Пепел. История Джей и Майкла - Ли Мери - Страница 5

Я молчу.

Он ждет ответа.

И дождется, я знаю. Не скажу по-хорошему, будет по-плохому. А мое физическое состояние сейчас важно как никогда. Завтра бой.

– Так нужно было.

Понимаю, звучит по-детски, но что я еще могу ему сказать? От страха сводит все суставы так, что я и пошевелиться то не могу. От грохота подскакиваю, на пол летит все, что было на столе: книги, журналы, какая-то статуэтка в форме льва. После он плавно опускает ручку на стол и располагает свои руки по бокам от нее, упираясь пальцами на поверхность, и так давит на столешницу, что она жалобно скрипит. Голова наклонена вниз, что не дает мне возможность увидеть бурю в его глазах, а я уверена она там присутствует.

– Ты – мелкая тварь, я на протяжении стольких лет заботился о тебе, оберегал! И что же я получаю взамен?! Я тебе отвечу. Непослушание – вот что! Я такого неуважения, не потерплю от своей невесты! – Ублюдок выпрямляется, и теперь я вижу бурю негодования, которая вот-вот снесет меня.

Сенатор огибает свой стол плавно, словно хищник перед броском и резко подлетает ко мне, хватает за шею и медленно сдавливает ее, я не шевелюсь, не должна показывать страха перед ним, ни перед ним, ни перед кем-либо. Не убьет. Знаю… надеюсь.

– Я этого никогда не просила. – Мой писк.

– Вот как ты заговорила, ну я тебе напомню. Когда тебе было десять лет, ты мне сказала, что не хочешь больше видеть дружка твоей матери. Припоминаешь? – От его криков мурашки пробегают по позвоночнику.

Пальцы Сенатора как щупальца еще сильнее впиваются в кожу, тем самым перекрывая мне кислород, против моей воли руки поднимаются, и я пытаюсь оторвать его от себя, но он не отпускает, а наклоняется еще ближе к моему лицу и наши носы соприкасаются, орет так, что слюна брызжет. И этот тошнотворный запах трав…

– Я убил его для тебя! Такого прежде даже для своих жен не делал, но сделал для тебя! – орет он и сдавливает шею сильнее.

Уже не отчетливо слышу его голос, как будто издалека, и чувствую, что мое тело летит в стену, ударяюсь затылком о бетон и оседаю на пол, но это все не важно, важно лишь то, что я снова дышу, с хрипом и кашлем, но пытаюсь втянуть в себя воздух полной грудью. Он только что признался в убийстве. Только это ничего не дает. Кто мне поверит?

– Я вас не просила его убивать, просто не хотела, чтобы он и дальше мучил маму и пичкал ее дрянью. Он исчез, что не мало радует меня, но вы продолжаете ее травить. Откуда вообще берутся наркотики в Подземелье? Ты испортил мне всю жизнь, так или иначе я выберусь отсюда, и тебе будет меня не удержать. Я просто хочу найти врача для мамы.

Ненавижу эти разговоры с ним, но приходится отвечать. Иначе боль. Он умеет это делать. Мастерски.

– У нас есть врач! – По его лицу видно, он уверен в своей правоте. Власть затмила в нем все человеческое. Если оно когда-то было.

– Нет. Это у тебя есть врач, который просто приносит ей очередную дозу, когда меня нет рядом. Я просто хочу ее уберечь, чтобы она больше не мучилась! От женщины, которой она когда-то была, осталась только безжизненная оболочка, и во всем виноват ты и только ты…

– Я? Из-за кого она пошла торговать своим телом? Точно не из-за меня. Достаточно, убирайся. Я услышал в нужной мере то, что хотел. Я собирался беречь и боготворить тебя, но ты сама не захотела по-хорошему, я долго ждал, когда ты вырастешь. Ожидание окончено. Ты свободна! Во-о-он!

Вылетаю из кабинета, как будто за мной гонится стая голодных псов. Кстати, о псах, Люк стоит на стреме и улыбается. Не понимаю, как человеку может приносить удовольствие боль других людей. Наверное, он просто моральный урод. Двигаюсь по коридорам на автомате, никого не замечая, хочу закрыться в нашей с мамой комнате и забыть обо всем, воображая о жизни, которая не приносила бы столько боли и страданий, где я была бы обычной девушкой и жила с родителями в нашем большом доме с террасой, ходила бы на свидания и в колледж, встречалась с подругами за чашечкой кофе. Я даже не могу до конца нарисовать эту картину в своей голове. Я не помню, как выглядит небо и обычный дом, который стоит на поверхности, а вкус кофе я вообще не представляю. Говорят, раньше его очень любили, наверное, он вкусный. Вместо свиданий мне нужно думать о том, как выбраться отсюда, найти отца, если он жив, конечно, спасти маму и самой не угодить в лапы похотливого тирана.

Всего-то.

По возвращению в комнату вижу все ту же унылую картину, что и всегда: шкаф, стол, кровать, чертова лампочка опять мигает. Немного пульсирует затылок и першит в горле, в остальном я в норме. Нужно сегодня лечь спать пораньше, завтра будет сложный день, еще один этап отбора. Я должна буду выложиться на все тысячу процентов из ста. Но одна мысль не дает мне долгожданного покоя. Он сказал: «ожидание окончено», что это значит?

День не задался с самого утра, все началось с того, что я проснулась под рвотные звуки мамы. Ей было очень плохо, я сбегала за врачом, он поставил ей какой-то сомнительный укол. После она уснула примерно минут на тридцать. Я отвела ее в душевые. Скажу вам честно, что тащить на себе человека, который тебе практически не помогает – это тяжело, а мыть и подавно. Мне пришлось посадить ее прямо на пол в душевой, когда я пыталась ее намылить, она как маленький ребенок брыкалась и отталкивала мои руки. Еле-как завернутую в полотенце я довела маму до кровати и уложила. Примерно через пять минут прозвучал гонг, значит время шесть утра, в зале мне нужно быть в восемь.

От нервов сводит зубы, да так, что не могу сосредоточиться ни на чем. Сегодня скорее всего решится наша дальнейшая судьба. Нужно сходить в столовую: забрать еду и покормить маму. Сейчас она спит, немного вздрагивая во сне.

Иногда я завидую Дженни, хотя по мне, зависть – это самое ужасное чувство, но сделать с собой ничего не могу. У нее полноценная семья, конечно, им тоже приходится тяжело. А кому здесь легко? Мне кажется, самое главное – это поддержка. Дженни знает, что дома ее всегда ждут. К примеру, если в один из дней я не вернусь, то, к моему глубочайшему сожалению, никто и не заметит. Никто не будет бить тревогу. От этого печально. Но факт остается фактом: если, я умру, даже некому будет слезу пустить обо мне. Ну да ладно, ведь мне уже будет все равно.

Блин, голова до сих пор немного побаливает и шея тоже, а из новенького – тупая боль в правом бедре, приземлилась на бетон вчера неудачно, это явно мне не поможет в сегодняшнем поединке. После столовой я покормила маму, сама есть не стала, кусок в горло не лезет. Помылась, переоделась и направилась в зал.

На табло написаны имена в две стопки, мой бой третий сегодня. Имя противника мне ни о чем не говорит – Брэдли Рива. Бой Саманты сразу же за мной, ее оппонент Рой Харли, а вот его я знаю. Он, как и я, исправно ходил в зал, является одним из лучших бойцов в Подземелье. Я не представляю, как Саманта его одолеет. Он высоченный, на голову выше ее, да и примерно раза в три больше. Успокаивает одно – он просто ее одолеет, а не изобьет до полусмерти. Рой вроде относительно порядочный парень. Сюда его доставили ребенком. Одного, без семьи, ему выходит было шесть лет, шефство над ним взял тренер и практически заменил ему отца, и как я знаю, Рой очень за это благодарен.

– Да, не очень мне повезло.

Саманта возникает, как всегда, из ниоткуда. Выглядит идеально: на губах легкая улыбка, глаза светятся, волосы собраны в высокий хвост, смотрит на табло, о чем-то раздумывая.

– Хотя тебе повезло не больше, – присвистывает она и выгибает бровь дугой.

– Почему? Ты в курсе кто такой, этот Брэдли? – наклоняюсь ближе к ней и говорю тихо.

– Нет, в этом и загвоздка, такого имени не было на первом этапе, но всем конечно же безразлично, так как они понимают чьих это рук дело. Мне интересно, как он попал во второй, минуя медосмотр. И куда делся парень по имени Фредди. Он прошел мед этап, но в списках на бой его нет.