Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 36

— Серый, так нельзя. Это уже обман. Могут больше не пустить на такие мероприятия, — запереживал Морозов.

Первый раз вижу, чтобы он так рьяно пытался выполнить установку начальства.

— И что? Тебе плохо жилось без них? — спросил я.

— Сергей Сергеевич, мы себе роем яму. Надо разговаривать с руководством. Пойдём против него — головы полетят. Конструкторскому бюро опалу объявят. О себе подумай. Тебе ещё летать и летать. Это я могу и на пенсии посидеть, — сказал Белкин, забивая табак в трубку.

Вот смотрю на него, и понять не могу… не потерял ли хватку генеральный конструктор? Понятно, что принципиальность и удары по столу в разговорах с начальством не всегда помогают. Но…

— А как же престиж страны? А ваши сомнения по поводу сокращений на оборонку и желание добиться заказов на МиГ-29? Не могу я вас понять, Анатолий Ростиславович.

— Сергей, пойдёшь против Чубова, и он тебя сожрёт, — сказал Белкин и закурил.

Сомневаюсь, что французы простят генеральному конструктору курение на аэродроме. Но Белкину нужно было снять стресс.

Была бы рядом фляжка с коньяком, он не побрезговал и выпить.

— Я не настолько вкусный, Анатолий Ростиславович, чтобы быть съеденным.

Только я это сказал, как рядом с нами появился представитель аэропорта. Небольшой автомобиль подъехал и остановился прямо напротив носа МиГа.

Из машины вышел высокого роста человек, показал свои документы и указал на бейдж. Это оказался один из заместителей руководителя авиасалона.

Он очень долго объяснял, что мы загрязняем экологию и нарушаем законодательство Франции.

— Ты его понимаешь? Он машет только руками и повторяет что-то своё, — подошёл ко мне Морозов, когда я выслушивал от француза замечание.

— Нельзя сливать… — начал он мне говорить о каких-то жидкостях, но я перебил его.

Пришлось вспомнить весь свой запас французского. Замечаю, что со временем я не теряю знаний в языках, которые были у меня в прошлой жизни. Французский удаётся поддерживать, поскольку Вера — фанатка Джо Дассена и всех французских шансонье.

— Месье, о какой жидкости вы говорите? — уточнил я.

Во время обслуживания авиационной техники сливаются различные жидкости, их в простонародье называют — «отстой». Обычная практика, когда после работ в поддоне их скапливается объёмом в нескольких литров.

— Чего он говорит, Сергей? — спросил Белкин, тоже внимательно слушавший француза.

Представитель авиасалона уже начал запыхаться от возмущения. Щёки покраснели, а лоб вспотел.

— Он говорит, что наши техники слили отстой в коллектор, отводящий дождевую воду. И теперь эти масла попадут в воду, которая подаётся через очистные сооружения в дома.

— Пф! Было бы чего переживать. У нас и не такое дома сбрасывают. В реку заходишь, а там к тебе такой катяк плывёт с завитушками…

— Николай, а можно без подробностей. Он тебя всё равно не понимает, — тормознул я Морозова.

— Всё нормально! — похлопал Коля по плечу француза.

Ещё и большой палец вверх показал! Я отодвинул Морозова и объяснился с представителем руководства авиасалона.

— От имени всей делегации приношу вам свои извинения. Мы выступаем за защиту окружающей среды и предупредим техсостав больше так не делать. Они согласуют со службами обеспечения аэропорта, куда сливать отработанные жидкости. Готовы предоставить вам уникальный шанс познакомиться с нашей техникой вблизи, — сказал я и показал на МиГ-29.

Проблем с местными законами нам не надо.

Белкин не возражал, чтобы французу показали один из МиГов. Лишь бы он не раздул скандал. Уж больно суровые законы у них в области экологии. Единственное, что секретность надо было соблюсти и не всё показывать организатору. Он ведь может быть и засланным шпионом.

Я начал вкратце рассказывать об уникальных возможностях самолёта, но француз заулыбался и остановил меня.

— Мне достаточно посмотреть вас во время демонстрации, а вот мой родственник хотел бы с вами пообщаться. Вы и ваш коллега — знаменитые лётчики в Советском Союзе? — спросил француз.

— Не особо. Но мы хорошо летаем. Приводите вашего родственника, — ответил я.

— Думаю, что вы покажете свой класс в небе. А дядю я приведу. У него многое связано с Россией.

— Интересно! Ваш дядя — представитель русской эмиграции? — уточнил я.

Во Францию уехало много наших соотечественников после революции. Так, что может этот француз имеет русские корни.

— Нет-нет. Мой дядя служил в полку «Нормандия-Неман». Воевал с фашистами бок о бок с вашими лётчиками. Он много мне рассказывал о подвигах наших предков во Второй Мировой войне.

— Конечно. Приводите вашего родственника. Будем ждать.

Француз попрощался с нами и уехал на служебной машине. Насколько же тесен мир!

После того как уехал представитель организаторов авиасалона, вернулись и «суховцы». Настроение у них было не самое радужное.

— Я не полечу на таких условиях, Сергей. По мне так лучше не позориться. Я приехал сюда показать всю красоту и возможность Су-27, а мне говорят «придержи коней», — объяснял Олег, когда подошёл к нам.

— А что твой коллега?

Печка посмотрел в сторону второго лётчика и злобно зыркнул на него. Парень отвернулся, надел шлем и пошёл к самолёту.

— Сказал, что если скажут, сделает и пробежку по полосе. Прогнулся под начальство. Самсонова винить не буду. Он работает в интересах фирмы. Но себя я не на помойке нашёл.

— Что ж, поедем теперь и мы разговаривать с начальниками, — сказал Анатолий Ростиславович и пошёл к нашему минивэну.

Была у меня мысль не ехать, но генеральный конструктор всё же решился на этот шаг. Бросать его одного на амбразуру Чубова я не буду.

Морозов после рассказа Олега сомневался. И, всё же, решился поехать с нами к Чубову.

Через несколько минут мы вошли в центральный павильон выставки. Официальные лица в данный момент беседовали с представителями разных стран. Сразу стало ясно, что попасть к руководителю советской делегации не так уж и просто.

Масштаб выставки колоссальный. Собранные здесь образцы и макеты летательных аппаратов поражают воображение. Огромное количество фирм и производителей показывают свои модели самолётов и вертолётов.

Яркий свет, мелодичная музыка, запахи дорогого парфюма, пластика и средств, для мытья окон. Кто-то постоянно что-то протирает и поправляет на стендах. Шум голосов на разных языках, словно жужжание тысяч мух и пчёл.

— И это только закрытый показ. Что будет, когда сюда ещё и простых обывателей пустят, — сказал Николай, который шёл рядом со мной.

Дойдя до центра, мы обнаружили рядом с макетами наших самолётов огромное скопление людей. Борис Николаевич Паклин, взяв в руки микрофон, рассказывал о преимуществах наших истребителей над всеми остальными в мире. Затем перешёл к макету Ан-124 и уделил ему несколько слов. Удостоились его внимания и вертолёты Ми-8 и Ми-26.

— Мистер Палин… — спросил один из иностранцев, неправильно называя фамилию заместителя Чубова.

— Паклин, но вы можете, как угодно меня называть, — улыбнулся Борис Николаевич.

Противно, когда он так лебезит перед зарубежными делегатами.

— Мистер Палин, чем вы можете доказать преимущество ваших новых истребителей? Их пока не видели в воздухе, — продолжил иностранец.

— Увидите. Вам понравится, — кивал Паклин.

— Истребители ВВС США считаются лучшими в мире. Недавно себя отлично показал в небе над Средиземным морем Ф/А-18 «Хорнет». У нас были свидетельства, что новейшим корабельным истребителям СССР не удалось выиграть борьбу за господство в воздухе. Как вы это прокомментируете? — спросил другой иностранец с диктофоном в руке.

Журналисты, оказывается, тоже здесь присутствуют.

— Этот вопрос я не могу обсуждать. Он в ведении Министерства Обороны. Советский Союз за мирное урегулирование споров.

— Так ответьте, какой из истребителей лучше? Мы видели в деле «Хорнеты», а ваши самолёты пока только… макеты.

И после такого он стерпит? Как оказалось, да. Паклин ушёл от ответа и продолжил рассказывать, что ему нравится во Франции.