На грани - Френч Никки - Страница 50

• Предыдущая
• 50/66
• Следующая

Я отмахнулась от нее и взяла второй альбом. Место смерти Дженнифер Хинтлшем, ее дом. Я принялась листать страницы, как в предыдущем, и вдруг замерла. Снимки были совсем другими. Одна фотография ошеломила меня: выпученные глаза, проволока на шее, разодранная или разрезанная одежда, раскинутые ноги, что-то вроде железного прута, втиснутого внутрь, — рассматривать я не стала. Я отшвырнула альбом, он отлетел к раковине. Я добежала до нее как раз вовремя: меня уже начало выворачивать. Желудок в муках опустошался. Я не сразу заметила, что в раковине полно грязной посуды. Теперь она стала еще грязнее.

Я умылась холодной водой и впервые в жизни вымыла посуду с омерзением, а ведь в колледже мне пришлось жить в одной квартире с подругой и двумя парнями. Возня с посудой меня слегка успокоила. Я сумела вернуться к столу и захлопнуть альбом, не заглядывая в него.

Мое время истекало. Смотреть все подряд было некогда. Я перерыла папки, быстро просматривая их содержимое. Увидела план квартиры Зои и дома Дженнифер. Пробежала глазами показания свидетелей. Показания были длинными, путаными и почти бессмысленными. Парень Зои, Фред, что-то бормотал о том, как она боялась, а он пытался успокоить ее. Подруга Луиза была в шоке. Когда Зою задушили, Луиза ждала ее под окном в машине. Показания свидетелей по делу об убийстве Дженнифер заняли десять пухлых папок. Я только успела убедиться, что свидетелями были преимущественно те, кто работал в доме. Очевидно, у Хинтлшемов имелась многочисленная прислуга.

Чуть подробнее я просмотрела заключения патологоанатомов. С Зоей все было довольно просто: смерть наступила от удушения поясом ее халата. Небольшие ушибы — следы борьбы с душителем. Мазки из вагины и ануса указывали, что в сексуальный контакт убийца с ней не вступал.

Заключение о причинах смерти Дженнифер было гораздо длиннее. Я заметила только некоторые детали: удушение тонкой проволокой, оставившей глубокий рубец на шее, резаные и колотые раны, кровоподтеки, лужицы крови, засохшие мазки и струйки, разрыв промежности, следы урины. Она обмочилась.

Целая папка была посвящена анализу писем. К ней прилагались копии всех писем, присланных Зое и Дженнифер, и я прочла их с ужасом и чувством вины, словно чужую любовную переписку. И вправду, любовную: в письмах обещали и клялись. Я увидела изображение изувеченной Зои из детского альбома. Как ни странно, только этот примитивный рисунок заставил меня расплакаться. Он недвусмысленно указывал на то, что один человек твердо решил уничтожить другого. Я полистала многостраничный анализ документов. В нем кто-то пытался увязать письма со знакомыми Зои: с ее парнем Фредом, бывшим парнем, риэлтором, потенциальным покупателем квартиры. Но резаные раны на рисунке (в отчете они сравнивались с такими же ранами на теле Дженнифер Хинтлшем) указывали, что убийца — левша. А все подозреваемые были правшами.

В отчетах с места преступления упоминались пробы пыли, волокон, волос и многого другого. Технические подробности я пропускала, не понимая в них ни слова. Но сообразила, что анализ проб почти ничего не дал. Итоговый отчет занимал всего одну страницу и был подписан Линксом, Камероном и прочими. В нем напрямик говорилось, что никакой связи между двумя убийствами не установлено. На одежде Зои, на ковре, постели и других вещах были найдены волосы недавних обитателей квартиры — а именно ее парня Фреда и самой Зои. Анализ волос и тканей из дома Дженнифер Хинтлшем был более подробным. В доме появлялось столько людей, что пробы пришлось брать несколько раз. Но два убийства связывали только медальон Дженнифер, найденный в квартире Зои, и снимок Зои, обнаруженный в доме Дженнифер. Ничего утешительного.

Я пролистала и служебные записки, подготовленные на разных стадиях следствия, в том числе протокол допроса под грифом «Строго секретно». Из него я узнала, что Дженнифер Хинтлшем перестали охранять потому, что ее мужу Клайву предъявили обвинение в убийстве Зои Аратюнян. Я выругалась.

Я уже собиралась позвать Камерона, когда наткнулась на еще одну ничем не примечательную папку. Графики дежурств, собрания, отпуска. Мое внимание привлекла приписка к копии какого-то отчета. Отчет был подготовлен Линксом для доктора Майкла Гриффена, а подписан Стадлером, Грейс Шиллинг, Линн и еще десятком незнакомых фамилий. По-видимому, вначале составители отчета отвечали на жалобы доктора Гриффена, что оба места преступления, особенно в квартире Зои Аратюнян, серьезно пострадали по вине первых полицейских, прибывших по вызову:

«Мы предпримем все меры, чтобы в дальнейшем доступ к местам преступлений был надежно и незамедлительно закрыт. Мы отдаем себе отчет, что из-за трудностей охраны это дело может быть раскрыто только с помощью экспертов. Постараемся оказать вам всемерное содействие».

Я позвала Камерона, и он тут же влетел в комнату. Подглядывал в окно? Да какая разница!

— Смотри, — я протянула ему отчет. — «В дальнейшем»? Вы что, настолько не верите в себя?

Он отложил папку.

— Ты просила привезти тебе все материалы дела, — отозвался он. — Мы готовы к любому исходу.

— А с моей точки зрения это выглядит иначе, — возразила я. — Речь идет о будущем месте смерти. Моей смерти.

— Ты видела их?

— Это ужасно. Хорошо, что теперь я все знаю.

Камерон начал собирать папки, складывать их в коробки и распихивать по пакетам.

— Все мы разные, — произнесла я.

Он замер:

— Что?

— Я думала, мы принадлежим к одному типу. Да, по фотографиям трудно судить, но все-таки ясно, что мы совершенно разные. Зоя была моложе и гораздо симпатичнее меня. Работала по-настоящему. Дженнифер выглядела как принцесса. До меня она бы не снизошла.

— Может быть, — грустно согласился Камерон, и я ощутила укол ревности и зависти. Он видел ее, разговаривал с ней. Знал, как звучал ее голос. Помнил характерные жесты, которые не опишешь в протоколе. — Все вы маленькие, — добавил он.

— Что?

— Невысокие ростом и худенькие, — пояснил он. — И живете в Северном Лондоне.

— Все ясно, — подытожила я. — За шесть недель погибли две женщины, а ты знаешь только, что убийца избегал рослых культуристок и не мотался по всей стране.

Камерон закончил складывать папки.

— Мне пора, — сказал он. — Скоро подъедет Линн.

— Камерон...

— Что?

— Я ничего не скажу твоей жене, Линксу и остальным.

— Вот и хорошо.

— Но могла бы.

— Так я и думал.

Теперь мы немного стеснялись друг друга. Мне было неудобно разговаривать с человеком, который видел меня голой, он стал мне противен. А еще меня смущало желание броситься в спальню, разрыдаться и долго лежать в постели, думая о смерти.

— Надя...

— Да?

— Прости за все. Все было так... — Он умолк, потер щеку ладонью, резко обернулся, словно боясь, что Линн уже пришла. — У меня есть еще кое-что.

— Что? — По тону я поняла, что новости не из приятных.

Он вынул из внутреннего кармана два сложенных вместе листка бумаги. Развернул их и распластал на столе.

— Мы перехватили их за последние несколько дней.

— Как?

— Одно прислали по почте. Второе бросили прямо в почтовый ящик.

Я уставилась на письма.

— Это пришло первым. — Камерон указал на листок, лежащий слева.

«Дорогая Надя, я хочу затрахать тебя до смерти. Подумай об этом».

Я ахнула.

— А это — два дня назад.

«Дорогая Надя, не знаю, что болтают тебе полицейские. Им не остановить меня. И они это понимают. Через несколько дней, через неделю или две ты умрешь».

— Я же обещал быть честным с тобой, — сказал Камерон.

— Знаешь, а я так радовалась, что письма больше не приходят. Думала, что он выбрал другую жертву.

— Прости. — Он снова оглянулся. — Надо перетаскать папки в машину, и поскорее. Мне очень жаль.

— Я умру, да? — спросила я. — Скажи правду.

Он уже подхватил коробку.

— Нет, что ты, — отозвался он, шагая к двери. — С тобой все будет в порядке.

— Я на Кэмденский рынок, — сообщила я. — Ухожу прямо сейчас.

• Предыдущая
• 50/66
• Следующая