"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 389

Громов с противником встали друг напротив друга. Отсалютовали, и Фёдор слегка раскрылся, отведя вооружённую руку в сторону.

— БОЙ!

Должник купился на уловку, с криком бросился, собираясь хлестнуть по раскрытой груди. Он наверняка уже представлял себе красивый шрам, оставленный его саблей, и угрюмую физиономию Фёдора…

Но Громов вдруг просто перехватил лезвие сабли свободной рукой, а потом дёрнул противника к себе.

Тот не успел сориентироваться, сначала затормозил, в панике глядя на черту снизу. Но потом всё же успел отпустить шпагу и просто свалился на спину.

Фёдор же нагнулся, схватив парня за лодыжку, и рывком втащил к себе, сбив телом парня шар.

— Тридцать меченок гони! — рявкнул Громов через забрало проигравшему.

Здоровяк вернулся ко мне, сняв защиту. Я прекрасно видел на его ладони слабую кровавую полосу — сабля всё-таки пробила перчатку. Но если учесть размеры Федькиной лапищи, то тактика была вполне правильной.

— А как же наш герой? — послышался весёлый смех Плетнёва.

Его глаза смотрели прямо на меня.

В принципе, я ждал этого. Но было делом принципа, чтобы придурок сам вызвал Ветрова.

Ну, что ж, попробуем вашу мензурку.

Мне помогли облачиться. Фёдор, застёгивая ремни, пропыхтел в ухо.

— Колоть нельзя, это сразу проигрыш.

— Да не бойся ты, Феодор, — весело бросил уже готовый Плетнёв, — Я его не обижу.

Он поднял руки, взывая к вниманию:

— Между мной и Ветровым нет споров, господа. Василий теперь мой лучший друг, он помог нам с Громовым справиться с тем «вывертышем» в степи!

Мой лицо было уже под шлемом, поэтому я без страха состроил самую скептическую рожицу, на какую был способен.

Да, сгинь луна у этого каштана! Ну как можно быть такой гнилью, и при этом считаться благородной кровью?

Вася же внутри меня просто бушевал, требуя справедливости.

Я пока не спешил спорить с ним при толпе. Это выглядело бы смешно — пустой Ветров пытается обличить благородного Плетнёва.

А вот надрать задницу, когда между нами чёткие правила, вот это по нашему. Хотя, если подвернётся случай, я этому Плетнёву теперь голову спокойно сверну.

— Можно сказать, Ветров спас мне жизнь, — закончил Николай и, расплывшись в улыбке, надел шлем.

Ой, твою псину! Я чуял, как в злости бывшего хозяина тела примешивается уже моя.

Вася, спокойно. Хоть один из нас должен сохранять хладнокровие.

Мы вошли в круг, заняли позиции. Я рассматривал противника через мелкую сетку, на всякий случай пытаясь уловить какую-нибудь псионику.

Но нет, этот урод решил играть честно. Значит, уверен в своём мастерстве.

— А знаешь, так неинтересно, — послышалось из-под шлема Плетнёва, — Давай драться на что-нибудь?

— Родовую вещицу даже не проси…

— Для настоящего Лунного честь чужого рода — не пустой звук! — чуть ли не пропел Плетнёв, — У меня и в мыслях не было посягнуть на такое…

Так, Василий, лучше держи меня. Я чуть согнул колени, стиснул рукоять сабли. Ну, жжёный псарь!

— Давай, — вырвалось у меня.

Вот же на хрен, я не смог уследить за языком. Слишком вошёл в резонанс со злостью Василия.

— Да-а-а-а!!! — подхватила толпа вокруг, чувствуя какое-то развлечение.

Оружие и вправду было лёгким, но костюм чуть сковывал движения. Я попробовал подвигаться, пытаясь понять, насколько быстро моя тощая рука сдвигает оружие вместе с весом всей обшивки.

— Начнём заново знакомство, а? — вдруг сказал Плетнёв, — Василий, ты был прямо Чёрной Луной всё это время, о тебе никто и не слыхал.

Мне не понравилось, куда он клонит.

— Если ты проиграешь, ты расскажешь всю правду о своём великом роде, и как ты сюда попал. Закрепим магическим спором, — Плетнёв выпрямился, — Уверен, это удивительная история.

Твою псину, и дёрнулся же у меня язык.

Все вокруг притихли, особо не понимая, о чём говорит Николай. Я посмотрел вокруг, перехватил взгляд Фёдора. Тот пожал плечами.

Ну, Громов ничего и не знает о моём Василии. А на Иного, как я понял, условие не распространялось.

— А что не так с родом у Ветрова? — послышалось в толпе.

— Он же пустой…

— Да во всех родах есть пустые.

— Николас, а что не так с родом Ветровых?

— Хорошо, — чётко сказал я, но уже полностью себя контролируя.

Мне не было нужно, чтобы разгорелись споры вокруг моей персоны. Я лучше просто выиграю.

Даже через решётки шлемов ощущалось, как улыбается Плетнёв. Ну, нет, толчковый пёс, у меня тоже есть условие.

— А ты тогда расскажешь всю правду о Белом Карлике, — процедил я сквозь зубы, — Как ты действительно там отличился.

Плетнёв аж дёрнулся под своим забралом.

— А что там было? — новый вопрос из толпы.

— А я слышал… — донёсся шёпот, и тут Николай рявкнул:

— Хорошо, чуш… кхм… Василий, — он махнул саблей, — Хорошо. Правда в обмен на правду.

Дальше был «магический спор».

Среди магов, естественно, нашёлся оракул. Все помнили, что сейчас в небе светит Жёлтая Луна, поэтому кто-то достал камешек хомуса.

Оракул в присутствии мага земли, которым оказался Фёдор, провёл небольшой обряд над нашими ладонями. Он что-то пошептал, потом вложил мне хомус.

Я не боялся, что оракул меня почует. Даже мне было видно, что поток псионики от него слабый, да и в мозги он не залезал.

Мы с Плетнёвым пожали руки, и хомус оставил яркий жёлтый отпечаток на наших ладонях. А сам камешек исчез, рассыпавшись в пыль.

— След останется у того, кто проиграет, — важно сказал белобрысый оракул, — И если проигравший соврёт, то след останется навсегда.

— Знак неправого, — со вздохом сказал Фёдор.

Я только сейчас сообразил, в какую авантюру вписался. Василий во мне чуть ли не дрожал от страха — если что, мне придётся открыть всю правду о нём. Правду, которой я сам не знаю…

Получалось, если я расскажу всё, что мне известно, и это окажется неправдой, то метка останется на всю жизнь?

Да, Васёк, ты извини, если что.

Ну, делать нечего, мы снова встали друг напротив друга. Плетнёв согнул колени, выставив саблю, поправил немного доспех, взявшись за наплечник… и зачем-то стукнул по нему три раза двумя пальцами.

Быстро и чётко. Три раза. Если бы не моя паранойя, я бы просто подумал, что он подбадривает себя.

Ну, Плетнёв не Плетнёв, если не подстрахуется на случай проигрыша. Значит, надо держать пёсье ухо востро.

— БОЙ!

Эхо команды пронеслось под потолком, между колоннами, и толпа вокруг притихла. А мы с Плетнёвым замерли друг напротив друга.

Жалко, я не вижу через забрало его глаза, можно было бы понять, боится он, или нет. Я-то, понятное дело, боюсь — Василий, который минуту назад пылал храбростью, вдруг сообразил, на что мы с ним подписались. И теперь я остро ощущал его страх.

Не дрейфить…

Противник фехтует хорошо, и мне нельзя увязнуть в его приёмах. Обычно он атакует первым, значит, я буду ещё наглее. Нужно пытаться всё выполнить в один, максимум два удара. Я не осилю против него в затяжном спарринге.

Я теперь был гораздо ближе к Николаю, чем из рядов наблюдателей, и мог видеть на его груди едва заметные шрамы — следы прошлых дуэлей. Плетнёв и не скрывал их, стараясь при возможности выпячивать грудь.

Как и сейчас…

Я резко дёргаюсь вперёд, но сразу же останавливаю атаку, притормаживая у черты. Николай реагирует мастерски — успевает отбить мой клинок. Мне в руку прилетает ощутимая вибрация.

Улыбка, подкачанная адреналином, растягивает мои губы. Хорошо-то как, жжёный пёс, давно я не ощущал такого азарта.

Мне сразу же вспомнились наши боксёрские раунды на базе… У солдат всегда накапливается агрессия, и командование никогда не было против, чтобы мы хорошо друг друга помутузили.

Как говорится, чем крепче мы били друг другу рожи, тем надёжнее прикрывали в бою спины.