ne_bud_duroi.ru - Афанасьева Елена - Страница 42
- Предыдущая
- 42/74
- Следующая
Откуда эти романтические бредни взялись в голове, не понять. Но в самой атмосфере цыганского жилища вдруг что-то неуловимо изменилось
— Не примут, — процедила цыганка неожиданно усталым и добрым тоном. И в ответ на его недоумевающий взгляд пояснила: — Бабка-то, по кольцу видать, из бывших. С такой анкетой куда тебе…
Но деньги дала. Больше, чем Гришка мог рассчитывать. А служительница, которой Гриша сунул сотню (может, и пожалел бы давать так много, да цыганка все сотнями дала), почти бегом выводила его из барака, где жила станционная госпожа Гобсек.
— А тетка эта на настоящую цыганку не больно-то похожа, — робко сказал Гриша, когда опасные темные барачные закоулки остались позади.
— Поди ее пойми. Называют все цыганкой, девки гадать к ней ходят, а сколько себя помню, на одном месте живет, не кочует. Мать моя, покойница, царство ей небесное, говорила, бабы давным-давно на базаре чесали языками, что цыгане ее в детстве украли, а сама она была дочкой каких-то важных господ. Ну и времена были, прости Господи, страх один… — пролепетала железнодорожница, тихонько крестясь, будто нынешние времена казались ей раем.
Спрятав Гришу до отхода поезда в каморке золовки, ночью она через дальние пути отвела парня на вокзал и усадила в вагон.
— Ты, мальчик, осторожненько. Упаси тебя Бог еще где-то на станциях что-то менять.
— Да нет же у меня больше ничего, — отнекивался Гриша, но тетка лишь ухмыльнулась и перекрестила непутевого мальчишку — свой такой погиб под Могилевом.
Служительница принесла билет в спальный вагон. «Других билетов даже для своих, станционных, не было. Да и спокойнее тебе будет, шваль в спальном не ездит. А дорого, оно, конечно, дорого, но все лучше, чем опять с пустым карманом на соседней станции оказаться!»
В одном купе с ним ехал Ильинский, сотрудник МИДа, возвращавшийся из Китая. Трех суток непрекращающихся разговоров с ним хватило Гришке, чтобы увериться, что единственное, чем он хочет заниматься, это дипломатия. В мыслях он уже видел себя Талейраном. И невозможно было понять, от чего перехватывает горло — от предощущений или от острого перца, которым Игорь Сергеевич обильно посыпал курицу: «Привычка от Мексики осталась. Там без перца чили угроза желудочных инфекций возрастает многократно».
Игоря Сергеевича на вокзале встречали жена с дочерью. «Аллочка тоже в этом году окончила школу. Готовится поступать в университет». На сибирского школяра с постыдным узелком в руках в перешитом из отцовского шевиотовом костюме столичная барышня даже не взглянула.
Ильинского встречали на автомобиле — роскошной сияющей «Победе» из мидовского гаража.
— Довезем тебя до твоих знакомых, чтобы не потерялся ты в первый же день в столице. Куда тебе, говоришь?
Гришка вытащил из-за пазухи письмо, написанное стариком еще года полтора назад, и прочел адрес.
— Ничего себе! — присвистнул Игорь Сергеевич. — Родственники у сельского юноши, прямо напротив ЦК!
Гриша хотел сказать, что это совсем не родственники, точнее, совсем не его родственники, но горло перехватило. Он почувствовал, что Аллочка впервые посмотрела на него изучающе, словно просчитывая что-то в уме.
Вечной ручкой с золотым пером Игорь Сергеевич быстро написал в блокноте номер телефона: «Б 1-44-12».
— Понадобится помощь, звони! Может, с Аллочкой погуляете, она Москву тебе покажет. Да? — обратился он к дочери, но не получив ответа, напутственно похлопал паренька по плечу: — Не тушуйся! Задатки у тебя великолепные. Главное, не скрывай их!
«Победа» поехала дальше по направлению к Политехническому музею, а Гриша остался стоять на тротуаре, робко осматривая все вокруг.
— Ты, хлопец, к кому будешь? — спросил дворник. — Туточки просто так без дел стоять не велено, вмиг заберут. Али не знаешь, что напротив!
Дворник помог найти нужный подъезд и, посадив в лифт, на котором Гришка прежде никогда не ездил, пояснил:
— Жми на последнюю кнопку и не пужайся. И дверь, пока доверху не дойдет, не дергай, застрянешь, а лифтер нонче спьяну еще не пробудился.
Тяжелый железный лифт, подрагивая, миновал этаж за этажом. И мальчишке казалось, что он возносится в неведомое. Столь прекрасной и непривычной была жизнь в последние трое суток — спальный вагон, «Победа», эта огромная величественная площадь, лифт, везущий его куда-то вверх…
— Он умер? — спросила открывшая ему дверь женщина, прочитав письмо. На вид ей было не так уж много лет, вряд ли она могла приходиться старику сестрой, пусть даже троюродной. — Так прервется весь род. Мама тоже умерла. Это письмо адресовано маме, но…
— Простите, — пролепетал Гриша, поднимая со стоящего в углу комода свой постыдный узелок, — простите, я не знал. Я пойду…
— Куда же ты пойдешь, и не думай! Николая Андреевича я не знала, не видела ни разу. Его ж прадед из декабристов был. А наша ветвь жила в Петербурге, это уже в 35-м мужа в Москву перевели, и нам с мамой и Петенькой пришлось переехать. Бабушка моя Александра после помилования участников восстания все звала своего кузена Андрея, отца Николая Андреевича, уезжать из Сибири, но… Знать бы, где от беды укрыться. У Николая Андреевича не стало Ильюшеньки, а у нас…
Сын Татьяны Николаевны Петенька добровольцем ушел в ополчение осенью 1941-го и погиб здесь, под Москвой.
— Такой же, как ты, был. Школу окончил, на исторический поступать собирался. Только-только учебниками обложился, а тут война…
Войдя в комнату сына с незнакомым мальчиком, Татьяна Николаевна впервые за эти восемь лет почувствовала себя живой. Будто кто-то прервал жизнь тогда, летом сорок первого, а теперь вдруг позволил ей продолжиться с
того же самого места, со вступительных экзаменов. И в жизни появился смысл — мальчик должен поступить в институт, должен выйти в люди. Приехавший сельский мальчик не был похож на Петеньку внешне и, конечно, не мог заменить ей сына, но он мог заполнить ту страшную пустоту, в которую превратилась ее жизнь.
В первую ночь, которую Гриша провел в комнате Пети, где в полночь бой курантов доносился не из радиоприемника, а из открытого окна, в эту ночь она впервые за восемь лет была близка с мужем. Эта близость приносила ей радость боли и боль радости. И, как в былое светлое время, она снова в упоении шептала: «Тише! Тише! Мальчика разбудишь…» Жизнь продолжилась.
Татьяна Николаевна и нежданно обретший прежнюю жену Павел Никитич не отпустили Гришу ни в какое общежитие. Напротив, уже через несколько дней прописали его временно, поднимая все связи и знакомства, чтобы сделать мальчику постоянную московскую прописку. Так первое наследство старика оказалось не менее весомо, чем наследство второе. Умолчав о проданном на станции кольце, Гриша счел благоразумным отдать остальные вещи из тайника своей нежданной приемной матери.
Разглядывая сокровища, Павел Никитич вдруг сказал жене: «А ведь это колье и серьги, в которых твоя прапрабабка на портрете». Над огромным, похожим на отдельную комнату кожаным диваном с тяжелой дубовой спинкой и валиками по бокам висел портрет кисти кого-то из великих: перед столом с роскошными фруктами — арбузом, гранатом и виноградом — сидит девушка в платье с легкой накидкой, сквозь которую проглядывает колье, в ушах серьги, лежащие сейчас на ладони Татьяны Николаевны. На руке у девушки кольцо. То самое, что осталось у станционной цыганки.
Ему оказалась впору вся Петенькина одежда, тщательно выстиранная, отглаженная и разложенная матерью по полочкам. И, надевая добротные рубашки, брюки, курточки, каких у интернатского мальчика никогда не водилось, Гриша чувствовал двоякое ощущение духоты и полета. Будто судьба отныне вменила ему проживать две жизни, свою собственную и Петенькину. Иногда по ночам ему становилось жутковато от взгляда своего двойника с фотографии над письменным столом. Словно он знал что-то такое и толкал Гришу туда — иди, ну, не будь нюней! Будь живым! Если бы я был жив… Но жить досталось тебе…
Петенькин взгляд — открытый и чуть надменный одновременно — стал его диктатором. Петенька все глубже внедрялся в суть Гриши. И там, внутри, уже не был тем примерным мальчиком, каким представлялся по рассказам Татьяны Николаевны. Порой Гриша уже не мог понять, что из всего с ним случающегося было суждено в жизни Грише, а что Петеньке…
- Предыдущая
- 42/74
- Следующая
