлось снова отступить. Нет, так не пойдет.

Боевые заклинания требуют сил. Великие Семеро не обделили меня даром, но долго ли я смогу продержаться, выбивая мертвяков по двое-трое? Особенно учитывая, что последние три года почти не развивал резерв, ведь бытовые заклинания требовали немного сил. Потому боевики всегда и смотрели на бытовиков свысока – как на тех, кто не способен быть кем-то больше высококвалифицированной прислуги.

Бытовики в ответ фыркали, что сила есть – ума не надо, зато в изощренности…

Я рассмеялся, встряхивая кистями. Ноги ближайшего голема изогнулись, сплетаясь в узел, а в следующий миг точно так же связались и руки. Заклинание для завязывания шнурков, которое почему-то обожают первокурсники и почти не применяют в обычной жизни. Еще раз, и еще, и вскоре добрый десяток големов превратились в жуткие узлы, дергающиеся на земле.

Но мне снова пришлось отступить. Много. Слишком много, и, как быстро я ни творил эти чары, мертвяки надвигались быстрее. Надо бить по площадям.

Перед моими ногами разверзлась земля, затягивая мертвяков. «Бурлящий котел» – магия, перемешивающая любое варево, чтобы не пригорело. Только вместо воды сейчас была земля, превращенная потоками воздуха в зыбучие пески. Конечно, в такой форме чары требовали куда больше сил, чем нашлось бы у среднестатистического бытовика, но я не был среднестатистическим бытовиком. Один за другим големы уходили в зыбучий песок. Я не обольщался: откопаются. Но на какое-то время это их задержит, особенно если проморозить как следует то, что получилось. А потом уронить еще одно деревце и закрутить, разбивая ледышки в осколки.

Я вытер рукавом взмокший лоб. Много. Слишком много сил ушло. Слишком много людей легло в эту землю пять веков назад, даже если не считать местных, которые поколениями рождались и умирали здесь. Их не остановить.

Но и сдаваться я не собирался. Отступил еще, подождал, пока мертвяки подойдут поближе, собираясь вокруг меня. Не знаю, как у меня хватило выдержки: черная магия давила, хотелось завизжать и броситься наутек, и бежать, бежать… пока меня не загонят, как гончие – зайца. Големы двигались вроде бы и медленно – примерно со скоростью размеренно шагающего человека, – но они никогда не устанут, никогда не захотят есть или спать.

Я подождал, пока они окажутся на расстоянии пары метров, и запустил «Большую стирку». Вода смешалась с воздухом, закрутила мертвяков, размывая прах, из которого они были созданы, и унося его в глубину леса.

За спиной раздался вскрик.

Я оглянулся ровно для того, чтобы увидеть, как Габи разметала мертвяка, невесть как зашедшего ко мне сзади.

Затрещали ветки – это удирал староста. Похоже, старый упрямец не поверил в опасность, пока не увидел ее своими глазами. Но мне было не до него. Габи шагнула ко мне, и я не знал, чего хочу больше – расцеловать ее или пинками погнать прочь.

И все же я был рад, что теперь не один.

Габи встряхнула руками, собирая силу.

– Погоди, – сказал я, одновременно закручивая очередной вихрь «Стирки». – Есть идея.

Выслушав меня, Габи кивнула. Мы отошли, оставив перед собой просторную поляну. Я взял Габи за руку, и ее теплые пальцы не дрожали.

– Давай.

Объединив силы, мы выстроили щиты. Дюжина за дюжиной мертвяки выходили на поляну, толкались в невидимую преграду, бездумно глядя перед собой белесыми глазами. Дюжина за дюжиной, и от этого зрелища озноб пробегал у меня по хребту. Но щиты держали. Пока големы, что-то сообразив, не двинулись вдоль них, нащупывая край.

– Еще немного… – пробормотала Габи.

Мне хотелось закричать: «Давай!», но она была права. Еще немного… Вот големы перевалили за край щита. Один, второй, зашагали к нам.