Цып, цып, цып, хвостатенький! (СИ) - Тарнавская Мила - Страница 1

– Возду-у-у-ух! – истерично завопил кто-то на колокольне.

Беспорядочный звон разнесся над деревней, буквально взорвав мирную тишину обычного дня.

– Драко-он!!! – испуганный бабий визг перекрыл даже тревожный набат.

Крестьяне, дружно сажавшие огороды, хорошо знали, что это значит. Потому и медлить не стали – бросились врассыпную, стараясь как можно быстрее укрыться от налетчика.

Дракон, конечно, свой, местный захватчик. Много лет столуется у них в деревне, к крестьянам привык, огнем понапрасну не плюется. Однако, дикий совсем. Ведь всем известно, что с хищниками шутки плохи: если голодный, цапнет, не присматриваясь, свой или чужой перед ним. Поздно потом будет доказывать, что вы с ним – друзья.

К тому моменту, когда налетчик, размеренно помахивая крыльями, приблизился к деревне, на улицах уже никого не было.

– Что-то он еле летит! – ехидно крикнул со своего чердака дед Ковыль. – Так и до вечера к нам не доберется.

– Разжирел! Вон, брюхо-то какое надутое, – отозвался пастушок Фелька из окна голубятни.

– Ты б слезал оттуда! – нахмурился дед. – Зацепит дракон ненароком – слетишь вместе с башенкой. Гляди, крылья у него какие! Полдеревни одним взмахом снести может.

Пастушок послушно исчез из окна, но спускаться не стал, затаился за стеной. Ага, так он и послушался коварного деда! Пусть и хлипенькая голубятня, но где еще такой обзор найдешь? Все хорошие места, небось, уже заняты. Кто же из деревенских пропустит такое развлечение как прилет дракона?

Опасения деда Ковыля оказались напрасными: на этот раз ящер до них не дотянул, рухнул раньше, на площади перед местной корчмой.

– Гр-ра-а-ау-у-у! – раздался тоскливый вой, когда клубы поднятой пыли наконец улеглись.

Оторвав голову от земли, зеленый гад судорожно дернулся и слабо полыхнул сгустком пламени. Кусты, растущие слева от корчмы, густо задымились.

– Эй! Полегче там! – возмутился из окна староста, а по совместительству – хозяин корчмы. – Устроишь нам пепелище, не посмотрим, что огнеплюй, хвост живо надерем!

– Да ты разве не видишь, что он лыка не вяжет? – храбро высунулась из-за сарая бабка Сакуниха. – Снова драконьего кактуса нажрался, аспид проклятый!

– Тяфф! Тяфф!!! – из-под бабкиных ног выскочила мелкая, очень длинная собачонка, странного зеленоватого окраса.

– Такся! Назад!!! – взвизгнула Сакуниха. – Зажарит ведь гад!

– Тяфф-тяф-ф-ф! – настырная моська не слушала свою хозяйку, рвалась в бой.

Храбро подбежав к носу дракона, собака отважно лаяла прямо ему в ноздрю.

Налетчик недовольно поморщился. От неугомонной несло болотом: тиной, разлагающейся травой и прочими, давно почившими в воде, останками. Похоже, столь нетипичный оттенок ее шерсть приобрела именно там.

– Га-ар-р-р-р-чхи! – не выдержал агрессор.

Мощным потоком воздуха собачонку снесло обратно, к бабке. Испуганно тявкнув, Такся нырнула под длинную юбку хозяйки и там затихла.

– Ладно, выходим, – распорядился староста. – Раз псинку жрать не стал, значит, совсем ему худо. Не хватало еще, чтобы сдох на центральной площади.

Из погребов, из-за домов и сараев начали показываться крестьяне. Площадь быстро заполнялась народом, спешившим полюбоваться на безвредного дракона.

– Да сколько же это будет продолжаться?! А? – первой подала голос Сакуниха. – Который раз он уже так прилетает? Что мы ему – шпиталь, что ли? Скажите, бабоньки, права я али нет?!

«Обижаться за жизнь» бабка умела, да и соседей подбить на «притензийи старосте» ей ничего не стоило. Вот и сейчас толпа сразу же отозвалась, возмущенно загомонила-зашумела.

– И кто же это удумал вокруг его пещеры кактусов насадить? Поотрывать бы ему всё, этому кактусятнику! – не унималась Сакуниха.

– Да какой-то же забулдыга, небось, и постарался! – донеслось из толпы. – Мало того, что сами, чуть что, глаза заливают, и животинку безвредную споить решили!

– Не кричи, старая! Щас разберемся!

Дед Ковыль проворчал это негромко, через плечо, даже не обернулся к бабам. Но его послушались, толпа притихла на несколько минут, с уважением глядя на деревенского знатока.

Ковыль с деловитым видом обошел вокруг страдальца, особое внимание уделив беспокойно подрагивавшему хвосту. По хмурому лицу деда Фелька понял, что выпад против алкоголиков старику не понравился. Бабам дай только повод – будут еще неделю мужикам головы грызть да пьяным драконом глаза колоть.

Умело прощупав выпиравшее из-под ребер брюхо, дед Ковыль недовольно поморщился:

– Да-а-а, дела… Помочь бы ему надо, а то ведь окочуриться может. Пусть и зверь дикий, но всё одно – невинная тварь. Дракон-то он не плохой, никогда не наглел, брал по-божески. Да и не место ему здесь лежать – еще дурно станет, гадить начнет прямо на площади.

– Поможем, конечно, – охотно согласился староста. – Как не помочь? Всё-таки столько лет к нам прилетает.

– Только не тут!!! – неожиданно громко завопила старостиха. – Вначале оттащите его куда-то! Иначе сами деревню отмывать будете!

– К огородам его отволокём, – прогудел подоспевший дьяк. – Если что, на удобрение пойдет. Хоть он, хоть его отходы.

Мужики дружно загоготали в ответ: налет дракона превращался в бесплатное развлечение.

– А что с ним, дяденьки? – любопытный пастушок осторожно потрогал драконий хвост.

– Обдуло его, да и набрался прилично. Небось, с самого утра, натощак, кактусовые бутоны жрать начал. Мокрых, с росой да с колючками, нахватался, вот желудок и стал.

– А как мы его лечить будем?

– Ты – никак! – рыкнул староста. – Тебе стадо пора выгонять. Забыл, что ли, что коровы голодные стоят?

Фелька поспешно скрылся в толпе, подальше от сердитого головы. На душе у паренька было радостно: в кулаке он уносил драгоценную добычу – незаметно отковырнутую чешуйку дракона. Сегодня пастушок и так не в накладе остался, а на то, как лечат драконов, можно будет и в следующий раз посмотреть.

Когда отрезвленный всем миром дракон прокашлялся и про… избавился от кактусового яда, его долго гоняли по лугу, заставляя взлететь. Уставший и ослабевший налетчик так и норовил прилечь где-нибудь в кустах, но бабы строго-настрого приказали не оставлять в деревне похмельного буяна. Мало ли что!

Лишь только лениво взмахивающая крыльями тушка скрылась за лесом, к «ароматным» кучам, щедро разбросанным по лугу, начали подтягиваться крестьяне с мешками и тележками. Драконье удобрение всегда высоко ценилось, а кактусовым разжиться считалось огромной удачей. Вредители его специфический запах на дух не переносили, даже просто покропить им огород бывало достаточно, чтобы очистить грядки от нахлебников.

– А дракону-то нашему долго не жить, – сказал дед Ковыль, помогая старосте укладывать на телегу мешки.

– Ага, – поддакнул тот. – Видел, как летает? Низко-низко, на бреющем. И дышит тяжело, аж посвистывает.

– Ожирение. И алкоголизм в ранней стадии, – деловито подтвердил дед. – Он же не бывает нигде. Нажрется с утра пораньше и дрыхнет.

– Так он все продрыхнуть может! И набег, и чужого дракона, и разбойников…

Староста даже остановился, испуганный внезапной догадкой. «Ихний» дракон столько лет охранял деревню, что жители успели расслабиться, забыть, как это – прятаться от очередных «гостей» по лесам, а потом возвращаться на дымящееся пожарище.

– Надо срочно что-то делать…– почесал в затылке Ковыль.

Ночью дракону спалось плохо. Крестьяне чем его только не заливали, пытаясь запустить желудок, отказавшийся переваривать колючие бутоны. Судя по мерзкой отрыжке, и теплым рыжейным маслом, и прогорклым коровьим, и какой-то особо вонючей дегтярной смесью. После всех надругательств есть не хотелось, живот все еще болел, язык сох, из-за чего приходилось то и дело вставать, чтобы хлебнуть воды.