Но Змей родится снова? [Убить Змея] - Вайнин Валерий - Страница 33

Даша не улыбнулась.

– На следующей неделе я с тобой расплачусь и… Благодарю вас, лорд Грин. Телохранитель мне больше не понадобится.

– Ну и слава Богу. Только об увольнении надо уведомлять заранее.

– Ты прав. Я выплачу тебе двухнедельное пособие.

– Тогда другое дело! – обрадовался Глеб. – Хочешь, напоследок покажу тебе фокус?

Изумрудные глаза Даши гневно сверкнули.

– Валяй, – сказала она. – Напоследок.

Глеб помахал рукой возле ее волос.

– Угадай, что у меня в кулаке?

– У тебя там, – отчеканила Даша, – листок из тетради. В клеточку. А на нем чернилами нарисован Альберт Эйнштейн. Угадала? Или у меня извращенная фантазия?

Глеб на мгновение замер и – рассмеялся.

– Ну вы даете, Дарья Николаевна! Таким сложным фокусам боцман меня не обучал! – Разжав кулак, он швырнул в корзину скомканную бумажку. – Всего хорошего. Через неделю зайду за пособием.

Он вышел из комнаты и хлопнул входной дверью.

Даша застыла, безвольно опустив руки. Услыхав, как со скрипом открылись и захлопнулись дверцы лифта, она в досаде пробормотала:

– Дурак! Дурак! Дурак!

Потом, чуть подумав, извлекла из корзины брошенную Глебом бумажку и расправила ее на столе… Это был листок из тетради. В клеточку. На нем чернилами был нарисован портрет Эйнштейна. И Эйнштейн улыбался во весь рот. А под рисунком было написано: “Сама дура! Дура! Дура!”

Даша опустилась на стул и, всхлипнув, сказала:

– То-то же.

По пятницам Глеб давал шесть уроков французского, по одной паре в каждом из трех девятых классов. Все шло в привычном вроде бы русле за исключением двух моментов. 9‑й “Б” не искрился обычной жизнерадостностью, а буквально источал мрачный сарказм. Неформальные лидеры Лёня Рюмин и Гуля Шарипова любой вопрос по теме урока ухитрялись перевести на обсуждение гнусной роли Лубянки в болезнях российской демократии. Большинство класса, похоже, не шибко их понимало, однако поддерживало из солидарности. В настроение ребят Глеб демонстративно не вникал. Он лишь заставлял их высказываться по-французски, следя за грамматикой и произношением. И второе. Медведев из 9-го “А” явился с фонарем под глазом и на занятиях проявлял бестолковую активность, старательно изображая интерес к предмету. Из педагогических соображений Глеб поставил ему “четверку”, что привело беднягу в полное замешательство.

После уроков Глеб зашел в учительскую и попросил у завуча номера домашних телефонов всех девятиклассников.

– Вам зачем? – поинтересовалась Зинаида Павловна, протягивая ему отпечатанные на машинке данные.

– Кое-кто из ребят, – ответил Глеб, – проявляет способности к языку. Хочу поговорить с их родителями: не согласятся ли они на дополнительные занятия.

– Платные? – насторожилась завуч.

– Само собой. – Глеб старательно переписал в блокнот несколько номеров, хотя нужен ему был лишь телефон Лёни Рюмина. – Кто ж нынче работает бесплатно?

Завуч вздохнула, поправляя извечную косу на затылке.

– Трудно с вами спорить, Глеб Михайлович. Времена изменились.

Тут в учительскую впорхнула географичка.

– Здрасьте, кого не видела! – прощебетала она, и пышный ее задок вильнул перед Глебом.

Кроме нее и Зинаиды, в комнате никого больше не было. Глебу, можно сказать, повезло.

– Привет, Галь! – Он как бы продолжал переписывать номера телефонов. – Вчера, между прочим, был на банкете, который устроил этот… забыл, как называется фонд, где наш Иван Гаврилович – большая шишка.

Глаза географички загорелись.

– Как ты туда попал?

– Случайно. Сперва директор сделал мне выволочку за драку возле школы, а потом смягчился и вручил приглашение на презентацию их издательства.

Географичка колыхнула бюстом над его ухом.

– Ну и как? Приличный был банкет?

Завуч меж тем копалась в сумочке, делая вид, будто разговор этот ей неинтересен.

– Полное дерьмо, – скривился Глеб. – Публика там… сплошные олигофрены. Думаю, это издательство скоро сдохнет. Вместе с фондом нашего дорогого шефа.

Завуч резко поднялась. Ее увядшие щеки покрылись пятнами.

– Глеб Михайлович, этого я от вас не ожидала. По-моему, Иван Гаврилович заслуживает немного уважения…

– Зинаида Павловна, – округлил глаза Глеб, – разве я не имею права на собственное мнение?

– Разве о том речь?! – От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. – Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! – Схватив сумку, она устремилась из учительской. – От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…

Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:

– Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать.

Вскочив со стула, Глеб сунул листок с телефонами в карман джинсов.

– Прокольчик получился, – пробормотал он, шагая к двери.

– Вечером придешь? – бросила вслед ему географичка, но ответа не услышала: Глеб уже мчался по коридору.

Завуча он догнал на лестничной площадке.

– Зинаида Павловна, я был неправ.

– При чем здесь прав – неправ, Глеб Михайлович?

Глеб прижал ладонь к груди.

– Но я лишь дурачился. Просто меня слегка занесло.

Выражение лица Зинаиды Павловны смягчилось.

– Вас часто заносит, Глеб Михайлович. Вам надо лучше себя контролировать.

– Буду, – с готовностью пообещал Глеб. – Надеюсь, вы не станете передавать директору о моем… как бы это выразить…

– Глеб Михайлович! – Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей. – Вот уже в который раз я слышу инсинуации насчет того, что я будто бы… Пожалуйста, усвойте раз и навсегда: я не ябеда!

Неожиданно для себя Глеб чмокнул ее в щеку и помчался вниз по лестнице.

Когда он, выйдя из школы, приближался к своему “жигуленку”, то заметил рядышком знакомый “вольво”, из которого сейчас же вылез златозубый Вася. На сей раз он был один и без оружия.

– Ну чё, как дела? – сверкнул он улыбкой. Глеб ответил вопросом на вопрос:

– Синяк братану ты поставил?

– Ну.

– Зачем?

Физиономия Василия выразила искреннее изумление подобным вопросом.

– Кто ж его, лоха, учить будет?

Не вступая в дебаты о педагогике, Глеб сразу высказал догадку:

– Тебя Дока прислал?

– Ну.

– Информация о Граче?

– Бои у него в воскресенье.

– Мне-то что? – пожал плечами Глеб.

– Он против Лося играет, – с многозначительной усмешкой сообщил златозубый, наблюдая за произведенным эффектом.

Глеб почесал переносицу.

– То есть… если я правильно тебя понял, Грач выставляет бойца против бойца Виталия Лосева, так?

– Без понтов.

– И кто ж бойцы?

– У Грача – хер его знает. Темнит, падло. А у Лося – охранник его рыжий: бьется как зверь. Ставки будут… – Василий поцокал языком. – Может, поучаствуешь?

Помедлив с ответом, Глеб уточнил:

– В качестве бойца вашего?

– Ну. Ты всех там уделаешь.

Открыв дверцу “жигуленка”, Глеб вздохнул.

– Во сколько и где?

Глаза Василия загорелись.

– ЦСКА, зал единоборств, знаешь? – И в ответ на удивленный взгляд Глеба поспешил заверить: – Да там ментов понагонят – блоха не пёрнет! Всё перекроют на хер!

– А как же я туда попаду? – спросил Глеб, садясь в машину.

– Ну, блин… какие проблемы?! Я встречу у въезда. В шесть вечера.

– Ладно, встречай, – кивнул Глеб, захлопнул дверцу и уехал.

Лицо златозубого, как говорится, озарилось улыбкой. Он вразвалочку подошел к “вольво”, взял с сиденья “сотовый” телефон и набрал номер.

– Васька, ты? – послышался нетерпеливый голос Папани.

– Ну.

– Он клюнул?

– Ну.

– Не соскочит?

– Без понтов. Кой-кого мы ущучим! – пообещал Василий, и его золотые зубы блеснули сквозь поваливший снег.

Глеб позвонил в дверь. Даша открыла и, подбоченясь, встала на пороге. Она была в джинсах, в белой маечке, и пепельные ее волосы были убраны в пышный “конский хвост”. Щуря зеленые свои глазищи, она смотрела на Глеба вызывающе. Боже, до чего она была хороша!