Баламут (СИ) - "Alexander Blinddog" - Страница 39

— Ну, кажется, вот и всё. — сказал Баламут. — Было быстро так, что даже неловко, за такой позор. Скажи мне, княжич, как на духу — мечтал ли ты когда-нибудь стать закуской для богини смерти и зимы, а? Не каждому такая честь выпадает. Стать обедом волка там, или медведя, это дело обычное. Таким никого не удивить и похвастаться нечем. То ли дело мы с тобой, дружище княжич. Сама богиня, говорят, не побрезгует нами отведать. Гордись, пока можешь.

Алексея било мелкой дрожью.

— Холодно? — спросил Баламут. — Или от гнева аж трясёт?

— Второе, — буркнул княжич. — Были бы у меня руки свободны, передушил бы их всех сейчас.

— Что сказать, — наёмник скривился. — Мы попытались, мы обделались. Такая вот судьба, ничего не попишешь. Жаль, конечно, княжну, но что поделать? Всё было зря. Честно сказать, потраченного времени жаль. Приятно было познакомиться, княжич, всего хорошего, счастливо оставаться. А на этом всё, до новых встреч.

— Ты чего! — Алексей боднул его лбом в плечо. — Нельзя нам сдаваться. Тут уже не про одну княжну речь. Про всех нас. Про всю Русь! Подумай! Вечная зима опустится на земли! Тысячи людей невинных умрут, если мы не спасём их.

Баламут отдёрнулся.

— Чего ты хочешь? — спросил он. — Выше головы не прыгнешь. Мы сделали всё, что могли. Могли немногое, получилось откровенно плохо. Всё, конец сказки.

— Помереть мы всегда успеем, Баламут, — сказал княжич. — Только вот нам выбирать, прямо здесь и сейчас, какую смерть мы примем. Как герои, или как два трусливых паса, что сбежали поджав хвост, и бросили весь народ русский на погибель верную.

— Ишь ты, как заговорил-то, — Баламут уважительно посмотрел на него и покачал головой. — Смотрю, общение со мной идёт тебе на пользу. Уже и звуки в слова складывать научился довольно складно, с каждым днём всё увереннее.

— Прекращай балаболить, — шепнул княжич. — Есть нож? Нужно верёвки разрезать, да побыстрее!

— Нет, — взгляд наёмника метался во все стороны, словно ища хоть какое-то средство к спасению. — А у тебя?

— Тоже нет, отняли все, — сказал княжич. — Что будем делать?

— Не знаю, но придумывать надо быстро.

Он огляделся.

— Эй! — крикнул Баламут двух прислужникам, которые охраняли пленников. — Вы же в курсе, что никакой Мары в помине нет? Не верите мне, сходите в Царьград, потолкуйте с местными богословами, они вам это всё на раз-два растолкуют, как вы не правы. А вы пока ходить будете, мы с моим приятелем тут посидим, подождём, княжну постережём. Ещё и все при оружии. Не одобряю. Словом надо разить, а не мечами. Давайте, ребятки, опустите оружие, поговорим нормально, а не будем друг в друга заточенными железками тыкать, ни к чему это. Сядем в кружок, побеседуем, кто прав, кто виноват, да что делать. Может, вы нас с этим пареньком переубедите, мы тоже балахоны наденем, будем Мару призывать изо всех сил, а то налетели сразу, как петухи.

Те не проронили ни слова. Баламут сплюнул.

— Ребятки, — сказал он. — Как насчёт договориться? Смотрю вы великие любители зимы и снега? Съездите в декабре в Новгород, там столько этой вашей зимы и снега — расплачетесь от счастья, я вам обещаю. Зачем сразу какую-то богиню тревожить? Может, ей это не понравится, вы не думали? Придёт, вся заспанная, по сусалам вам надаёт, за то, что разбудили? Обидно будет и неловко, перед такой большой госпожой.

— Закрой свой грязный рот! — рявкнул один из стражников

Ритуал разрастался, воздух содрогался, всё чаще разрываясь молниями и всполохами, крик главного шамана становился всё громче.

— Хочу говорить и буду, а не хочешь слушать — так не слушай, — сказал Баламут. — У нас свободное княжество, каждый волен сам решать.

Охранник наотмашь ударил его по лицу. Баламут сплюнул кровью.

— И это по-твоему удар? Кто тебя так бить научил? Твой муженёк?

Снова удар, но Баламут только рассмеялся.

— Позорище. Что же это за богиня такая, у который прислужники бьют, как девчонки малолетние? Должно быть и сама ни на что не годится. Верно я говорю, княжич?

— Заткнись, богохульник! — один из стражников снова ударил наёмника по лицу. — Не смей так говорить о нашей богине!

— Да? А то что?

Язычник занёс копьё, готовясь ударить.

Баламут даже не дрогнул, глядя тому прямо в глаза.

— Ты чего, разумом скорбный? Забыл, что тебе старший сказал? Живыми нас надо оставить. Будешь бить, ну как, помру я от разрыва сердца? Сам будешь с Марой объясняться, почему вместо свежего мяска ей придётся мертвечинку кушать?

Лицо прислужника исказило злобой. Но копьё опустил.

— Тогда прекрати богохульствовать! — сказал он, почти с мольбой в голосе.

— Хочу и буду, — упрямо повторил Баламут. — А не нравится, коли, так и отойди и не слушай, тебя никто не держит. А раз стоишь и слушаешь, так, стало быть, поддерживаешь моё мнение, и ничего против не имеешь.

Охранник в нерешительности оглянулся на главного шамана, что продолжал творить свой тёмный ритуал. Затем снова оглядел пленников, подёргал путы на их руках, махнул своему товарищу и они отошли в сторону.

— Пф, слабаки! — бросил им в спину Баламут. — Только и умеете, что копьями тыкаться, да магией своей честных людей обезоруживать? Как только поговорить надо с умным человеком, вроде меня, так сразу в кусты бежать?

— Баламут, — сказал княжич. — Что, это всё? Проиграли мы?

— Всегда побеждать невозможно, — спокойно ответил Баламут. — Три зверины на пути своём укокошили, тут немножечко не повезло, бывает. Держалась Русь-матушка на наших только плечах, последней преградой мы были на пути вечного холода и мрака. Но не повезло, что поделать. Должна была судьба доверить решение таких вопросов кому-то более везучему. В конце-концов, почему всегда мы? Пусть кто-то другой хоть чем-то поможет. А лично я уже устал, жду не дождусь, когда меня съедят, отосплюсь хоть на том свете. Если он есть, конечно.

— Не охота умирать что-то, — признался княжич. — Хотелось бы пожить ещё. Детей там завести, княжеством своим поправить немного и что там ещё положено. Надо бороться нам, пока мы живы.

Он задёргался, пытаясь освободить руки. Всё было тщетно.

— Может, разгрызёшь на мне верёвки, а? — спросил княжич с тоскливой надеждой.

— Мог бы попытаться, — ответил Баламут. — Да только, боюсь, затянется это довольно-таки надолго. Я, конечно, не знаток подобных ритуалов, не знаю, сколько там надо времени, чтобы призвать богиню смерти и всё такое.

Он бросил взгляд на полную Луну, выплывшую из-за туч, и синие всполохи ледяного огня, что кружили по поляне.

— Но, — продолжил наёмник, — кажется, только, что этого самого времени у нас в обрез.

— Ты прав, — спокойно согласился княжич и потупил взор в землю.

— Прости за всё, Алёша, — сказал Баламут. — Не самый лучший друг я тебе был, понимаю. Но хоть прощение надеюсь твоё выспросить в последние минуты жизни.

— Баламут, — шепнул княжич.

— Что?

— Горыныч!

— Что — Горыныч? Он нам на помощь не придёт. Мёртв он, насколько я помню.

— Клык! Клык его у тебя в сапоге остался?

— Ну, княжич, — сказал Баламут. — Ну, голова. Давай рискнём, терять нам всё равно нечего.

Небо разрезала сухая молния, ударил гром и земля дрогнула.

— Как там люди говорят? — сказал наёмник. — Двумя смертям не бывать, а одной — не миновать.

Он вытянул ногу поближе к Алексею.

— Зуб Горыныча при мне, — шепнул он. — Острый, зараза, как мой язык. Вытаскивай, да разрежь сначала на мне верёвки. Это дурачьё, сборище любителей снега, совсем не умеет людей обыскивать. Что с них взять, живут в лесу, молятся колесу.

Алексей бросил быстрый взгляд на своих охранников. Те по-прежнему стояли поодаль, будто забыв про своих пленников, безотрывно глядя на разгорающийся ритуал. Княжич торопливо завозился. Достал клык Змея из-за голенища наёмника, перехватил поудобнее, начал перерезать узлы.