Раб и солдат - "Greko" - Страница 28

«Да ведь ты, „рыбий глаз“, мухлюешь с казёнными деньгами! Мне же еще Андрей Гай говорил, что ему Уркварт задолжал 400 фунтов. Что если виновен в этом не злой гений Кавказа, а этот прощелыга? Если так, то ты попался! Вот Фонтон обрадуется».

Стюарт невозмутимо смотрел на меня, не выдавая беспокойства. Но меня не проведешь. Жилка на его виске билась, как сумасшедшая. И ладошки, наверняка, вспотели.

Я расписался, где следовало.

— Теперь я в вашем распоряжении. Начинайте свои допросы.

Мы обстоятельно обсудили мои похождения последнего года. Причем, оба обходили стороной «недоразумение» с моим похищением. На прощание я спросил:

— Мне бы не помешало рекомендательное письмо к Сефер-бею. Я не против навестить его в Адрианополе. Как говорится: если гора не идет в Магомету…

— Мистер Варвакис идёт к горе, — закончил за меня Стюарт. — Я напишу вам. Не сомневайтесь. Скоро увидимся.

У меня и мысли не было сомневаться. Только наша встреча, господин хороший, пройдет совсем не так, как ты себе воображаешь.

… Фонтон был в восторге. Фонтон был на седьмом небе!

— Если у страха глаза велики, то у зависти они слепы. Сколь многих погубила она, толкнув на страшные преступления. Подумать только, проворовавшийся дипломат!

— Он любит щегольски одеваться, а это требует средств, — предположил я.

— Подражание господину Браммелю недешево обходится, особенно, англичанам — согласился Фонтон. — Я слышал, принц Уэльский заплатил 100 фунтов только за право обладать выкройкой его нового утреннего халата. А что в итоге? Тюремные нары[4] А парижский щеголь и ловелас Альфред д’Орсе? Он оставил Лондон без денег. Однажды, чтобы спастись от дождя, он купил у прохожего матроса пэлток. В итоге, все модники стали разгуливать в этих грубых шинелях, обозвав их пальто и ссыпая портным гинеи без счету за переделку.

— Мода разоряет! — глубокомысленно заметил я.

— Это нам на руку, — довольно потер ладони Фонтон. — Мне теперь сложнее прихлопнуть москита, чем прихватить этого субчика. Конечно, придется поглубже залезть в секретные суммы нашего константинопольского посольства, но оно того стоит.

[1] 23 июля 1812 года под Салтановкой (ныне в Могилевской области) корпус генерала Раевского-старшего атаковал превосходящие силы французов. В критический момент генерал с сыновьями возглавил атаку семеновцев. На вопрос отца, понял ли Коля, зачем он взял его с братом, 11-летний мальчик ответил: «мы шли умирать».

[2] В районе современного морвокзала.

[3] Адрианопольский красный — очень популярный в 19 веке колор.

[4] Джордж Брайан Браммель — светский лев эпохи Регентства, главная фигура в мире денди. В 1835 г. попал в долговую тюрьму, из которой его выкупили друзья. Умер в 1840 г. Главный секрет своего успеха он обозначил одним словом: крахмал.

Вася. Аул Псышопэ на реке Вулан, апрель 1838 года.

Кузнец с ходу ответа не дал. Обещал подумать. Васино предложение выглядело странно, если не сказать фантастично. Виданное ли дело в горах соль добывать? Черкесы столетиями тут живут и не знают, что у них под ногами делается? А тут нарисовался хрен с бугра — и золотые, опять же таки, горы обещает.

Правда, Коченисса Миловскую идею поддержала.

— Дядя! — разволновалась она. — Урус Василий много знает. Чем черт не шутит? А вдруг? Вот ты умеешь читать-писать? Нет? А он умеет. Много книжек прочел.

— Задрала своей ученостью, — буркнул Исмал-ок. — Что в ваших книжках такого? Покажи мне хоть одну книгу, где написано, при каком цвете металла следует ковку булата начинать. Вот тогда поверю.

— Дядя, но Коран — это не справочник кузнеца! Это священная книга!

— И в ней написано, что соль есть в земле Кавказа?

Коченисса расстроилась. Вечно дядя со своими шуточками. Ничего святого! Впрочем, что еще ждать от человека, который, молясь Аллаху, не забывает про языческого бога Тлепша и считает змею своей покровительницей?

Кузнец махнул рукой. Отпустил племянницу. Эта дуреха, похоже, втюрилась и теперь за уруса готова сражаться со всем миром. И не поймет, что поход в горы — это десятки потерянных рабочих часов с непредсказуемым выхлопом. Сперва русскому нужно доверие заслужить. А там посмотрим.

Вася был расстроен. Ему казалось, что за его предложение Исмал-ок должен ухватиться двумя руками. А он лишь обещал подумать. Мыслитель хренов! Чего думать — делать надо! Вася не глупость какую-то предложил. Сам видел своими глазами, как зубр лизал землю. И место то запомнил. Найдет без труда. И как из солонца соль добыть тоже знал. Видел в Дагестане, где жил еще один боевой товарищ, у которого гостил недавно. Правда, местность там была другая. Широкий берег реки. Но принцип понятен. Выкапывай, промывай, выпаривай. Проще простого!

Не спалось. Мешали мысли и храп. В кунацкую неожиданно набралось много приехавшего к кузнецу народу. В основном, заказчики, жаждавшие разжиться у Эдыга клинками кинжалов всех мастей — от детских до парадных, чтобы потом самим заказать отделку и ножны, а не покупать готовое изделие. Гостей разместили с относительным комфортом, выдав тюфяки и подушечки. Некоторые отказались. Спали на своих бурках, подложив седла под голову. Суровые дети гор не желали отказываться от походных привычек. По принципу: не жили хорошо — и не фиг начинать!

Глубокой ночью, вконец измучившись и извертевшись, Вася с удивлением услышал в темноте странный шорох.

«До ветра кто-то собрался? Зачем же тогда оружие со стены снимает? Без шашки и кинжала не писается нормально? Ну и ну».

Милов по наитию решил посмотреть, что за странный гость такой. Хорошие люди по ночам не шляются по двору, вооружившись. Он тоже встал, как только «зассанец» покинул кунацкую, тихо притворив за собой дверь.

Выглянул во двор. В свете луны Вася заметил, что ночной гость не орошает ближайший плетень, а осторожно, чтобы не вспугнуть соседских собак, крадется по улице в сторону дома Кочениссы. Спутать было невозможно. Дорога вела только туда. Судя по фигуре и движениям, молодой парень.

«Жаних», — зло подумал Вася.

Милов оглянулся в поисках любого оружия. Но его постигло разочарование. Кузнец был человеком дотошным. Привычка к порядку, выработанная в кузне, была перенесена на усадьбу. Никаких валяющихся вил или забытых топоров. Даже дрова сложены так плотно и аккуратно, что без шума даже дубиной не разжиться.

Вася чертыхнулся и двинулся за непрошенным визитером, ставя стопы так осторожно, чтобы и шороху не издать. Он со всей очевидностью пришел к заключению, что перед ним похититель невесты. Видимо, приглянулась ему черкешенка. Но разборчивая Коченисса ждала своего принца не из соседнего аула. Местные красавчики-удальцы были не в ее вкусе. Чем несказанно их бесила. Вот и придумал один любитель молодечества решить вопрос принципиально. Похитить, снасильничать, а там стерпится-слюбится. Не он первый, не он последний. Обычай тут такой. Кого в двадцать лет волнует, как сложится семейная жизнь на таком гнилом фундаменте?

Налетчик тихонько свистнул. От околицы ему ответили. Послышалось фырканье коня.

«Сколько же вас здесь?» — с тоской подумал Вася. Он ускорился. Хотел подловить черкеса, когда он через плетень полезет.

Получилось!

Стоило парню схватиться руками за плетень и приподнять тело, Милов крепко обхватил его руками. Прижал плотно руки к бокам, не давая «жаниху» схватиться за оружие и удерживая его на весу. Можно было, конечно, перекинуть налетчика через себя и со всей дури приложить его об землю. Но Вася поступил проще. Как в детстве, в спортлагере, надавил на солнечное сплетение. Налетчик, сделавший глубокий вздох, чтобы закричать, моментально обмяк и отрубился. Милов, не мешкая, крепко связал ему руки и перекинул через плетневый забор. Сиганул следом за ним на двор Кочениссы.

Прислушался. Все было тихо. Подельники, если они и были, на помощь не спешили.