Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 16

— Проходи, — подтолкнул меня в какую-то каюту коммандер и вошёл следом.

Морпехи остались снаружи, а дверь быстро закрылась. Помещение с приглушённым светом. Обставлено аккуратно и со вкусом. Полки с книгами, небольшой телевизор, одна койка и пара стационарных телефонов на столе.

В каюте есть иллюминатор. Вентилятор нагоняет воздух, но всё равно жарко. Ещё и накурено человеком, который сидит за столом и что-то записывает в тетради.

На вид этому мужику не меньше пятидесяти. Седые волосы и бородка. Одет он в гражданскую одежду — светло-голубая рубашка с коротким рукавом, серебряные часы, а на голове кепка с надписью «Карл Винсон» и на английском CVN-70.

Коммандер показал мне сесть на стул и снял наручники.

— Курите? — спросил курящий, когда я сел напротив него.

Я промолчал.

— А если спрошу на русском? Курите? — задал он мне вопрос практически без акцента.

— Не курю.

— Интересно! Это хорошо. Здоровый образ жизни, но с вашей нервной работой не сочетается. Не будете отрицать, что вы лётчик советской авиации морского флота? — спросил хозяин каюты.

— Нет.

Смысла отпираться не было. Предполагаю, что американцы выловили меня в лётном комбинезоне и с парашютом.

— Это здорово и интересно. Вообще, я люблю Россию. Вашу историю, культуру, традиции. Мне нравится, как вы любите праздники и эти ваши демонстрации.

Ох и заливает! Располагает к себе, входит в доверие, а потом начнёт давить на больное для каждого советского гражданина. Интересно, многих он завербовал за свою жизнь?

Я продолжал молчать. Тем более что пока меня ни о чём не спросили.

Дверь за спиной открылась, и вошёл ещё один специалист. Молодой, более спортивный и с какими-то бумагами.

Коммандер вышел из каюты, а парень подошёл к столу. Перед этим будто бы случайно задел моё плечо.

— Молчит? — спросил он на английском.

— Только начали разговор, — ответил седой.

— Что вы нам скажете, товарищ? Вы сбили нашего пилота. По американским законам вам грозит несколько десятков лет в тюрьме. Мало! Я бы вас казнил, — начал на меня давить молодой.

Слабо как-то играют в хорошего и плохого! Может наоборот, проверяют мою устойчивость? Дураков в ЦРУ никто держать не будет.

— Джордж, остынь. Парень он молодой. Наверное, всю жизнь хотел повидать белый свет, а его засунули на «Леонид Брежнев». Вытащили из одного железного занавеса и поместили за другой. Интересно же, как тут у нас, — начал картинно успокаивать коллегу бородатый.

— Не знаю, Мэл. Ты с ним возишься. Я предлагаю сразу отправить на континент. Предстанет перед судом.

Во как заговорил! Я уже «трястись начал». Конечно, страх есть, что могу не вернуться домой. А ещё, если не смогу больше летать. Второе катапультирование как-никак!

— Мистер, я хочу с вами откровенно поговорить. Всё очень интересно, — обратился ко мне седой Мэл, подошёл к холодильнику и открыл его. — Вы не нужны своей стране. Она даже не ринулась вас спасать. Из воды вас вытащили мы. Сделайте надлежащие выводы.

Закончив говорить, он поставил передо мной красную банку со знаменитой американской Колой. Вербует, гадёныш! Такими вот благами и пытались ЦРУшники завлекать советских граждан в эти годы. Осталось мне ещё дом предложить и гражданство.

— Вам что нужно, ребята? — спросил я.

— Это тебе нужны мы, понял? — грубо сказал Джордж.

— Нет, — спокойно ответил я.

Молодой и горячий тут же подскочил с места и рванул ко мне. Схватил за грудки и поднял на ноги. Пока я не сопротивлялся. Уж больно картинно он всё делает.

— Ты сбил нашего пилота, дерьмо! И ответишь за это!

— Да, — всё так же продолжил я.

Хотели бы меня избить, давно бы уже бросили на корабле в карцер и дали бы команду «зверям». Но со мной им нужен другой подход. Видимо, вербовка сейчас — момент политически важный.

Американцы только что провалили операцию. Причём виной всему не только эшелонированная ПВО Ливии, но и действия авиагруппы авианесущего крейсера «Леонид Брежнев».

— Сядь, Джордж! — громко сказал Мэл.

Молодой меня отпустил, поправил воротник и пошёл к двери, чтобы сесть там на стул.

— Интересно как. Слушайте, сэр. Предлагаю познакомиться. Меня зовут Мэлвин. Позади вас Джордж. Фамилии тут ни к чему. В нашей стране всё проще. Вас как зовут?

— Евпатий, — ответил я.

— Что это за имя такое? Он больше на Ивана похож, — возмутился Джордж.

— Это старинное русское имя. В честь Евпатия Коловрата, я прав? — спросил Мэл.

А этот старик непрост! Знать такое может только тот, кто очень давно специализируется на нашей стране.

— Да. Былинный герой, — ответил я.

— Интересно. Очень интересно, — проговорил Мэлвин, не сводя с меня глаз.

Кажется, это его любимое слово на русском языке — «интересно».

— Джордж, оставь нас и позови Бадди.

— Хорошо, — ответил тот, сматерился и вышел из каюты.

Мэл сделал паузу. Достал папку и взял кое-что оттуда. И если до этого, я был спокоен и сохранял выдержку, то сейчас немного заволновался.

— Приятно с вами познакомиться, господин Сергей Родин, — сказал Мэл и положил передо мной фотографию, где мне вручает Черненко орден Ленина.

Тут бы и сказать надо — «Приплыли!», да не до эмоций. Самообладание во время допроса терять нельзя. А наша беседа с товарищем Мэлвином не иначе как превращается в допрос.

— Хорошее у вас чувство юмора. Евпатий Коловрат! Неплохо, но опрометчиво, — сказал американец, доставая красную пачку «Винстон».

— И тем не менее, шутку вы оценили.

— Теперь к делу. Вы советский лётчик — Сергей Родин.

— Вполне такое может быть.

— Интересно! И вы не отрицаете своей принадлежности к советским ВВС? — спросил Мэлвин.

— В этом нет смысла.

— Очень интересно! Вы намеренно сбили наш самолёт у берегов Ливии, — произнёс американец уже без вопросительной интонации.

— Нет. Я никого не сбивал.

Признаваться нельзя. В кабинете и записывающая аппаратура может быть. Пускай хоть иглы под ногти мне загоняют. Иначе мне точно приготовят одиночную камеру с видом на залив.

Мэлвин выдохнул через ноздри, словно уставший бычок. Как-то он слабо начал на меня давить. Пока заходит с мелких карт.

У него есть моё фото. Именно фото, а не вырезка из газеты. Можно предположить, что за мной наблюдали. Зачем? Я не самый известный лётчик в Союзе. Есть много других.

Выходит, раз у нас была информация про американский аналог группы «Куб», значит, и у супостатов есть некое досье на нас.

— Признаваться не хотите? — улыбнулся Мэлвин, сделал затяжку и затушил сигарету.

До конца не докурил. Нервничает или делает вид.

Можно сейчас его прервать и пойти в отказ на все их заманухи. Не зря же передо мной стоит банка с газировкой. Другим они меня не завлекут.

Но это нерационально. Надо потянуть время и дождаться обмена. У ливийцев есть американские пилоты. Если Бурченко и впрямь своих не бросает, как он говорил, то будет пробовать меня вытащить. Но нужно время, чтобы могли договориться с Ливией. Они всё же в долгу у нашей страны.

Пока я настроен оптимистично.

— Давайте так с вами поступим. Вам всё равно в Союз путь заказан. Вы побывали в плену…

— Значит, я всё-таки пленный?

— Хм, это интересно, забавно и… похоже, что так и есть. Я продолжу… — начал говорить Мэлвин, но останавливаться мне не хотелось.

— Раз я пленный, значит США воюет с Советским Союзом, так? Иначе вы просто меня спасли. Кстати, спасибо. Но насильно удерживаете на своём фешенебельном авианосце. Пахнет нарушением международного права… или вы какой-то из договоров не ратифицировали?

Мэлвин продолжал держаться спокойно. Он обошёл стол и взял банку газировки. Сделал пару глотков и посмотрел на меня.

— Настоящая, а не ваш квас из грязных цистерн. Будете?

— Нет. Там сахара много. Белая смерть, не слышали?

— Хорошо, ковбой! Охрана! — позвал Мэлвин на английском языке стоящих за дверью морпехов.