Последний секрет на троих - Романова Галина - Страница 8

– Так точно, товарищ подполковник! – Дима судорожно сглотнул.

– Потому что дом того самого психиатра, практиковавшего в частном порядке, у которого наблюдалась в детстве София Святова, сгорел при невыясненных обстоятельствах. Вместе со всеми историями болезни. Десять лет назад сгорел.

– А доктор? Доктор остался жив?

– А у кого, по-твоему, я разжился информацией? Доктор жив и говорил весьма неохотно. Ему пришлось разоткровенничаться, – холодно улыбнулся Конев. – Святова наблюдалась у него. Но доказать это будет практически невозможно.

Он решил говорить с Софией в комнате для допросов. Ей нечего было предъявить, не было ни единой улики, кроме мотива. Но она должна была понять, что все очень серьезно. Это не просто беседа. Это допрос. Никто не станет с ней цацкаться только потому, что она старший лейтенант полиции. И применять в отношении нее презумпцию невиновности Конев совершенно не собирался. Хотя бы потому, что Святову он считал хитрой и изворотливой. Она могла совершить идеальное преступление, не оставив следов. Потому еще, что скрыла постыдный факт своей биографии: наблюдалась у психиатра. Врала, заполняя анкету? Врала!

Был еще ее бывший любовник – капитан Мелихов. С тем тоже удивительные истории в последнее время происходили. Поехал на рыбалку в места, соседствующие с поселком Затопье. Туда же доставили – по просьбе погибшей Антонины Ишутиной – девушку модельной внешности. К ней, к слову, София Святова Мелихова очень ревновала еще тогда, когда девушка была в их отделе на практике. Блондинку на рыбалку привезли. Но Мелихов, со слов рыбаков, не особо с ней общался. Даже сторонился. Однако его старый приятель капитан полиции Уткин, исказив ситуацию, донес на Мелихова Софии.

Так, мол, и так – Женя Мелихов приехал с девушкой. С ней и отдыхал. И спал в одной палатке.

Это была ложь, хорошо проплаченная Ишутиной. Очень ей хотелось отношениям своей сестры навредить. И получалось что?

Получалось, что ненавидеть сестру Антонину у Софии была веская причина.

А еще, возможно, и у Мелихова она появилась. Это если он узнал о подставе. Прямо на рыбалке выяснил. А кто ему мог проболтаться? Не Уткин же. Он не стал бы себе гадить. Получалось, что Якушева? Поэтому она сейчас на ходу подметки рвет, помогая Мелихову вести свое собственное расследование? Вину заглаживает?

Сделав для себя еще одну пометку в любимом блокноте – «проверить Мелихова», Конев потянул на себя дверь допросной и вошел внутрь. На стул он сел не сразу. Какое-то время стоял и в упор рассматривал Святову.

Среднего телосложения, невысокая, с короткой стрижкой, мало помогающей держать в порядке непокорные русые кудряшки. Карие глаза.

Симпатичная, сделал вывод Конев. Чем-то напоминает его вероломную жену. Та тоже была кареглазой и русоволосой.

– Добрый день, София Николаевна. Подполковник службы собственной безопасности Конев. – Он подумал и добавил: – Вадим Станиславович.

– Очень приятно, – ответила она тихо.

Но от вопросов – почему она здесь, на каком основании ее сопроводили на допрос, в чем ее подозревают и так далее – воздержалась. Молодец, неожиданно похвалил он ее. И тут же спохватился и подумал вдогонку: хитрая.

– У нас к вам несколько вопросов, София Николаевна. Я их вам задаю. Вы мне на них честно отвечаете. И мы расстаемся. Идет?

Она молча кивнула.

И он приступил.

– Где вы были в ночь на… – он назвал дату убийства ее сестры.

– Дома.

– Кто это может подтвердить?

– Никто. Я живу одна.

– Это плохо.

– Почему же? – она вдруг усмехнулась. – Если вы остаетесь дома один, а где-то происходит правонарушение, это не может значить, что вы его совершили.

– Не может. И все же отсутствие у вас алиби…

– У меня есть алиби, подполковник. Не старайтесь.

– Да?

Он похолодел. Что они просмотрели?

– Мое алиби – это машина. Я никуда не выезжала той ночью.

София держалась очень спокойно, ему это не нравилось. Либо она очень хорошо владеет собой, либо у нее какой-то козырь в рукаве.

– На месте, где вы обычно паркуете свой автомобиль, нет систем видеофиксации. И подтвердить тот факт, что вы не выезжали со двора на своем автомобиле той ночью, практически невозможно. – Он с деланым сожалением развел руками.

– Возможно, я вас разочарую, подполковник. – Она смотрела все так же спокойно, но взгляд таил в себе непроходящую боль. – Но у меня имеются подтверждения того, что я никуда не выезжала той ночью и даже не выходила из подъезда. Это видеорегистратор на моей машине. Он довольно дорогой и работает автономно, даже при невключенном двигателе. Машина стояла так, что видеорегистратор прекрасно записал все, что происходило у моего подъезда с двадцати ноль-ноль вечера накануне убийства Тонечки. Простите, Антонины Ишутиной… До восьми утра следующего дня. И на записях видно, как я иду от машины к подъезду. Захожу в него, а выхожу только следующим утром.

– Да? – только и смог он выдать осипшим голосом.

Новиков, паскуда, просмотрел! Как так?! А он ему еще своего ребенка доверяет! Хрен ему, а не поощрение за квартал.

– Скажу больше, чем обязана. – София положила локти на стол и слегка наклонилась в его сторону. – Из моего подъезда нет выхода на крышу или в чердачное помещение. И я не смогла бы пробраться этим путем и выйти из соседнего подъезда. Так что, подполковник, найдите настоящего убийцу. Только не ищите его среди нас…

София помолчала, высверливая взглядом в его лбу дырки. Глаза стали сердитыми.

– Я могу быть свободна, Вадим Станиславович? – Она привстала.

– Почему при поступлении на службу вы скрыли в анкете тот факт, что наблюдались у психиатра?

– Что?! Я не наблюдалась! – возмущенным шепотом воскликнула Святова, губы ее задрожали. – Я даже не понимаю, о чем вы?

– В тот год, когда погибли ваши родители, у вас случались панические атаки, приступы агрессии, истерики. И ваша сестра Антонина Ишутина отвезла вас к доктору, практикующему частно. И он несколько лет наблюдал вас.

– О господи! Вон вы о чем!

София прикрыла подрагивающие губы ладошкой и несколько раз глубоко вздохнула и протяжно выдохнула. Конев усмотрел в этом какую-то дыхательную гимнастику, порекомендованную все тем же психиатром. Через мгновение ладошка со стуком упала на стол.

– Мне было на тот момент пять лет, подполковник! Пять лет! – с глубокой внутренней болью произнесла Святова. – Со слов моей сестры, я постоянно плакала и звала родителей. Она не знала, что делать. И обратилась за помощью к своему давнему приятелю. По счастливому стечению обстоятельств он оказался психиатром. Он сумел найти подход к маленькому ребенку, просто разговаривая. Никаких препаратов, кроме пустырника и валерианы, он мне не выписывал. И он не наблюдал меня несколько лет. Он встречался с Тонечкой. Как мужчина и женщина, понимаете? У них были отношения. А со мной он просто разговаривал. В ее саду под вишнями. Вам не удастся притянуть меня к этому ужасному преступлению в роли злоумышленника. Не теряйте времени. В конце концов… Это просто глупо!

И она встала и пошла к двери. Хотя он не подписывал ей пропуск. И не давал позволения покинуть допросную. Но Конев прекрасно понимал, что у него на нее ничего нет. Все его доводы притянуты за уши острым желанием раскрыть громкое преступление.

У двери Святова спохватилась. Вернулась и положила на стол пропуск.

– Подпишите…

Он нехотя подписал. София снова двинулась к двери. Но вдруг остановилась.

– Как повел себя ваш сын, когда ваша жена сбежала с любовником, товарищ подполковник? Вы заметили, как ему было больно? Или полностью сосредоточились на собственных обидах?

– Старший лейтенант! – взревел Конев, резко вставая. – Не забывайте о субординации!

– Так точно, – криво ухмыльнулась она. – Но вас на дому посещал детский психолог. Разве нет?

Сука! Гадкая коварная сука! Откуда она…

– Ответь мне, капитан, откуда Святова узнала о детском психологе, который посещал Алешу после моего развода с его матерью?