Вернуть Боярство 14 (СИ) - Мамаев Максим - Страница 39

Горюновы отправились в разные края — каждый на тот участок пылающего по окраинам страны пожара, куда душа желала. Война, о которой так мечтал Валерий, война, дававшая ему шанс на быстрое возвышение, наконец приняла его в свои объятия… И быстро донесла до чародея несколько простых, неприятных и горьких, как и всякое хорошее лекарство, истин.

Он знал, что в мире хватает магов талантливее него. Хватает и просто более сильных чародеев, которых он потенциально мог превзойти, но уступал им конкретно в данный момент. Всё это ему было известно — но тем не менее, одно дело просто держать в уме подобную информацию, а другое — увидеть ей зримое подтверждение. Многосоттысячная армия кишела магами — более талантливыми, более сильными, более богатыми и ещё многими «более». Гордившийся своим талантом чародей внезапно осознал, что он далеко не особенный…

А ещё он знал, что большие войны пожирают попавших в их жернова людей, не разбирая их статуса, знатности, таланта и даже личного могущества — всё это он читал и слышал не раз. Но вот когда в первом же крупном сражении с армиями нежити у него на глазах убили троих Младших Магистров, в числе которых был командир его полка, а затем какой-то рыцарь смерти в поединке срубил прибывшего помочь их дивизии Старшего Магистра — вот тогда-то он по-настоящему осознал, во что ввязался. Но отступать было уже поздно…

За прошедшие с выступления из Магадана месяцы молодой мужчина успел, как ему казалось, повидать всё и привыкнуть ко всему. Нежить, демоны, проклятые духи — какой только чертовщины ему не довелось повидать!

И это не говоря уж о том, насколько расширились его горизонты понимания магии. Причем не только за счет личного боевого опыта, хотя и его Валерий накопил изрядно… Но так же ему многое дали виденные им битвы старших чародеев. Старшие Магистры, при поддержке Младших, сходящиеся в схватке с аналогичными противниками из числа порождений Тьмы и Смерти — одно лишь это чего стоило! Прежде Горюнов Старших Магистров доводилось наблюдать лишь на самых знаковых и значимых мероприятиях, и там эти люди были сливками общества, недостижимыми такому, как он. Да что там — даже в их Роду было лишь четверо Младших Магистров, трое из которых были гражданскими магами. Большинство виденных им в этих краях одаренных пятого ранга без труда согнули бы в бараний рог даже сильнейшего боевого мага их Рода — Старейшину Кирилла, пожилого волшебника, отвечавшего за безопасность Рода…

Здесь же нередко отряды из десятка магов пятого ранга во главе с одним-двумя Старшими Магистрами сходились с не уступающими, а иногда и превосходящими их силой врагами в смертельных битвах. И редко какая схватка обходилась без погибших… Гибли даже чародеи шестого ранга. Да что уж там! Даже Архимаги, ожившие боги войны, самоходные ходячие крепости, совмещенные с несколькими батареями самых дорогих артиллерийских орудий, воплощения могущества и несокрушимости, от силы которых трепетало само его естество — даже эти сверхлюди иногда гибли! Однажды он даже сам стал свидетелем подобного… И выжили они тогда чудом.

И теперь чародею уже не казался таким уж значимым достижением тот факт, что он стоял на пороге пятого ранга, пройдя за пять месяцев путь, на который ему по всем расчетам в былое время потребовались бы года четыре с половиной напряженных усилий и дорогих ресурсов… И это если повезет — а так вполне возможно, что и до сорока топтался бы. Магов Заклятий за работой ему застать не довелось, но увиденная у Архимагов сила впечатляла и заставляла с усмешкой относиться к собственным возможностям.

Он думал, что повидал всё и что ему больше нечему удивляться. Даже знаменитый, известный под немалым количеством неоднозначных прозвищ вроде Мясника, Кровопускателя, Палача и так далее Аристарх Николаев-Шуйский, двадцатилетний Архимаг, гений, на фоне которого любой другой известный Горюнову талант к магии выглядел как глупая шутка, его лишь впечатлял, но уже не удивлял. До тех пор, пока ему не довелось увидеть своими глазами, как вооруженный копьем и укутанный молниями молодой, куда младше него самого чародей рвет на куски врагов шестого ранга, прорываясь к их владыкам, сравнимых с Архимагами, и убивает даже их. Неостановимый, неудержимый, перемещающийся по полю боя в ярких разрядах своих излюбленных молний, он сумел вновь расширить уже устоявшиеся горизонты молодого мужчины, показав, как могут различаться чародеи из числа высших.

Аристарх Николаевич в целом был фигурой неоднозначной. Выходцы из Великих Родов и большая часть тех, кто входил в Рода первой категории, преимущественно недолюбливали этого человека. Дебошир, лихой вояка, не считающийся с чинами, статусами и положением, не уважающий авторитетов и пренебрегающих почти всеми неписаными правилами аристократии — вот как о нем отзывались.

Но в глазах мелкой и средней аристократии, особенно «молодежи», младше сорока лет, он смотрелся совсем иначе. Не прогибающийся перед снобами, полагающимися на связи, происхождение и даже силу, не побоявшийся и сумевший неоднократно поставить на место представителей Великих Родов, отличившийся во всех битвах, в которых участвовал, не бросающий своих в беде, не жертвующий подчиненными ради своего выживания — он был окружен ореолом славы сильного, умелого и удачливого воина. Как-то так вышло, что он стал в глазах младшей аристократии чем-то вроде народного любимца и даже немножко героя…

Валерий Горюнов искренне гордился, что сегодня он сражается под началом этого человека. Все последние месяцы он входил в отряд, что действовал на территориях серой зоны меж двумя армиями, как раз на том участке, через который проходило войско Николаева-Шуйского. И после того, как они прорвали оборону врага и закрепились на плацдарме, он в числе многих других чародеев был отдан в усиление одному из Старших Магистров. Их отряд из десятка Мастеров, троих Младших Магистров и одного Старшего стал одним из тех, что служили оперативно-тактическим резервом, бросаемым в качестве подкрепления на самые горячие участки сражения.

Так получилось, что когда Аристарх Николаевич прибыл с пленником и своим ручным рыцарем смерти, его команда расположилась на отдых в непосредственной близости от их командира. Восстановивший силы Валерий с интересом наблюдал за манипуляциями и колебаниями маны, исходившими от их командира и его пленника. Высшая Магия, тонкая, сложная и недоступная его пониманию — Валерию ещё никогда не доводилось вблизи наблюдать за подобным, и потому он старался не упустить ни единой детали.

Подобный опыт, как он теперь знал, тоже был по своему полезен. Нет, о том, что бы разобраться в хитросплетениях тончайших и многочисленных заклятий, сплетаемых молодым Архимагом и пытающимся сопротивляться рыцарем смерти, и речи быть не могло. Чудовищные по объему и плотности энергии, сошедшиеся в незримом противостоянии, приводили его в трепет и способны были играючи уничтожить даже десяток Мастеров, имей те глупость сунуться меж ними… Но вместе с тем подобное было куда интереснее и захватывающе, чем любое иное зрелище — Горюнов, как и окружающие его коллеги, просто эстетически наслаждался зрелищем. Так же, как завзятый любитель искусства, полностью осознающий, что никогда не сумеет показать на сцене и толики таланта любимых артистов, наслаждается хорошо поставленной пьесой или спектаклем.

Ну а ещё подобное зрелище могло принести пользу позже — в спокойной обстановке, погрузившись в медитацию и в деталях восстанавливая всё увиденное и прочувствованное, можно было получить некое вдохновение и прозрение. С помощью которого можно либо личное заклинание создать, либо упростить развитие, либо извлечь какую-либо иную пользу…

Мирное любование оборвалось резко, в один миг. Молодой мужчина внезапно ощутил, как сам мир вокруг словно бы слегка посерел, теряя часть красок. А затем от скованного, уже почти проигравшего борьбу рыцаря смерти хлынула волна чудовищной мощи. На порядки превышающей всё, что видел или о чем слышал молодой Мастер…

Это не было магической атакой в прямом смысле этого слова. Более того, эта странная, необъяснимая мощь не опиралась на ауру, на ману — давление энергии от более развитых чародеев мужчина уже не раз испытывал на себе, и происходящее сейчас явно являлось чем-то иным. Сила, накрывшая всё вокруг, имела явно другую природу…