Ледяная оттепель - Ильин Андрей - Страница 7

– Я слушаю.

– Что?

– Ваши предложения. Все свои я озвучил раньше.

– А ты повтори, не переломишься!

Никита Сергеевич чувствовал себя не в своей тарелке, потому что никак не мог найти верный тон, который поставит собеседника на место. Не привык он, чтобы с ним так разговаривали. Вернее, отвык. Коба тоже, бывало, смотрел с прищуром и молчал, а собеседники его, в том числе Никита Сергеевич, от того терялись и начинали искать свою вину. Которая всегда находилась. Умел Сталин страху нагонять. Даже в Ялте, даже с Президентами мог, слова не сказав, указать им их место. А после хоть лобызаться…

– Ну, я слушаю!

– Я предлагал вам наши услуги в решении проблем, которые иными, доступными вам, способами решить невозможно.

– А вы решите?

– Мы попытаемся.

– Это слова. Почему я должен им верить?

– Не должны.

– Что ты хочешь взамен?

– Чтобы нас и наши семьи не трогали.

– Я знать не знаю ни вас, ни ваши семьи. Мне дела до них нет!

– Конечно. Но ваши службы могут зацепить и потянуть. Например, при выполнении ваших поручений.

Никита Сергеевич поморщился. Это был пусть скрытый, но шантаж.

– А если ваши люди сами?..

– Наши люди это – наши проблемы. Если кто-то решит нарушить внутренние, между нами, договоренности, он уже никому ничего не расскажет. Жизнь и благополучие всех важне жизни одного. Хотя какая-то помощь в случае…

Никита Сергеевич резко сжал кулак и ударил им по подлокотнику.

– Я, что, должен прикрывать? Вас? Ты в своем уме?!

– Нет, давать распоряжения и информировать, в случае утечки информации. Дальше мы разберемся сами. Это единственно, что гарантирует от проблем и вас, и нас. Хочу напомнить, что прежним нашим Хозяевам, выполняя их поручения, мы не доставили лишних хлопот.

Да, верно. Они никто, он даже не знает их имен, действуют на свой страх и риск и сами решают свои проблемы. Идеальный вариант, который не может предложить никто другой. Если что, это будет одноразовая услуга.

Риски?.. На первый взгляд никаких, о чем он уже размышлял. Выгоды…

– Еще одна просьба. Архивы. Нужно, на всякий случай, пройтись по архивам, вычеркнув нас из всех дел. Ваш предшественник провел чистку, но вдруг… Мы, конечно «умерли» и сактированы, но могли случайно остаться какие-нибудь фотографии или отпечатки пальцев. Которых, лучше, чтобы не было. Если мы начинаем сотрудничество, нужно стереть любые следы.

Никита Сергеевич приподнял бровь.

– Архивы? Тогда за… архивы.

Замолчал, подыскивая слова.

– Политическая ситуация такая, что наши враги, в том числе там, за рубежом, ищут способы скомпрометировать наш строй и руководство, в том числе, меня. Они ищут и будут находить отщепенцев, которые готовы за жалкие подачки дать им подобную информацию, вернее, напридумывать черт знает что, очерняя заслуженных людей, чего допустить нельзя.

Никита Сергеевич возбудился, кажется, сам начиная верить тому, что говорил.

– Мы не можем ставить под удар наш строй, наш народ, нашу идеологию. Мы должны заткнуть рты скрытым врагам, которые будут лить грязь на мельницу капиталистов. Как вы сказали – нельзя жалеть одного предателя, рискуя жизнями многих? Это очень правильная формулировка. Кто не с нами, кто не идет в ногу со всеми, тот против нас, тот – враг который заслуживает…

– Фамилии и адреса.

– Что?.. – Никита Сергеевич осекся, Он привык чтобы его слушали и ему рукоплескали. Ему нравилось говорить и нравилось, что ему внимают. Его возбуждало собственное красноречие и восторг толпы. А этот…

– Мне нужны фамилии и адреса. Может быть, еще фотографии.

– Но вы понимаете, что это не прихоть, что мы не можем допустить очернения нашего…

– Я все понимаю. И все сделаю. Согласно нашей с вами договоренности.

Никита Сергеевич как-то сник и потерялся в кресле.

– Мне что, их написать?

– Нет, ничего писать не надо, достаточно словесно. Зачем нам плодить лишние бумаги.

На слове «нам» Никита Сергеевич дернулся. «Нам»…, он что, равняет себя и его. Первого Секретаря и какого-то без роду и племени проходимца. Наглец! И сволочь, явная сволочь… Но… возможно, очень полезная сволочь. С которой, с ним, можно будет после… Обязательно… А пока – ладно…

Никита Сергеевич снова развалился в кресле, хотя вышло это не очень убедительно. Он решился. Пусть… С чего-то надо начинать, чтобы закрыть этот вопрос. Потому что враги могут выкопать и вцепиться, компрометируя его не как человека, но как Первого Секретаря, как Руководителя Государства, чего допустить нельзя!

– Считаешь это нормально?

– Что?

– То самое – Хрущ заказывает, а мы как… как на скотобойне. В крови по локоть по его прихоти.

– А на фронте вы на передовой цветочки собирали? – усмехнулся Петр Семенович, – Или носочки вязали?

– Фронт это другое, – рубанул кулаком воздух Кавторанг, – Там все понятно, там, впереди, враг, которого нужно убить, потому что никто его не приглашал, а он вломился. В мой дом. Там никаких сомнений – я их, вот этими самыми руками, как клопов давил и теперь готов.

– А Абвера, если бы он тогда тебе попался? Он же, вроде, при них был.

Кавторанг на мгновенье задумался, потом мотнул головой.

– И его!.. На фронте некогда разбираться, если не хочешь пулю схлопотать. Кто вперед успел, тот и прав! Абвера тоже силком никто к фрицам не тащил.

– Тащили, – тихо сказал Абвер, – Наши тащили, СМЕРШ. Пинками гнали.

– И ты, там, у фрицев своих!..

– И такое было, когда проверочки проходил. Потому что должен был в доверие войти, а это только через кровь. Не дураки немцы были, словам не верили. И резал. И стрелял.

– Своих!.. – пробормотал Кавторанг, – А может ты тому рад был, что выслужился, а как война повернулась, прозрел. Чужая душа – потемки.

Абвер резко рванулся к Кавторангу.

– Зря ты это, у каждого своя работа на войне, – сказал, встав меж ними Партизан, – Та, что у Абвера, была не из самых приятных – когда ты всем враг и всем предатель, и кто тебя первым к стенке прислонит, свои или чужие, неизвестно. Жизнь иногда так поворачивается… Честно говоря, я, когда уж совсем с голодухи загибался, думал не выползти ли к немцам… Да – думал! – почти крикнул Партизан, – Потому что когда желудок наизнанку выворачивается, когда кровью харкаешь, а в сапоге у тебя черви шевелятся, твое гнилое мясо жрут, ты на все готов пойти. Допускал, не хочу врать. Тебе, Кавторанг, этого не понять, ты был среди своих и за одного себя решения принимать не мог. Тебя военный Трибунал от дурных мыслей оберегал. А я и Абвер только за себя отвечали.

– А чего же ты не перебежал? – зло спросил Кавторанг.

– Из-за трусости. Потому что знал, что вначале меня, возможно, покормят, чтобы я хотя бы сидеть мог и червяков из раны выгребут, чтобы я не вонял, а потом на куски резать начнут.

– Врешь ты, Партизан, – усмехнулся Крюк, – Были бы мысли – были бы поступки. А ты не выполз, не пошел на поклон. Значит, сам себе заградотряд и Трибунал…

Нет, не понял их Кавторанг, всегда есть выход, когда тебя к краю подводят – последняя пуля или граната, или нож, которым горло перечеркнуть, хоть даже зубы, чтобы вены перегрызть. А к врагам попадать и сапоги им лизать – это последнее дело, чем бы свою слабость не прикрывать.

Разная война. Разные судьбы. Разные взгляды.

– Хватит прошлое ворошить, мемуары писать рано. Что делать будем – задание получено, надо исполнять, – подал голос Петр Семенович.

– Я против, – мотнул головой Кавторанг, – Там гражданские, которые лично мне ничего дурного не сделали. Почему я должен?

– Абвер?

– Других вариантов нет. Не будет у нас Хозяина – не будет нас. Всю жизнь не побегаешь.

– Крюк?

– А что, мы своих не шлепали, иногда за просто подозрение или проверки учиняя? И ни о чем таком не говорили. Просто тогда, прости Кавторанг, мы из зоны только-только выкарабкались, где Кум да блатные из нас все сантименты повышибали. А теперь, на добрых харчах, расслабились, о морали заговорили. А мораль у нас одна, зековсткая – выжить любой ценой. Сегодня – ты, я – завтра… Забыл? Или ты в пансионе благородных девиц срок тянул, или не видел, как урки твоих приятелей раздевали, а кого-то на перо ставили? Просто тогда ты почти доходягой был и об одном думал. О том, о чем и теперь думать надо. Тем более, мы не за одних себя отвечаем, а за всю нашу кодлу и родственников тоже. Или твои близкие меньше весят, чем обидчики Хруща? Лично мне, вы и ты Кавторанг персонально и родичи мои, важнее каких-то незнакомых гражданских, которые еще неизвестно чем раньше занимались. И тут я согласен – нет выхода, если не лечь под Хруща. Как под Берию когда-то легли и тем только спаслись. А не легли, гнили бы теперь в безвестных могилах, с фанерной биркой на ноге. Если надо, для спасения вас, для спасения всех… моя рука не дрогнет.