Люди и руины - Эвола Юлиус - Страница 58

Естественно, речь идет не об отрицании достигнутого, но об отказе от мировоззрения, с давних пор предопределяемого так называемыми естественными науками, которые по сути оттеснили философию и религиозные верования на задний план, лишив их прежнего значения. Необходимо восстать против «мифа» науки, точнее, против идеи, согласно которой именно наука ведет нас к истинному знанию, а ее достижения, якобы переросшие рамки простых средств, способны внести ценный вклад в разрешение основополагающих проблем существования. «Прогрессизм» и сциентизм шагают нога в ногу, и сегодня снова нередко можно услышать прежние патетические гимны во имя науки, торжествующей над «мракобесием» и ведущей к светлому будущему. Многое указывает на то, что подобные идеи находят отклик преимущественно у людей с отсталым мышлением. Приведем только один пример: Уго СПИРИТО, вчерашний фашист и ученик ДЖЕНТИЛЕ, сегодняшний коммунист и университетский профессор, полный нуль как мыслитель. Однако симптоматично его воспевание «нового гуманизма», который придает науке метафизическую (!) ценность, что якобы позволяет ей стать основой для истинного обновления объединенного человечества. Эта причудливая идея во много близка так называемому «социалистическому гуманизму», до предела пропитанному сциентизмом. Да и сам СПИРИТО дружелюбно ссылается на маоистский Китай, что откровенно свидетельствует о крайнем интеллектуальном отклонении и заблуждении. Можно согласиться с тем, что настоящий тотальный протест требует также «культурной революции», но последняя не должна иметь ничего общего с китайской, которую скорее можно назвать «антикультурной революцией», поскольку основной ее целью должен был бы стать пресловутый «научный марксизм», так и оставшийся одной из основополагающих и неприкосновенных догм учения (если его можно так назвать) Мао Цзедуна.

Итак, помимо изучения работ, посвященных критике науки и насчитывающих довольно серьезную традицию (достаточно вспомнить такие имена, как ПУАНКАРЕ, ЛЕРУА, БУГРУ, тот же БЕРГСОН и т. п.), с учетом вклада, внесенного традиционной мыслью (ГЕНОН, Шюон, БУРКХАРДТ; еще да МЕСТР отдал должное savants и ученым своего времени), следует занять холодную отстраненную позицию по отношению ко всему миру науки и техники. Так, адский шум, поднятый вокруг космических исследований, следует воспринимать как своеобразные игры для взрослых детей, могущие произвести впечатление только на наивных простаков. Следовательно, нам необходимо разоблачить миф науки и начать борьбу за иное мировоззрение.

Взаимосвязанная с вышесказанным проблема образования и воспитания молодежи также требует гораздо более серьезного подхода, нежели свойственный некоторым университетским «протестующим» профессорам, которые ограничиваются нападками на проблемы структурного и дидактического порядка. В этой области настоящий протест, «культурная революция» должны были бы продолжить спор, начатый почти полвека назад на заре индустриализации В. Фон ГУМБОЛЬДТОМ и его последователями, выступавшими против калечащей специализации и утилитарно-практической инструментализации знания. Необходимо ввести такие формы обучения, которые, вместо того чтобы втягивать новые поколения в жернова технологического общества потребления и перепроизводства, имели бы своей целью не «гуманитарность» в бесцветном, литературном понимании этого понятия, но воспитание цельного человека с особым упором на духовные ценности, в связи с чем всякое узкоспециализированное обучение рассматривалась бы лишь как дополнительное и в некотором смысле устаревшее, ибо оно пригодно лишь в качестве средства, используемого во благо «системы», стремящейся к стандартизации индивида. К сожалению, именно этими соображениями руководствуется большая часть молодежи, поступающей в высшие учебные заведения; едва ли не единственной движущей силой является желание получить научное звание, дабы наилучшим образом и с наибольшей выгодой влиться в систему. Поэтому сегодня только указанным путем можно осуществить настоящую «культурную революцию», которая даст реальные результаты и позволит слову «культура» вновь обрести его подлинное значение. Однако возникает вопрос: даже забыв о низком уровне способностей и отупении большинства современной молодежи, где взять преподавателей, стоящих на высоте подобной задачи?

Безусловно, здесь лишь вкратце указано то, что действительно заслуживает «тотального протеста», который должен перерасти в серьезное, систематическое действие, не имеющее ничего общего с робкими поползновениями нынешних беспокойных «протестантов», которые на деле скорее напоминают ос, попавших в стеклянную банку и яростно бьющихся о ее стенки в безнадежных попытках выбраться наружу.

Случай МАРКУЗЕ представляет собой любопытный пример того, каким образом в наши дни складывается миф. В современной Италии (первое издание книги относится к 1953 г. — прим. перев.) говорить о Маркузе стало чуть ли не обязательным в определенных интеллектуальных кругах, находящихся на краю cafe society и озабоченных стремлением быть a la page, хотя в других странах этот миф уже клонится к упадку. Так, в Германии это имя, поначалу включенное в лозунг студенческого движения — «три М» (Маркс, Мао, Маркузе), хотя и не по воле самого Маркузе, сегодня, похоже, стремительно теряет свою популярность.

Сила мифа Маркузе состоит в том, что он сумел придать определенную форму смутному позыву к бунту, заставив многих «бунтовщиков», лишенных принципов, поверить в то, что они нашли в нем своего философа. Впрочем, это не заставило их озаботиться серьезным изучением его теорий, дабы попытаться отделить их положительные стороны от отрицательных. Маркузе действительно внес значительный вклад в критику современной цивилизации, однако в этом он был лишь подражателем определенного интеллектуального движения, возникшего задолго до него. Для того, чтобы стать знаменем грядущего восстания, ему не хватило положительной альтернативы, позволяющей преодолеть кризисную ситуацию.

Как известно, Маркузе нарисовал суровую картину технологического «высокоразвитого индустриального общества» и «общества потребления», разоблачив его уравнительский, порабощающий и насильственно стандартизующий характер, присущий системе власти, которая, предпочитая безболезненные формы управления, избегая прямого террора и насилия и даже заботясь о процветании, максимальном удовлетворении потребностей и соблюдении мнимой демократической свободы, тем не менее носит столь же «тоталитарный» и разрушительный характер, как и коммунистические режимы. Результатом становится «одномерный» человек — хотя более точным определением будет человек двумерный, поскольку ему не хватает именно третьего измерения, измерения глубины. Маркузе рассматривает также частные области, показывая, например, что «функционализмом» сегодня проникнута даже сама сфера спекулятивно-научного мышления, что лишает знание всякого метафизического характера благодаря повсеместному внедрению инструменталистской гибкой «рациональности», которой подчиняется даже любая антиконформистская сила, стремящаяся избежать однообразия и сохранить самостоятельность.

Ничего особо нового в этом нет. До Маркузе подобные идеи неоднократно высказывали такие мыслители как, например, де ТОКВИЛЬ, Дж. С. МИЛЛЬ, А. ЗИГФРИД и тот же НИЦШЕ. О сходстве конечных целей, преследуемых коммунистическим режимом и американской демократической системой, мы писали в заключении к нашей книге «Восстание против современного мира», вышедшей в 1934 г. в Италии и в 1935 г. в Германии. Там же рассматривались две сходные формы уравнительского «тоталитаризма»: одна — «вертикальная», осуществляемая как прямое давление со стороны видимой власти, другая — «горизонтальная», порождаемая социальным конформизмом.

Можно сказать, что НИЦШЕ еще на заре века, кратко и жестко обрисовав «последнего человека», предсказал путь развития, изобличаемый Маркузе: «Приближается время презреннейшего человека, который уже не в силах презирать самого себя», чей «род неистребим, как земляные блохи», который «живет дольше всех». «Мы открыли счастье, — говорят последние люди и бессмысленно моргают», покинув те «страны, где было холодно». Но насколько иное содержание скрыто в этих словах благородного мятежника высочайшего духа! Вклад Маркузе сводится к кропотливому анализу частных форм, при помощи которых технологическая цивилизация процветания обеспечивает систематическое разведение этой породы «последнего человека». Впрочем, положительным (хотя по понятным причинам не всегда достаточно убедительным) моментом его рассуждений является разоблачение марксистской идеологии: технологическая цивилизация уничтожает марксистский пролетарский протест; постоянно повышая материальный уровень жизни рабочего класса, все полнее удовлетворяя его потребности и стремление к буржуазному благополучию, она поглощает его и включает в «систему», уничтожая его агрессивность и революционный потенциал.