Орленок (СИ) - Горъ Василий - Страница 37

В принципе, это было логично. Ведь я был на ранг выше, прошел первую трансформацию энергетики и обладал не в пример более развитым резервом, благодаря чему восполнял его заметно реже Ольги. Но обгонять в развитии прозрения его создательницу не хотелось от слова «совсем». И я основательно напрягся. Как выяснилось, зря: вместо того, чтобы расстроиться или ощутить себя бесталанной, девушка обрадовалась, как ребенок, получивший в подарок игрушку мечты. И, оценив дистанцию, с которой начало работать ее творение, снова прискакала ко мне, чтобы продолжить тренировку. А я включил режим самодура — заявил, что до прибытия «Бродяги» осталось всего ничего, а мы даже не умывались.

Не особо завуалированный намек был понят влет: уже через несколько секунд из-под невидимости Кольцовой вылетел верх комбеза, затем в поле обычного зрения по очереди возникли ботинки, а после того, как раздеваться начал и я, на СПП-шку упали штаны, футболка, лифчик и трусики.

Да, мочить белье не было смысла, но меня все равно бросило в жар, а проснувшаяся фантазия стала рисовать такие волнительные картинки, что мне резко поплохело. Как вскоре выяснилось, это были еще цветочки: стоило нам войти в озеро и отплыть метров на двадцать-двадцать пять, как напарница по привычке попросила ее прокатить. Отказывать Оле в такой мелочи не было веских причин, так что я с помощью пригодившегося прозрения определился с нашим взаимным положением в пространстве, подставил плечи под «захват» за трапеции, сделал первый гребок и… почувствовал спиной «обжигающее» прикосновение затвердевших сосочков. Нет, голову не потерял — неспешно набрал крейсерскую скорость и поплыл, куда глаза глядят. Но злая волна, вынуждавшая перед каждым вдохом приподниматься повыше, очень быстро сместила фокус внимания на поясницу, а память, словно издеваясь, напомнила точную дату последнего «отрыва» с Соней и Таней — второе октября.

«А сегодня — тридцатое ноября…» — мысленно вздохнул я и вдруг понял, что обиды на эту парочку больше нет. А еще нет никакого желания… хм… реанимировать эти отношения и не хочется заводить новые.

Последнее удивило сильнее всего. Но стоило почувствовать очередное «обжигающее» прикосновение к пояснице, как диагноз сформулировался сам собой: я медленно, но уверенно влюблялся в Кольцову. Да так, что уже не представлял себе будущего без нее!

Тут я «покатал» слово «влюбляюсь» на языке, представил парочку самых безбашенных оторв из «прошлой жизни» и неожиданно легко пришел к выводу, еще месяц назад показавшемуся бы безумным:

«Это — ОНА. Значит, все остальные могут идти лесом…»

Удивительно, но факт: на душе сразу полегчало, а следующее касание груди будущей супруги ударило не в голову, а в сердце, добавив уверенности в правильности принятого решения. И я… сделал первый осознанный, пусть и чисто символический шажок к новому варианту будущего:

— Забавно: катаю тебя не первый и не второй раз, а желание остановить мгновение появилось только сейчас…

— Ты не поверишь, но я это почувствовала… — внезапно заявила Кольцова. Вне всякого сомнения, на полном серьезе: — Ты словно расслабился. Где-то в глубине души. И стал ощущаться… хм… намного теплее, ближе и роднее.

— Здорово… — только и смог, что выдохнуть я. А когда «примерил» к себе слово «родной», услышал сначала «эхо», затем по-настоящему расстроенный вздох и предложение, испортившее солнечное настроение:

— Здорово… Но до прибытия Бехтеева осталось меньше сорока минут, так что давай-ка возвращаться к берегу…

…Постепенно усиливающийся рев движка «Бродяги» мы услышали еще до того, как выбрались из воды, поэтому ускорились до предела. По очереди наскоро вытерлись единственным несожженным полотенцем, в темпе оделись и обулись, скинули невидимость и, начав собирать свое шмотье, порадовались тому, что еще с вечера набили валежником слишком уж полегчавшие рюкзаки.

Пока сдували СПП-шку, складывали артефактные накидки и запихивали их под верхние клапаны, катер появился в поле зрения. Так что я в последний раз оглядел место ночевки в поисках забытых вещей, не обнаружил ни единой тряпочки и дал команду выдвигаться.

Два метра до опушки прошли за считанные мгновения, по своим же следам спустились к воде и подождали, пока Бехтеев развернется к берегу кормой, подойдет поближе и выдвинет трап. А после того, как оказались на борту плавстредства, поздоровались с его владельцем.

Молчун-Воздушник ответил тем же самым, а затем расщедрился «аж» на два вопроса:

— Смотрю, эта тренировка выдалась полегче? Или ходили не так далеко, как в прошлый раз?

— В этот раз зашли намного дальше… — распихав рюкзаки по рундукам, соврал я. И на всякий случай добавил конкретики: — В ареал обитания зверья третьего ранга. Правда, там охотились всего один световой день, но первый опыт сражений с настолько высокоранговыми хищниками Оля получила. Так что после возвращения к «пятеркам» практически перестала совершать глупые ошибки.

Бехтеев ошалело присвистнул, плавно отвел «Бродягу» от берега и дал полный газ. А где-то через минуту чуть-чуть скинул обороты и проорал еще один нужный вопрос:

— А вы добывали Искры под заказ, или как⁈

Я встал с кресла и подошел к Воздушнику, чтобы не перекрикивать рев движка:

— У нас есть постоянные клиенты, выкупающие практически все, что добывается, по ценам выше рыночных. Но если в этот раз заберут не все, то я сообщу. Если, конечно, надо…

— Надо… — кивнул Геннадий Романович, снова сдвинув сектор газа до упора вперед. Потом немного поколебался и добавил: — Младший сын решил жениться. Вроде как, по большой любви. Род его зазнобушки — городской. В самом худшем смысле этого слова. Поэтому у девочки всего четыре умения, да и те — девятого ранга! В общем, буду рад даже «пятеркам».

— «Пятеркам»? — задумчиво переспросил я, почему-то при слове «городской» вспомнив Илону Горбунову, девушку однокурсника, отличавшуюся самыми породистыми тараканами в бестолковке, затем посмотрел на Кольцову, вроде как, советуясь, и махнул рукой: — В принципе, могу подкинуть цепкие корни, усиление тела и ночной взор. Устроит?

— Конечно! — обрадовался мужчина и быстренько озвучил цены конца сезона: — Насколько я знаю, в последних числах октября корни пятого ранга брали за три триста, усиление — за четыре, а взор — за семь. Я готов выкупить эти Искры за восемнадцать.

Я отрицательно помотал головой:

— Отдам не дороже, чем за пятнадцать.

— Вы неправильно торгуетесь! — буркнул Бехтеев, как-то понял, что меня не переубедить, и с улыбкой протянул мне руку: — Но спорить не буду. Так что договорились.

Пожав лопатообразную ладонь, я умотал к рундуку, в который затолкал рюкзак Кольцовой, и, не вытаскивая его наружу, чтобы не засветить реальное количество добытых ядер, нашел нужные. Потом вернул верхний клапан и крышку рундука на свои места, вернулся к Геннадию Романовичу, вручил надписанные пакетики и спросил, есть ли у него тестер. Чисто из вежливости, ибо прекрасно знал, что каждый уважающий себя покупатель Искр пользуется своим.

Как и следовало ожидать, идти за моим не потребовалось — Воздушник влез во внутренний карман куртки, достал «стеклянную палочку», сунул нос в первый пакет и вопросительно уставился на меня.

— Энергетические узлы… — сообщил я. — Заметно упрощают обретение и раскачку умений.

Мужчина несколько секунд пристально вглядывался в мои глаза, затем кивнул, тщательно рассмотрел ядра, хотя, вне всякого сомнения, видел их не первый раз, потыкал тестером, убедился, что перед ним именно «пятерки», достал из другого кармана точную копию моей чековой книжки. Выписав и вручив мне чек, еще раз пожал руку, затем заявил, что будет ждать звонка, ибо «троечки» тоже нужны. А после того, как я пообещал набрать в любом случае, поднял настроение, сообщив, что Петр Семенович и его люди вернулись к цивилизации двадцать шестого числа, соответственно, на заимку Докукиных мы можем не заглядывать…