Корректировка 2 (СИ) - Ледов Вадим - Страница 8

С собой он привез упитанного барашка — на шашлык-машлык.

Барашек, не подозревая о своей участи, пасся на привязи перед террасой, пощипывая газон. Прибывший вместе с ними специалист сидел тут же на корточках и точил ножи.

Мне было сообщено, что, по обычаю, барашка надо зарезать у ног дорогого гостя. То есть — меня. Недолго поразмыслив, я отказался от такого заманчивого предложения, сказав, что не переношу вида крови и удалился с места будущей казни.

Когда вернулся, бывший барашек был уже освежёван, обмыт водой и утратил всякое сходство с собой живым — его выскобленная тушка, была вывешена проветриваться. Мастер-убивастер, вымыл ножи и руки, получил причитающуюся мзду, сел в свой «запорожец» и укатил.

В течение обеда и ужина и еще какого-то ночного ужина, бесконечной чередой прибывали гости с женами, каждый из которых непременно оказывался самым уважаемым и самым выдающимся в своей области — будь то академическая наука, торговля или партийные чины. Каждый явившийся объявлялся самым торжественным и высокопарным тоном, а тосты становились все цветистее и забористей.

Одно было приятно и спасало — забираться в бассейн и плескаться там всякий раз, как почувствуешь, что голова становится чугунной.

Несмотря на то, что Аббас Мамедович клятвенно обещал хранить мое инкогнито, гости почему-то были осведомлены о моих способностях и тянулись нескончаемым потоком, норовя рассказать о своих проблемах. Особенно усердствовали женщины: азербайджанки, армянки, еврейки… очевидно этому поспособствовала Галина-ханум, которая никакой клятвы о нераспространении не давала. Я замучился отбиваться. Тратить драгоценные юниты на разных-безобразных дщерей Азербайджана, совершенно не улыбалось. Оправдывался: типа, устал, выгорел, поизносился, истончил ауру… в следующем сезоне обязательно. Они слегка обижались и отставали.

Я очередной раз окупнулся в бассейне и с удивлением отметил, что несмотря на выпитое, голова вполне соображает.

Итак, что дальше? Мне требовалось продвижение вперед, вернее вверх. Вернее, я сам толком не знал, чего хочу. Чего от меня хотят.

Добраться до самого Алиева? Но матерый чекист, попавший на пост Первого секретаря, прямиком из кабинета Председателя республиканского КГБ и вступивший в сражение с партийно-хозяйственной мафией, наверняка подозревает всех и вся. Серьезная проверка и мне конец. К тому же из его близких родственников никто и не болеет, а жена Зарифа ханум и вовсе врач. А нелегально добраться до его особо охраняемой персоны со своими наноботами, я не смогу. Вернее, попробовать-то можно, по цепочке, через обслугу, через доверенных людей. Но большой риск спалиться, да и надо ли мне это? Выхода на Брежнева у него нет, только год, как избран членом ЦК КПСС. До кандидата в члены Политбюро еще четыре года. Пока из Политбюро прямой выход у него только на Андропова. Правда есть еще Цвигун, его бывший шеф и друг Брежнева, но птички напели, что они не шибко-то друг друга жалуют.

Нет, Алиев мне не нужен. Нафиг пока чекистов. А кто тогда? Если не по партийной, то значит, по хозяйственной части.

Помнится, Джуна, выбилась в люди через Байбакова, председателя Госплана…

Кстати, а не познакомиться ли мне с Евгенией? Выяснить, действительно ли она такая уникальная целительница или просто аферистка. Кажется, сейчас она работает официанткой в каком-то Тбилисском кафе.

Интересная мысль. Просто плыть по течению, и оно куда-нибудь, да вынесет… в нужные места, на нужных людей. С Лейлой же познакомился без всяких усилий, с моей стороны.

Так думал я, сидя во дворике и глядя на низкие южные звезды. Есть больше не хотелось, пить — тем более.

От раздумий меня отвлекла Галина Петровна, присела на лавочку рядом.

— О чем задумался, Гришенька? — во время лечения, я не преминул щедро плеснуть ей эмпатии к своей особе и теперь она испытывала ко мне материнские чувства, благо, я к тому же был ровесником Лейлы.

— Да так как-то, о жизни… думаю, чем дальше заняться.

— А чего думать? — удивилась она. — Оставайся тут у нас. Через два дня Лолочка вернется…

Я ей передал слова папаши. Она засмеялась.

— Аббас Мамедович, только на словах строгий. Жениться, придумал тоже. Лолочка у нас девушка современная, не как эти правоверные мусульманки, которые только что паранджу сняли.

— Алиев лютует, — жаловалась мне Галина Петровна, как родному. — Личные машины начальству запретил, и дома за городом… за всем следят, глаза б у них повылезли. Если ты руководящий работник, шубу уже жене не подари — везде им взятки мерещатся. То ли дело Вели Юсуфович Ахундов был! Благостный дядечка — сам жил и людям жить давал. Отправили на научную работу. Хорошо у нас дачка скромная, да и ту Аббас Мамедович десять лет назад построил. И слава богу, что на Бильгях, а не на Мардакянах, где все партийные чины собрались в кучу у Алиева на глазах. А машины у нас сроду не было. Представляешь, запретили детям чиновников в Вузы на ту же специальность поступать. Хорошо Лолочка в шестьдесят восьмом поступила в «Железнодорожный», до Алиева ещё. Думаешь, почему она проводником практику проходит? Сейчас попробуй, прояви заботу о чаде, сразу кумовство пришьют… а уж кто на юридический поступает — там такая борьба с протекционизмом развернулась — только шерсть летит. Вроде как, абсолютное большинство зачисленных на этот факультет студентов — были дети работников милиции, прокуратуры, судов, юридических кафедр, партийных, советских органов. Ну а что в этом плохого? Шахтерская династия — хорошо, а прокурорская плохо? Полетели головы. Из Партии исключают. Всех первых секретарей райкомов в Баку поснимал. И везде своих нахичеванских расставляет, упырь. Ему бы дай волю — тридцать седьмой год бы вернул…

Привокзальная площадь встретила меня привычной суетой. Пройдя вдоль стоянки такси, обратился к рандомной машине с шашечками и осведомился о стоимости поездки в Ленкорань.

— Что ты, друг, таксист туда не поедет… пограничная зона — разрешений давай! От родственник приглашений надо.

— Что же делать? А поездом?

— Не… — покачал черной кудлатой головой таксист, — билет не продадут без разрешений. В поезде пограничники документ проверяй. Иди вон к частникам. Деньги даш, хоть чертовой бабушке довезут.

Делать было нечего, и я пошел к группе, призывно глядящих на меня, частных извозчиков.

Ехать в Ленкорань вызвался уроженец этого славного места, усатый и носатый владелец старого ржавого «москвича».

— Довезу, никакой погранец не увидит, отвечаю!

— А он доедет? — усомнился я, кивая на древний артефакт на колесиках.

— Слушай, ара, он до Москвы доедет и обратно приедет! — отмел мои сомнения усач.

— Заплатишь сколько душе твоей будет угодно, — дружелюбно скалясь ответил он на мой вопрос о цене поездки.

— Сколько? — настойчиво повторил я: человек, не договорившийся о твердой цене, гарантировал себе малоприятное препирательство в конце поездки. Сколько бы он ни заплатил, этого все равно оказывалось мало.

— Вай… — удрученно и укоризненно сказал водитель, словно обрекал себя, ради меня на вечные муки. — двести пятьдесят рублей, дорогой, да. Только для тебя, да! Туда пять часов ехать, обратно никого не найду, да, пустым назад ехать.

— Сто пятьдесят? — возразил я, хоть мне было пофиг, просто знаю — согласишься сразу, уважать не будут.

Сошлись, на двухстах.

В камере хранения, я про запас взял тысчонку, так что не разорюсь.

Несмотря на уговоры мамы Гали. Оставаться на даче Мамедовых я не стал. С одной стороны — скучно. С другой, отношение ко мне Галины Петровны грозило перерасти из материнского в… не хочу продолжать.

В общем надо было сменить обстановку. Я позвонил в Ленкорань Стасу. К моему удивлению, он очень обрадовался и пригласил к себе. Сказал, что папа у него главный инженер рыбоводческого совхоза и мы славно половим рыбку.