Старый замок хочет поиграть - Шумская Елизавета - Страница 14

Учитель переждал ожидаемый шелест вздохов, охов и восклицаний, ведь среди присутствующих большинство обладали магией.

– Это неоспоримый факт. Однако есть и другой факт. Ритуал такого уровня, про который нам рассказывают, должен был оставить следы. После подвига женщин Натьяра у «Ромашковой луговины» осталось целых три орны выжженной земли. Три орны!!! А ведь тех женщин было куда меньше – всего семьдесят человек.

…Цветущий луг, запах разнотравья, едва ощутимый ветер с привкусом летнего зноя и старого леса, что за рекой. Позади – последнее несожженное поместье, из которого всем этим старикам, детям, больным уже некуда бежать, впереди – войско, которое пришло мстить за поражения семьям тех, кто резал их братьев и отцов. А между – семь десятков женщин, молодых, здоровых, сильных, у каждой минимум по два ребенка и еще несколько в мечтах. Плоть от плоти этой земли. Кровь от крови местных родов.

Миг тишины, разбавленной стрекотом сверчков. Чужие воины все ближе. Дальше их пустить нельзя.

– Пора, сестры.

Одна ладонь сцепляется с другой и так по всей шеренге.

О чем думают воины неспешно подходящей армии? Как эти женщины будут тщетно вымаливать жизни своих детей и матерей? Или кто-то из них догадался?

Нет, этого ритуала не описывали в книгах. Такие слова бумаге не доверяют.

Ветер становится сильнее, треплет волосы женщин, гнет травы, несет вперед древние фразы. От реки или, может, из леса начинает тянуть холодом. И почему-то перестает быть смешно и весело.

Первыми срываются в панику лошади. Поднимаются на дыбы, рвут удила. Потом понимает какой-то маг.

– Стоять! Стоять! Остановитесь! Назад!

Но армия не может испугаться семидесяти безоружных женщин.

Ветер все усиливается. И в полдень наступает тьма. Она полна криков, стонов, ржания, лязга оружия, взрывающихся заклинаний, проклятий. Но когда день возвращается, возвращается и тишина. И лишь где-то в поместье плачет младенец, которого никто не унимает.

Армии больше нет. И семидесяти женщин, вышедших ей навстречу и пожертвовавших душой, тоже нет. А земля выжжена на три орны вокруг.

На ней до сих пор ничего не растет…

– Погибших молодых магов, – продолжает преподаватель после паузы. Она всегда возникает при неожиданном упоминании тех событий. Ведь почти у каждой из этой девочек кто-то из родственников был в том поместье, куда бежали жители из окрестных имений, неожиданно оказавшиеся перед лицом вражеской армии, – тех, кого призвал Вельгарда, было более шестисот человек, только из известных. Ритуал, их поглотивший, должен был оставить преогромнейший след. Но его нет.

Девочки начали переглядываться, думать. Почти все имели те или иные познания в магии, и учитель заговорил за секунду раньше, чем они озвучили предположения.

– Разумеется, все решили, что сила ушла Тханну. Ни опровергнуть это, ни доказать невозможно. Это два. Есть и третий факт. После убийства Вельгарды Эста Ньяль, по сути, стал во главе Летних земель. Конечно, он спасал княжество от последствий страшной войны, но реальность такова: после победы над Вельгардой все ключевые посты заняли Ньяль и его соратники.

Летним князем Эста стать не мог. Древние артефакты его не приняли бы. И если символы власти – венец и булаву – можно подделать, а вот то, что Яблоневый Храм не пускает внутрь, не скроешь. Да, это всего лишь портик, просвечивающийся насквозь. Белый, почти прозрачный мрамор, полный воздуха и света, вокруг яблони особого – «княжеского» – сорта. Но войти может только князь крови. Даже пыль и листья не проникают сквозь защиту. Вошедшего в Храм князя видно всем, но никто не может к нему приблизиться.

Вот и Ньяль не смог войти в Яблоневый Храм.

– А потом Ньяль перебрался ближе к королю и стал заниматься укреплением Ланьбергского королевства, ибо во время войны и всех этих распрей в четырех княжествах – Летнем, Весеннем, Зимнем и Осеннем – опять заговорили о независимости от внешне весьма искусственного объединения. Но, как нам известно, Ланьберг стоит и процветает до сих пор, в том числе и благодаря усилиям Эсты Ньяля и его людей.

Класс приходил в себя, девочки перешептывались, а их спокойный и рассудительный учитель тихо и очень веско подытожил:

– Во все времена для молодых поколений характерно ставить под сомнение то, что являлось основой для предшественников. Это нормально, иначе человечество не двигалось бы вперед. Однако какие сомнения не обуревали бы ваши души, помните, что осуждать легче, чем делать, но именно дела имеют значение. Не идеи, не желания, не намерения – в итоге остается только результат. А результат – это всегда труд, дела, усилия, ежедневная работа или кровь, пролитая в бою. И это достойно уважения. Наше государство, свободный и прекрасный Ланьберг, выстоял, сохранил свои земли и независимость, тогда как его сверстники давно канули во тьму небытия. И в том, что Ланьберг живет и процветает, – заслуга многих и многих людей. И ньяльцев, и Вельгарды в том числе.

– В самом деле? – с интересом переспросил Сандор, возвращая Леа в настоящее. – Сольгер действительно построил Ольв Вельгарда?

– Сольгер какое-то время принадлежал Вельгарде, вернее, одному из его перерождений, – неохотно ответил Джанос. – Нет никаких данных, что он принимал участие в его строительстве или что жил здесь достаточно долго.

С интересом Леа слушала ответ, а сама пока изучала опоздавших. Вопрос задала девушка – высокая, худая, с черными прямыми волосами, собранными в какую-то экстравагантную прическу, признаться, далекую от гармонии. Нос с горбинкой, большие темно-карие глаза чуть на выкате, длинная шея, черные одежды – да, гостья впечатляла, хоть и не вызывала приязни. Хотя смотря у кого: молодые люди и даже управляющий разглядывали девушку с немалым интересом.

Ее спутник внешне походил на нее, однако черты его были мягче, округлее, без острых углов, характерных для Марики Дерех, как ее представили. Юношу звали Гараи Дерех, и он приходился ей братом. Вел юноша себя совсем иначе, чем сестра.

Вот и в ответ на высказывание управляющего девушка насмешливо хмыкнула, а он извиняюще улыбнулся.

– Мы рады, что вы присоединились к нам, ла-орита и лаор Дерех, – профессионально не замечая отношения опоздавшей Марики, произнес Джанос.

«В самом деле?» – одними губами произнесла Шарли, повернув голову к Леа. Та еле сдержала смешок.

– Присаживайтесь, – тем временем кивнул слугам управляющий, и те отодвинули стулья для гостей. Дерехи уселись, но Марика не собиралась отступать от темы, явно немало ее волнующей:

– А верно ли, лаор Хэри, что ваше семейство получило замок и окружающие его немалые земли после конфискации их у якобы возродившегося Вельгарды? Конфискации, – она выделила это слово, – после его смерти, разумеется.

Ее тон был откровенно оскорбительным. Гараи невольно закатил глаза, виновато посмотрел на управляющего и попытался заткнуть сестру, предложив ей мягчайшие рогалики из слоеного теста. Марика схватила один из них и с такой экспрессией взялась за нож, что присутствующие невольно порадовались тому, что его кончик закруглен.

– Именно так и произошло, – бесстрастно кивнул управляющий. – Моя семья принимала не самое последнее участие в борьбе с этим воплощением Вельгарды, что было оценено по достоинству. Учащиеся, в том числе и будущие, Окатавской Магической Академии всегда весьма неравнодушно относятся к этой истории. Поэтому, думаю, вам будет особенно интересна хранящаяся в Сольгере реликвия тех времен.

– Реликвия? – оживились все.

– Да, браслет самого Вельгарды. Причем не возродившегося, а именно того, кто с рождения носил это имя.

На миг потрясенное молчание сковало зал, а потом Шарли выронила бокал, который взяла в руку за мгновение до этого сообщения. Слуги тут же засуетились, но остальные, кажется, и не обратили на звон хрусталя ни малейшего внимания.