Буря (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 4

— Так, а при чём тут ханство ваше «Великое»? — не впечатлился урезанным рассказом Завойко. Да, на самом деле так себе плавание, ну, вышли, ну, обогнули мыс Горн, эка невидаль. Тут почти все такие. А скоро и настоящая «Аврора» должна прийти.

— Война скоро будет, Василий Степанович. Сначала, уже скоро совсем, мы объявим войну Турции, а через полгода весной 1854 года Великобритания и Франция нам, как союзники Турции. — Губернатор Камчатки головой не затряс, отрицая возможность такой войны, кивнул, наоборот.

— Да, как вы метко их назвали, Владимир Фёдорович, наглы слишком активизировались в последнее время, вечно тут трутся и у Охотска. И под американскими флагами к нам заходят. Потому и укрепляем всемерно Петропавловск. То есть, больше года у нас есть ещё на подготовку. Хорошо. Ожидаемо. А теперь, сроки имея, и с большим усердием навалимся на строительство укреплений. Эх, нам бы хоть полсотни человечков на строительство. Малолюдно здесь. Только я так и не понял, при чём тут Джунгарское ханство.

— Помогать вам в войне с наглами будем и французами, но так как мы нонкомбатанты, то могут они нас пиратами объявить, а так мы военный флот Джунгарии, которая объявит войну Великобритании.

— Хитро. Дико как-то. Я ведь могу своей властью вас на войну мобилизовать…

— Василий Степанович, у нас есть чёткий план войны с Британией. И помощь вам там лишь эпизод незначительный. Разобьём тут эскадру, что придёт по ваши души и своими делами займёмся. Кстати, о руках. У нас в трюме находится около пяти десятков пойманных нами браконьеров. Это англичане и американцы, если дадите честное слово, что ни один из них не будет отпущен до марта 1854 года, то мы вам их сгрузим и передадим в качестве рабочей силы. Пусть свои преступления отрабатывают на пользу России и во вред Англии.

— Браконьеры? — нахмурил лоб губернатор Камчатки.

— Китов в наших водах промышляли и работорговлей занимались. И то и другое преступление, и властью, данной мне Галданом Бошогту-ханом, это хан Джунгарии, осуждены мною на каторжные работы сроком на три года. Даёте слово? С радостью отдам.

— Необычно, вроде было письмо от канцлера Нессельроде в конфронтацию с англичанами и американцами не вступать, а пытаться словом воздействовать. А тут каторжные работы.

— Не хотите, как хотите, — развёл руками Владимир Фёдорович.

— Стойте, стойте… А семь бед — один ответ. Надеюсь, война всё спишет, тем более если победим. Сгружайте, как вы выразились. А то ведь и самому так и хочется китобоев этих прищучить. Обнаглели сверх меры. Даже торговлю с нашими тунгусами вопреки договорённости наладили, скупают у них пушнину. Даже зависть к вам проснулась. Возьмите и меня в своё ханство⁈

Событие четвёртое

«В бою первым гибнет план боя»

Гельмут фон Мольтке-старший

Каждый план боя хорош только до первого выстрела.

Калмыки с мексиканцами наломали немного веток и устроили что-то типа редута прямо поперёк тропы, что среди этих зарослей вела к склону, за которым ужу изгородь ранчо начиналась. Есть метров тридцать хорошо простреливаемого пространства. Минус в такой позиции был, и был он огромадный, прямо всем минусам минус. Они находились примерно саженей на пять ниже изгороди. Могут кавалеристы просто подойти к краю склона и сверху их обстрелять.

Аюк, крадучись, не высовывая голову, сверху их позицию осмотрел. Хрень полная, как Александр Сергеевич выражается. Он бы всех противников в тех кустах перестрелял. Ну, это он. У него переделанная под специальную коническую пулю Петерса с выемкой в хвосте винтовка Дрейзе с казенным заряжанием. Её можно заряжать лёжа. У американских кавалеристов такие есть, называется винтовка Шарпса, но их буквально две — три на эскадрон у тех, кто побогаче и сам купил, а у остальных обычные гладкоствольные ружья или штуцера нарезные, но дульнозарядные. Информацию почерпнули и от индейцев, и от мексиканцев, которые только проиграли им войну. Из дульнозарядных лёжа не постреляешь. Тем не менее, надо тех счастливых обладателей винтовок Шарпса в уме держать. Потому, сам Аюк себе наметил место в ста приблизительно шагах от тропы, уже на самом верху подъёма около изгороди. Там лежало несколько камней и росла ёлка или что-то на неё похожее. За таким укрытием с его винтовкой можно долго обороняться или наоборот — выбивать у американцев офицеров и тех, кто с винтовками Шарпса.

— Лёшка, вы сейчас подползёте к изгороди. Проберётесь за неё, приготовите стрелы и начинайте, как готовы будете, обстреливать солдат. Только не рискуйте зря. Как только они организуются и начнут стрелять по вам, вы демонстративно бегите по тропе вниз к зарослям. Нужно чтобы кавалеристы эти вас заметили. Ну, а как вниз спуститесь, то луки свои в сторону и стреляйте, как все, из винтовок.

— Понятно, — Лёшка русский не знал, учил сейчас, но пока словарный запас ограничен сотней слов, первым из которых естественно — «табак». Зато английским владел отлично, акцент был, но понять можно, и словарный запас приличный. Аюк несколько раз хотел спросить индейца про его родословную, но другой индеец — Лео, как-то сказал, что сильно не любит об этом Лёшка говорить, сразу за нож хватается. Его проблемы.

— Не высовывайтесь и не меняйте позиций. Где лёг, оттуда и стреляй. Пока будешь с места на место перебегать обязательно пулю поймаешь.

— Не волнуйся Аюк, я дома моей семье живой нужен и богатый, а не мёртвый и бедный. Всё нормально будет.

Аюк утоптал траву, что росла между валунами, разложил двадцать партонов бумажных перед собой и стал поудобнее устраиваться. Патронов выложил всего двадцать, потому что больше без замены иглы, что пробивает капсюль не выстрелить. Это было главным недостатком винтовки Дрейзе, игла находилась после удара о капсюль в центре вспышки, что сама же и устраивала. Вот её максимум на двадцать выстрелов и хватало. Потом приходилось менять, и это не быстрое мероприятие, а во время боя, когда по тебе стреляют, так и просто невозможное. Ну, зато у него есть два шестизарядных кольта ещё. Итого тридцать две пули. Как бы хорошо те американцы выучены не были, а три десятка он с собой заберёт, если что пойдёт не так. У него знак снайпера первой степени, таких всего шесть штук пока в Басково выдано. Нужно не менее девяносто раз из ста поразить мишень с человеческую голову за сто шагов. Больше его — девяносто пять попаданий только у Бурула.

Лёшка со своими сородичами, пригибаясь, подкрались к ограждению и перемахнули за него. Ну, и на этом план кончился. Не прошло и минуты, как там, за рядом деревьев плодовых и зарослей винограда, послышались выстрелы, а через минуту ещё индейцы перебирались уж на эту сторону, и при этом одному из своих помогали передвигаться, на плечах несли двое, тот был в ногу ранен. Красное пятно отчётливо было на серых лайковых штанах видно.

— Вот как⁈ — сплюнул на ёлку Аюк, — Начало так себе.

Вслед за индейцами, как и планировали, бежали без всяких коней американские конные стрелки. Было их человек пятнадцать и первый же залп снизу число тёмно-синих солдат ополовинил. Понять, что они в засаду угодили, американцы поняли, вот только инерция, вниз же бежали со склона, и пока развернулись, пока теперь уже вверх добежали до изгороди осталось кавалеристов всего двое, и чтобы они не донесли до начальства о засаде, Аюку пришлось два патрона из двадцати истратить. Ну, для того он и здесь.

И только он перезарядил винтовку, как появились следующие преследователи. Столько же примерно. Аюк даже понадеяться успел, что дальше всё пойдёт по плану и первая неудача к беде не приведёт. Американцы — лохи, как придурков князь Болоховский на неизвестном Аюку языке обзывает, и они так партиями под пули и будут соваться. На самом ранчо били барабаны и играл горнист, очевидно, так у них тревогу объявляют.