Опасный беглец - Выгодская Эмма Иосифовна - Страница 42

• Предыдущая
• 42/70
• Следующая

Она бежала сломя голову, позабыв обо всем, не зная, где находится. С полмили пробежала так, напрямик через лес, и неожиданно вышла к реке.

Берег был открыт и пуст. Высокий тамаринд разбросал ветви над песчаным срезом берега.

То самое место, о котором говорил ей Чандра-Синг!..

Лела упала на песок и долго лежала, отдыхая.

Вода безыменной реки струилась под откосом. Девочке мучительно захотелось окунуться в воду, освежить разгоряченное тело. Она зарыла палочку с письмом Чандра-Синга в песок, под корнями тамаринда. Сбежала вниз, скинула платье и бросилась в воду. Вокруг было тихо, пусто, ни один звук не доносился до нее. Омыв лицо и тело, Лела вышла из воды и оделась. Она хотела подняться обратно по песчаному склону, к тому месту, где зарыла свою палочку.

На этом месте стоял человек в одежде саиба.

Человек смотрел на воду, мимо нее. Не отводя взгляда от реки, он сделал знак кому-то позади себя.

– Узнать, что за девушка! – сказал саиб.

Тотчас двое людей в одинаковых куртках со светлыми пуговицами, подбежав с двух сторон, взяли Лелу под руки.

Додвалла, погонщик верблюдов, сгонял своих верблюдов вниз по песчаному склону. Первый верблюд был крив на один глаз, он всё время сворачивал влево.

– О-о, шайтан, сын шайтана! – кричал погонщик.

Саиб неторопливо рассматривал Лелу.

Он стоял, запыленный, высокий, узкоплечий, прислонившись к стволу дерева, и смотрел на нее с холодным вниманием. В руке у него был длинный пучок травы с колючими головками. Пушистыми колючками он, как метелкой, хлестнул себя по сапогу, сбивая пыль.

Он заговорил с нею на ее родном языке. И Лела, никогда прежде не видев этого человека, поняла: «Тощий саиб!»

– Куда ты идешь? – спросил саиб.

– В Джайхар, – сказала Лела. Она назвала первую деревню, какую могла припомнить.

Саиб разглядывал ее: тонкий девический стан, прикрытый традиционным белым сари, розово-смуглые щеки, смелый взгляд блестящих серых глаз… А чернота бровей, ресниц!.. Красивая девушка.

– Не торопись! – сказал саиб. – У тебя есть родные в Джайхаре?

– Да, братья, сестры.

Саиб улыбнулся.

– Их уже нет.

– Где же они?

– Растоптаны.

– Растоптаны? – Лела вскрикнула.

Додвалла, погонщик верблюдов, как-то странно поглядел на нее.

Саиб улыбался, обметая колено колючей метелкой травы. Он испытывал ее.

Правду ли говорит девушка? Идет ли она действительно в ту деревню, которую назвала?

– Твой Джайхар втоптан в землю. Всех крестьян загнали в дома и пустили на деревню слонов. Это зато, что джайхарцы бунтовали. Если у тебя там были братья и сестры, – молись за них твоему богу Яме. Их уже нет в живых.

– Ай-ай!.. Слоны!.. – Лела закрыла глаза. – Слоны растоптали деревню!.. – Она точно снова видела изломанный бамбук деревенских хижин, кости юношей и девушек, втоптанные в землю…

Лела прижала ладони к глазам. «Горе мне, горе!..» – плакала Лела.

Саиб улыбнулся. Нет, девушка не лжет. Это были непритворные слезы. Так плакать можно только о родных братьях и сестрах. Но что же значит эта одежда северянки?

– Довести до привала! – коротко приказал саиб.

Двое в чалмах и куртках с серебряными пуговицами толкнули Лелу в спину.

Верблюжья тропа сворачивала в лес. Голые выжженные места открылись в лесу, по краям лесной прогалины зачернели обгорелые стволы.

«Те самые места, о которых говорил Чандра-Синг!» – узнала Лела.

Скоро заросли поредели, открылась большая поляна, и старый храм на ней, оплетенный хмелем почти до самой крыши.

Нарядная палатка стояла на поляне. Додвалла и слуги легли на траве у откидной полы палатки. Всё те же двое людей в одинаковых куртках уселись в стороне, на поваленный ствол дерева, сторожить Лелу.

Когда зашло солнце, слуги прикрутили ее за руки к дереву и ушли.

Несколько дней Лела провела на полянке, у поваленного дерева. Слуги стерегли ее с рассвета до захода солнца, а ночью она всё равно не могла бы бежать: в этих местах бродили тигры и к рассвету выходили к реке на водопой.

Ночью Лела заползала под навес из лиан и выбирала себе на земле местечко посуше. До утра слуги, наломав сухого бамбука, поддерживали огонь на поляне.

Скоро к тощему саибу прискакали откуда-то четверо человек на конях. Все были в белых пробковых шлемах, светлобородые, с длинными хлыстами и пистолетами у пояса. Они громко совещались о чем-то посреди поляны и спорили, но тощий саиб сказал им что-то, после чего все замолчали. Спешившись, все четверо вошли к нему в палатку.

Слуги, не смея дохнуть, ждали лежа на земле у входа. Что-то случилось. Тощий саиб был чем-то недоволен.

Так прошло несколько томительных жарких дневных часов.

Слуги задремали. Забылась и Лела, положив голову на руки. Солнце медленно клонилось к закату. Маленькие зеленые обезьяны резвились в густой листве дерева над ее головой. Вдруг обезьянки испуганно закричали и поскакали прочь.

Шум послышался за деревьями. Звон, топот, треск сбиваемых сучьев, – точно большая толпа ломилась лесом на поляну.

Лела вскочила. Кричали верблюды, точно их кто-то хлестал колкими бичами, метались слуги, весь маленький лагерь пришел в движение. Что такое? Лела ничего не могла понять.

– Беги! – заорал ей в самое ухо погонщик.

Она кинулась в чащу, но здесь еще явственнее был слышен этот шум, слитный, грозный, точно большое войско шло лесом, где-то очень близко.

Лела повернула обратно, добежала до храма и остановилась.

Огромная каменная фигура с лицом женщины и телом животного лежала на крыше храма. Тяжелые каменные веки богини были низко опущены над слепыми выпуклыми глазами; в одной руке она держала каменную змею, в другой – мертвую голову и пучок веревок. Это была Кали – супруга грозного Шивы, Кали-Разрушительница, она же Дурги тысячерукая, богиня с лицом женщины и с туловищем священной коровы.

Шум приближался. Большая толпа шла к поляне. Факелы тусклыми огненными точками начали зажигаться в чаще леса.

Куда укрыться?.. Между телом богини и камнем, на который опирались ее согнутые руки, была большая щель. Лела взобралась на крышу храма и проползла сквозь щель в полое тело богини.

• Предыдущая
• 42/70
• Следующая