Очерки о традиции и метафизике - Генон Рене - Страница 51

Согласно замечанию Сент-Ива д’Альвейдра относительно символики Таро, «вся колода относится к двадцати двум старшим арканам» так же, как высший духовный центр относится к остальным центрам различных традиций. Напомним еще раз, что помимо главного центра и одновременно с ним могут существовать и многие другие центры, которые, являясь более внешними, и выглядят в силу этого более доступными, чем высший центр.

Особое значение в связи с этим имеет символика Ноева ковчега; ковчег представляет собой образ высшего центра и обеспечивает сохранность традиции, находящейся как бы в «свернутом» состоянии в период между двумя циклами, в период космической катастрофы, разрушающей прежний миропорядок ради установления нового. Это «свернутое» состояние аналогично тому, в котором пребывает в начале цикла «Мировое Яйцо», содержащее в себе в виде зародышей все те возможности, которые будут реализованы в будущем; так же и ковчег содержит в себе все элементы, необходимые для восстановления мироздания. Добавим, что строительство ковчега имеет тот же смысл, что и сооружение символического моста, поскольку и тот и другой должны обеспечить «переход через воды». Роль Ноя в Библии похожа на ту роль, которую в традиции индуизма играет Вайвасвата Ману актуального цикла; однако следует обратить внимание, что если традиция индуизма соотносится с самим началом цикла, с началом актуальной Манвантары, то потоп Библии символизирует лишь начало нового циклического периода той же самой Манвантары; речь, стало быть, идет лишь о похожих, но не тождественных событиях.

Интересно также и соответствие между символикой ковчега и радуги, которое особо подчеркнуто в тексте Библии: после потопа радуга появляется над ковчегом как знак завета между Богом и его земными созданиями. Во время катастрофы ковчег плавает по океану «нижних вод»; в момент восстановления мироздания и всеобщего обновления в облаке над ним появляется радуга, то есть появляется в «верхних водах». Здесь мы видим отношение аналогии в самом прямом смысле слова, когда две одинаковые фигуры изображаются зеркальным отражением и дополнением друг друга: выпуклость ковчега обращена вверх, выпуклость радуги — вниз, а вместе они образуют собой две половины фигуры круга или цилиндра. Эти две половины соответствуют двум половинам «Мирового Яйца» так же, как «верхние воды» соответствуют «нижним». В периоды хаоса «верхняя половина» становится невидимой, а в нижней в это же время происходит процесс, который Фабр д’Оливье[106] назвал «скоплением тварей».

22, число старших арканов Таро, имеет в традиционных учениях особую ценность. Это число связано с числом 7 через отношение, приблизительно выражающее отношение окружности к диаметру; таким образом, вместе эти два числа выражают собой крут, который для пифагорейцев был самой совершенной фигурой. Более того, число 22 связано с двумя «элементарными» формами движения в физике Аристотеля: локальным движением, представленным числом 2, и изменением, которому соответствует число 20; третье «элементарное» движение — это увеличение, представленное числом 1000; сумма же трех символических чисел, 1022, совпадает с количеством неподвижных звезд в древней астрологии.

Есть одно обстоятельство, которое, с одной стороны, хотя и увеличивает сложность рассматриваемого нами вопроса, но на самом деле может предоставить нам ключ к некоторым важным соответствиям: такой значительный для западного эзотеризма символ, как Грааль, рассматривается не только как сосуд (grasale) но иногда и как книга (gradale или graduale); в некоторых вариантах легенды речь не идет о книге в буквальном смысле слова, но о надписях, оставленных на чаше либо ангелом, либо самим Христом. В любом случае эти надписи «сверхчеловеческого» происхождения и этот камень (как и камни других традиций) является «говорящим», то есть «чашей оракула», потому что если камень может «говорить», издавая звуки, то он может делать это и благодаря буквам или изображениям, появляющимся на его поверхности (как щит черепахи в дальне восточной традиции).

Добавим, что «оракульная чаша» является прототипом «магических зеркал»; в связи с этим и следует сделать особо важное для нас примечание: чисто «магическая» интерпретация, при которой символы сводятся, в зависимости от случая, к их чисто «предсказательным», или «талисманным», аспектам, представляет собой определенный этап деградации самих этих символов или, точнее сказать, этап деградации их понимания. Впрочем, деградация не зашла здесь еще слишком далеко, чтобы потерять из виду всякую связь этих символов с традиционной наукой, как это происходит при их чисто «профанной» интерпретации, признающей за символами лишь их «эстетическую» ценность. Следует заметить, что иногда только под прикрытием этой «магической» интерпретации некоторые символы были сохранены и переданы вместе с другими элементами фольклора.

Отметим также, что характерная для оракула способность видеть все вещи как присутствующие в настоящем, которая и гарантирует «безошибочность» предсказания, находится в определенной связи с символикой «третьего глаза». Именно это место и занимал камень, упавший со лба Люцифера; сам человек также утратил вследствие своего падения «третий глаз», то есть «чувство вечности», которое Грааль вернет тому, кто сумеет его завоевать.

То обстоятельство, что в обыкновенных игральных картах чаша Таро была заменена сердцем, указывает на определенную равнозначность этих символов; в египетской идеографии именно чаша олицетворяет собой сердце. Впрочем, не только в Египте, а буквально повсюду мы можем увидеть устойчивое символическое уподобление сердца чаше или сосуду; везде сердце рассматривается как центр существа — как человеческого, так и божественного, — везде жертвенная чаша изображает центр или Сердце Мира. Несомненно, это же уподобление было знакомо и кельтам, так как именно от них идет то, что со ставило канву легенды о Святом Граале; к сожалению, невозможно точно установить, какой была форма этой легенды в дохристианские времена, но точно так же обстоит дело и со всеми легендами кельтов, которые передавались только устно.

Добавим, что в легенде к Граалю относятся и некоторые иные предметы, и, в частности, копье Лонгина; но что особенно любопытно, так это существование копья или некоторых его заменителей в качестве дополнения к символу чаши во многих иных древних традициях. Так, например, у древних греков копье Ахилла считалось способным исцелять те раны, которые были им нанесены; когда Адониса, чье имя означает, между прочим, «Господь», насмерть поражают замещающие здесь колье клыки кабана, то его кровь, падая на землю, рождает цветок.

Есть и еще несколько символов, которые в раз личных традициях иногда заменяют символ чаши и которые, в сущности, ему эквивалентны. Одним из таких символов является треугольник, вершина которого обращена вниз; это схематическое изображение жертвенной чаши встречается даже в некоторых герметических символах Индии. То же самое изображение является символом сердца, форму которого оно схематически воспроизводит; выражение «треугольник сердца» широко распространено в восточных странах. Другой символ, который часто бывает эквивалентен чаще, — это цветок, который самой своей формой напоминает идею «вместилища». На Востоке символическим цветком является лотос, на Западе ту же самую роль чаще всего играет роза.

Добавим, что все эти символы или их эквиваленты соответствуют пассивному, или женскому, принципу универсального проявления или одному из его аспектов, тогда как треугольник, направленный вершиной вверх, соотносится с активным, или мужским, принципом. Если же поместить оба треугольника один под другим, мы увидим, что один из них может рассматриваться как отражение другого. Перевернутый треугольник обычно изображается меньшим по размеру, чем треугольник правильный, и такая диспропорция не является чем-то исключительным в традиционной символике; так в Каббале «Макропросоп», или «Большой лик», отражается в «Микропросопе», или «Малом лике». Есть и еще одна особая причина такой диспропорции: большой треугольник соотносится с абсолютной реальностью, тогда как меньший треугольник соответствует видимости проявления; первый символ выражает также идею изначальной традиции, а второй — идею последующего состояния «затемнения» и «сокрытия» традиционной доктрины. Иногда опрокинутый треугольник переносят внутрь правильного таким образом, чтобы их центры совпадали; в таком случае опрокинутый треугольник неизбежно должен быть меньше правильного, для того чтобы полностью поместиться в последнем. Эта фигура в целом тождественна «Печати Соломона», где два равных и противоположных друг другу треугольника также символизируют собой два взаимодополнительных принципа проявления.