Киллеры не стареют - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/44
• Следующая

Жемчугова вошла в кабинет Бирюкова спустя два часа после того, как ей позвонил следователь Лимакин. Одета Татьяна Борисовна была по-прежнему изящно, но ухоженное красивое лицо заметно поблекло. Под тревожными голубыми глазами появились темные круги с мелкими морщинками. Менее привлекательной стала прическа слегка подкрашенных хною волос. Едва присев на предложенный Бирюковым стул, она сказала:

– Антон Игнатьевич, я приехала со своим адвокатом. Он настаивает, чтобы разговор шел в его присутствии. С юридической точки зрения это необходимо?

– Совсем нет, – ответил Бирюков. – Пригласили вас, чтобы выяснить возникшие вопросы, связанные с исчезновением вашей дочери. Присутствие адвоката при откровенном разговоре, на мой взгляд, будет ненужной помехой.

– Вот и мне так думается, – Жемчугова вздохнула. – Спрашивайте, что вам неясно. Буду отвечать без лукавства.

Бирюков раскрыл блокнот-еженедельник с записями. Перелистнув несколько страничек, задал первый вопрос:

– Почему в прошлый раз, когда заявили об исчезновении дочери, вы не сказали, что в райцентре живут дедушка с бабушкой Лоции?

На лице Жемчуговой появилось легкое смущение:

– Упустила это из вида.

– Странное упущение. Если дочь, как вы предполагали, уехала в райцентр, то первое, что приходит на ум, не к близким ли родственникам она отправилась?

– Неужели Лоция у них? – с робкой надеждой в голосе спросила Татьяна Борисовна.

– К сожалению, нет, – Бирюков посмотрел в настороженные глаза собеседницы. – Вы не ответили на мой вопрос.

Жемчугова опустила глаза:

– Нечего, Антон Игнатьевич, мне на него ответить.

– Почему?

– Отношения у меня со свекром натянутые. Лоция в прошлом году тоже обиделась на деда Никифора и сказала, что никогда больше не поедет сюда. Характер у нее твердый, как у папы Гены. Тот, если уж принял какое-то решение – хоть камни с неба! – сделает по-своему. К тому же, звонить Потехиным дочь не могла. У них нет домашнего телефона. Вот из таких соображений мне не пришло в голову искать Лоцию у деда с бабкой.

– Однако сказать при беседе со мной о том, что у вас с мужем разные фамилии, вы могли бы…

Татьяна Борисовна виновато улыбнулась:

– Я сама себе не рада, что связалась с «драгоценной» фамилией. Как говорится, ошибка молодости… Когда поступила во ВГИК, один из руководителей творческого семинара, похвалив мои способности, сказал: «А фамилию, Танечка, тебе надо срочно поменять. Шаньгина – в искусстве не звучит». Для меня это показалось равнозначным приказу. Я не придумала ничего лучшего, как во время первых же студенческих каникул зарегистрироваться с одноклассником, чтобы, присвоив «звучащую» фамилию, тут же с ним развестись. При регистрации с Геннадием Никифоровичем сказала ему об этом. Он улыбнулся: «Потехина будет смешнее Шаньгиной. Оставайся Жемчуговой». Так и решили. Но свекру наше решение пришлось не по душе. Мол, любящая жена не должна стесняться фамилии мужа. Если стесняется, значит, не любит. Отсюда и не заладились наши отношения с Никифором Власовичем.

– Первый муж козней не строит?

– Нет. Последний раз я мельком видела его на нашей свадьбе с Потехиным. Там чуть не завязалась неприятность, но, слава Богу, все обошлось. С той поры о Жемчугове ничего не знаю.

– Перейдем к следующему вопросу. Прошлый раз вы сказали, будто семнадцатого августа Потехин звонил вам из Токио и заявил, что не намерен возвращаться…

– Извините, Антон Игнатьевич. Можно сделать небольшое уточнение?

– Пожалуйста.

– Геннадий звонил не лично мне, а моему адвокату.

– Кто у вас адвокат?

– Вениамин Федотович Мамаев.

– Наш земляк?

– Да, его отец живет на одной улице с Потехиными.

– А брат Вениамина Федотовича, Руслан, сейчас где? – будто из простого любопытства спросил Бирюков.

– С Русланом мы учились в одном классе. После того, как он уехал в суворовское училище, ничего о нем не знаю.

– Вениамин Федотович не рассказывал о брате?

– Нет.

– Почему муж позвонил адвокату, а не вам?

– Не знаю… Наверное, из-за семейного конфликта. Одиннадцатого августа он забрал свои вещи и сказал, что навсегда покидает семью.

– Видимо, это не вдруг случилось?

Татьяна Борисовна, потупясь, вздохнула:

– Не вдаваясь в подробности, скажу так… Во всем виновата только я и никто другой. Дала мужу повод для ревности.

– Лоция знала причину конфликта?

– Нет, было это без нее. Она отдыхала в Речкуновском санатории. Я уговорила мужа ничего не говорить дочери. Он пообещал молчать.

– Не все обещания выполняются.

– Геннадий Никифорович умеет держать язык за зубами. Лоция допытывалась у меня, почему папа Гена ушел из дому. Я ответила ей банальной фразой: «Не сошлись характерами». Не знаю, поверила девочка или нет, но на этом, как говорится, тема была закрыта.

– С отцом Лоция встречалась после его ухода от вас?

– Мне об этом неизвестно.

– И в поведении дочери ничего не изменилось?

– Кроме того, что она стала суховата в общении со мной, других изменений я не заметила.

– Лоция сильно тянулась к отцу?

– Безумно! За папу Гену дочь готова жизнь отдать. Кстати, Геннадий Никифорович действительно заслуживает уважения. Не скрою, потеря такого мужа для меня – трагедия… – Жемчугова, крепко сцепив пальцы рук, помолчала. – Антон Игнатьевич, догадываюсь, что ваш интерес к нашим семейным отношениям далеко не праздный. В чем дело?

– Разыскивая Лоцию, мы столкнулись с очень сложным переплетением обстоятельств. Разобраться в них без вашей помощи довольно трудно, – сказал Бирюков.

– Что это за обстоятельства? – быстро спросила Татьяна Борисовна.

– Сплошные загадки. Одна из них заключается в том, что вместо Японии Геннадий Никифорович Потехин в первой половине сентября находился у своих родителей. Отбыл он отсюда вечером в пятницу, а ровно через двое суток в райцентре появилась Лоция и стала настойчиво искать отца.

– Странно… Откуда она узнала, что папа Гена был здесь?

– Пока неизвестно. Предполагается, что некий Мура сообщил ей какую-то «грязную информацию» о каком-то «киллере Мамае»…

– Мамай, Бабай – это, знаете ли, из области детских страшилок, – с легкой усмешкой проговорила Жемчугова. – Что еще о Лоции стало известно?

– Узнав, что отец уехал из райцентра, она сразу позвонила в Новосибирск Василию Григорьевичу. Не знаете, кто это такой?

– Василий Григорьевич?.. Кажется, что-то слышала о нем… – Татьяна Борисовна, задумавшись, помолчала. – Да, вспомнила. Нынче весной он был у нас в гостях. Разговаривая за бутылкой коньяка о былых походах, Гена просидел с ним всю ночь.

– Где они «ходили походами»?

– Лет пятнадцать назад Геннадий Никифорович плавал или, как он говорит по-флотски, ходил помощником капитана на круизном теплоходе «Любовь Орлова». А Василий Григорьевич, насколько я поняла, был там не то радистом, не то начальником радиосвязи. К сожалению, не помню его фамилию и не знаю, где он теперь живет.

– Внешне как выглядит?

– Седовласый представительный мужчина в морской форме. Как всякий истинный моряк, галантен, остроумен и широко эрудирован. Возраст, похоже, пенсионный, однако выглядит бодро и энергичнее многих нынешних молодых людей.

– Лоция его видела, когда он был у вас в гостях?

– Да, конечно. Гена представил ее Василию Григорьевичу, как свою единственную и любимую дочь.

– В дальнейшем она не вспоминала о нем?

– Нет.

– А о Муре что-нибудь от дочери слышали?

– Может, и слышала, но не помню. Нынешние тинейджеры болтают на таком сленге, который не всегда поймешь.

– Уйдя от вас, муж где поселился?

– В гостинице «Обь», потом куда-то исчез.

– Вы не пытались с ним встретиться?

– Пыталась, но не вышло. На мой телефонный звонок в гостиничный номер Потехин иронично пропел: «Не тревожь ты меня, не тревожь. Обо мне ничего не загадывай». И положил трубку. Кажется, он был пьян. Позвонила ему через день, однако в номере оказался уже другой постоялец. Сразу подумалось, что Гена улетел в Японию. Неужели с ним что-то случилось?.. – Жемчугова посмотрела Бирюкову в глаза. – Пожалуйста, говорите прямо. Я не кисейная барышня и в обморок не упаду.

• Предыдущая
• 20/44
• Следующая