Моя единственная - Коваль Лина - Страница 8
- Предыдущая
- 8/12
- Следующая
Как только мы остаемся одни, Соболев, все еще придерживая дверь, интересуется:
– Ты решила отказаться от проекта?
В жар кидает от сухого безразличия в стальном голосе. Яна Альбертовна была права: он изменился.
– Не желаешь возвращаться в город? Или так не хочешь видеться со мной?
Ярость, скорее обращенная к его двуличной девушке, взрывается внутри фанфарами и яркими вспышками. Резко придвинувшись к столу и открыв ноутбук, буркаю сквозь зубы:
– Вот еще. Ни от чего я не отказываюсь.
Я поеду хоть к черту на кулички, чтобы стереть с его физиономии эту самодовольную маску.
Яраславе, конечно, придется заплатить почти все деньги, рассчитанные на месяц, но оставить проделанную работу я так просто не могу.
И доставить удовольствие его мерзкой Алисе тоже…
*
Едем на родину???)))
Следующая глава выйдет послезавтра.
Глава 9. Иван
Я выдыхаю дым в бледно-розовый рассвет,
Мои ноги не идут – ведь им некуда идти,
Никого не спасает никотин из сигарет,
Это придумали для ваших песен о любви…
(исп. Макан
«Без названия»)
Закинув левую руку за голову, подкуриваю и возвращаю зажигалку на тумбочку. От первой затяжки горло сводит горькой судорогой. Сразу делаю вторую и спокойно выдыхаю дым в потолок.
Когда слышу шаги в прихожей, нахмуриваюсь.
– Ва-ань, – тянет Алиса, появляясь в спальне и развязывая узел на белоснежном полотенце. – Может, на второй круг? Ну его, этот твой город? Оставайся, а?
Окинув мимолетным взглядом стройное, гибкое тело, прикрываю глаза, ощущая, как медленно тлеет сигарета между пальцев.
– Нет. Мне надо домой.
– Ну… почему я тогда не могу полететь с тобой? А?
Блядь.
Женщины милы и беззаботны ровно до той поры, пока им не ударит в башку сделать по-своему. Тогда они даже не подумают ни о тебе, ни о ваших общих договоренностях. Просто потому, что ее левая пятка так захотела.
Яркий пример – Алиса Бах.
Выглядит вполне женственно и даже ведет себя послушно. Ровно до тех пор, пока ей не понадобилось поставить на место мою без пяти минут бывшую жену.
В отговорки типа «тебя искала, милый» я не верю. Только не женщинам.
– Я просто хочу все время быть с тобой, – застегнув атласный лифчик, Алиса укладывается под боком и окутывает мой торс рукой. – Знать, чем ты живешь. Кормить тебя, спать только с тобой, быть преданной только тебе.
– Выгуливать по времени… – продолжаю хмуро.
– Ну почему сразу выгуливать? – насуплено возражает Лиса.
– Тебе бы собаку завести с такими хотелками. А я отдельный человек.
Затушив сигарету в пепельницу, потираю плечо и прикрываю глаза. Договариваю расслабленно:
– Чем я живу – тебе лучше не знать.
Тонкая рука ласково треплет мой заросший щетиной подбородок.
– Собака у тебя тоже есть, Вань, – обиженно выговаривает она. – Ты даже ее доверить мне не можешь… А детей как доверять будешь?
– У меня не будет детей, – безразлично отзываюсь.
Об этом я тоже говорю раз в шестой. Что о стенку горох, ей-богу!..
– Мне иногда кажется, что своего Полкана ты любишь больше, чем меня, – игнорирует Алиса мое признание.
– Я ни-ко-го не люблю, – четко произношу. – Хватит нести чушь. Одевайся, иначе я не успею отвести тебя домой.
– Я не хочу домой, – снова возражает она.
Это не баба, а сущее наказание.
Подскочив, отбрасываю простыню и прохожу к шкафу, чтобы взять чистые трусы. Следом впрыгиваю в джинсы и натягиваю белую футболку, выправляя швы на рукавах.
– Я не хочу домой, – повторяет Алиса, привлекая мое внимание тем, что сладко потягивается.
Защелкнув замок на часах, снисходительно на нее смотрю.
– А куда ты хочешь? К Полине? – называю первую попавшуюся на ум подружку.
– А при чем тут Полина? – смотрит Алиса подозрительно и приподнимается, опираясь на локти. – Она что, звонила тебе?
– Нет. А должна была? – усмехаюсь.
Пока складываю бумаги в кейс, эта ненормальная напрыгивает сзади и больно кусает шею.
– Ты охренела, Лис?
– Я больше не буду дружить с Полиной. Не понравилось мне, что ты про нее вспомнил, – смеясь, теперь целует тоже место.
– Я даже не помню, как твоя Полина выглядит.
– А все… нет никакой Полины, Ванечка. Забудь.
Зацепившись ногами на моих бедрах, Алиса оказывается спереди и смотрит мне в глаза.
– Ты мой, – шепчет она ласково, обнимая лицо.
– Я свой, – аккуратно скидываю ее на пол. – Одевайся уже. Иначе отвезу к Свете.
– Нет, он и Свету помнит, – ворчит она, пока выворачивает джинсы.
В машине снова заводит тот же разговор.
– Ты с ней едешь, да? – спрашивает прямо.
– Я один еду.
– Но она… твоя бывшая, тоже там будет?
– Возможно, —кидаю на нее предостерегающий взгляд.
Вообще, она в курсе, что на тему Таи лучше со мной и не связываться…
– Хорошо, что она раскоровела, иначе я бы ревновала пипец как, – с привычной легкостью произносит гадость Алиса, в то время как красит губы.
Щелкает солнцезащитным козырьком и смотрит прямо перед собой, пока у меня внутри словно красную тряпку вывешивают. Ноль здравого смысла…
– Что ты сказала? – зловеще повторяю.
– Что ревновала бы…
С опаской посматривает.
– Нет, до этого…
– Ааа… что жена твоя бывшая раскоровела. Ты ее видел вообще? Раньше гораздо худее была.
По одному взгляду Алиса все понимает и молчит. Дышит тяжело, закрывая замок на сумке, а потом смотрит в окно.
– Вань, – скрипит зубами. – Я…
– Выходи, – говорю, останавливаясь рядом с ее подъездом.
– Вань…
– Иди, Алиса, – распахиваю дверь, склоняясь.
Вцепившись в руль, дожидаюсь пока она вытащит свою худосочную задницу, и резко срываюсь с места.
Рубит не по-детски. Еще и машина ни хрена не едет. Надо перегнать «Рэнж Ровер» в Москву, хватит этой китайской экзекуции.
Пока регистрируюсь на рейс, прохожу досмотр и занимаю место рядом с иллюминатором, на телефон поступает полсотни звонков от Алисы. Вырубив его, до самого конца полета сплю, вообще ни о чем не думая.
Когда оказываюсь городе, первым делом доезжаю до знакомого, старого двора и, бросив тачку, лечу на третий этаж.
Стучусь как ненормальный, пока Громов не открывает.
– У тебя все признаки психопатии в стадии обострения, Соболев, – сообщает друг сонно, растирая помятое лицо.
Войдя в квартиру, зову:
– Полканыч, ты где?
С кухни доносится глухое сопение, затем слышатся неуклюжие удары лап о скользкий ламинат и в меня врезается мохнатое чудо. Слюнявое до чертиков.
– Привет, Поль, – ерошу темную шерсть на спинке, искренне смеясь.
Обнимаю крепко, выдыхая. Я дома.
– Валите отсюда оба нахер. Я спать хочу, – ворчит Костян.
– Ты один? – спрашиваю мимоходом.
Сдираю поводок с вешалки и цепляю его на ошейник.
– Нет, блядь, с Даздрапермой. Прикинь?
– Имя красивое, – хвалю, подхватывая на руки Польку.
– Ты еще фамилию не слышал, – буркает Громов.
Попрощавшись, тащу дудля в тачку, и усевшись рядом, снова поглаживаю. Хорошо на душе становится.
Так и сидим, встречая одинокий рассвет в родном городе. Вдвоем. Полкан скулит в руку.
– Ну че, странник, – завожу двигатель, ощущая внутри небывалое спокойствие. – Поехали домой?
Глава 10. Иван
– Полканыч, иди ешь, – зову пса, пока снимаю турку с кипящим кофе с плиты.
После утренней пробежки мозги будто проветрились. Полный штиль и закрытая наглухо форточка. То, что надо для встречи с женой, которая вместо того, чтобы соблюдать данные ей клятвы перед грузной регистраторшей в Загсе, через две недели усвистала в неизвестность.
Покачав головой, застегиваю пуговицы на рубашке.
С детства я привык брать планки.
Всегда разные.
Сначала ребяческие, наверное, в чем-то смешные. Несуразные. Вроде олимпиады по географии или краевого кубка по боксу. С возрастом планки становились выше, задиристее, хотелось быть первым. Десант придал этим самодельным рубежам налет мужского и взрослого, что ли.
- Предыдущая
- 8/12
- Следующая