Баламут (СИ) - "Alexander Blinddog" - Страница 37

— Мог бы и побыстрее прийти, меня тут чуть не прирезали.

— Чуть-чуть не считается. Ты пока тут звёзды считал, я уже половину отряда, считай, в крепкий сон отправил. Давай быстрее.

Алёша подобрал меч лысого и они с Баламутом тихо двинулись вперёд, низко пригибаясь к земле.

— Не споткнись, — шепнул Баламут, указывая в высокой траве на тело второго оглушённого дружинника.

— Ловко ты его приголубил.

— Врать не буду, с большим таким удовольствием его по темечку шарахнул.

Они выглянули из-за кустов. Двое дружинников проверяли подпруги лошадей, третьему, чуть в стороне, что-то выговаривал Кривда.

— Эх ты же, неудачно расположились. Что будем делать, княжич, решай. Можем сейчас тихим ходом улизнуть, как змея в траве, и бежать, пока они не очухались.

— Без коней не успеем добраться до язычников, ритуал им сорвать, — шепнул Алексей. — Да и Кривда меч Сварога забрал. Нет, бежать нам не вариант.

— Понял тебя, мог и не спрашивать. Ты рати никогда не бегал. Тогда так.

Баламут кивнул на ближайшую к ним двойку.

— На этих налетаем и сразу оглушаем, с двумя оставшимися придётся биться лицом к лицу.

— Добро, — ответил Алексей. — Твой справа, мой слева.

Как две бесшумные тени они выпрыгнули из кустов, два удара рукоятями меча по затылкам, и вот двое дружинников уже лежат на земле и видят крепкие сны. Испуганно забились, захрипели кони, тревожа всю округу.

Кривда дёрнулся, обернулся, выхватил меч. Его дружинник, чуть поколебавшись, достал свой, кинул взгляд на хозяина, потом на приближающихся юношей с обнаженными мечами, выбросил оружие и пустился наутек.

— Стой, псина! — заорал боярин. — Тебя плетьми высекут! Не бросай меня!

Баламут хихикнул.

— По господину и слуги. Вон, посмотри, злобное отродье, какова цена верности тебе.

— Не получилось славной рати, — разочарованно сказал Алексей.

Кривда сжался, как крыса, загнанная в угол.

— Вы что, — ощерился он, — двое на одного нападёте?

— Как заговорил-то, а?! — возмутился Баламут. — Как своим шавкам приказывал княжичу горло резать, так о чести и думать не думал. Даже сам мараться побрезговал. А теперь запел соловьиным голосом? Тьфу. Отделаем тебя так, мама родная не узнает.

— Нападайте! — взвизгнул Кривда, отступая. — Посмотрим, кому сегодня улыбнутся предки.

— Нет, — сказал княжич, — сразимся мы с тобой по-мужски, один на один. В отличие от тебя, червяк, нам знакомо понятие чести.

— Что же, ты не трус, сопляк, смотри, поплатишься за свою гордыню. Я тебе пощады не дам.

— Меч Сварога, что у меня забрал, отдай. Не достойна такая гадина, как ты, такой великий меч в руках держать.

Кривда швырнул оружие ему под ноги.

— Что, щенок, за железку свою обиделся, как девочка? Да забирай, мне эта ржавчина и даром не нужна.

— Да ты рта не можешь, без того, чтобы с него яд на землю сочился, боярин. Сейчас я тебе его укорочу, будет урок.

— Нет-нет, подожди, княжич, — сказал Баламут, — у меня к нему личные счёты. Позволь-ка мне.

Он вытащил меч и встал в боевую стойку. Кривда усмехнулся, подобрал брошенный дружинником меч, крутанул им пару пируэтов, перебросил из руки в руку.

— Давай потанцуем, — сказал Баламут.

Противники рванули друг к другу. Зазвенела сталь. Мечи сшибались, высекая снопы искр. Удар, уклонение и снова удар. Две фигуры молниеносно сходятся, новая сшибка, и вновь отпрыгивают в стороны. Удары железом о железо столь крепки, что гудит воздух.

Закусив губу, не мигая, Алексей смотрел, как сражается Баламут. Всё может быть кончено в одну секунду. Кривда движется обманчиво медленно, чтобы взорваться неожиданным резким финтом. Баламут же напротив, двигается как танцор, кружит, раздёргивает противника, не давая тому расслабиться.

Стремительный бросок вперед и боярин делает ложный выпад клинком вниз, но резко переводит вверх, и лезвие скользит почти по волосам Баламута. Сердце Алексея замерло. Но тот успел пригнуться в последнее мгновение, изогнулся немыслимой дугой, и рубанул мечом.

Звон стали, и меч Кривды, сверкнув в лунном свете, улетел в сторону. В испуге боярин попятился, споткнулся, упал и поднял руки.

— Я сдаюсь, сдаюсь, пощади.

Баламут утёр пот со лба, убрал меч в ножны и в ту же секунду Кривда метнул ему в глаза горсть песка, рванулся вперёд, выхватив из голенища сапога нож. Не разминуться было ему с острием, если бы Алексей не подсёк ногой боярина и тот снова не упал. Пинком княжич отправил кинжал в сторону. Острие меча княжича уткнулось в грудь Кривды. Рука его дрогнула, но он вспомнил побагровевшее лицо Баламута, когда петля стянула тому шею, и меч твёрдо впился в кольца боярской кольчуги.

— Постой, — Баламут взял княжича за руку. — Не надо.

— Он убить тебя хотел.

— Я помню. Ну что теперь, обижаться что ли? Уверен, он уже осознал, как сильно был неправ и во всём раскаивается.

Кривда быстро-быстро закивал, боясь раскрыть рот.

— Такой гнус, как он, и раскаивается? — голос Алёши дрожал от гнева. — Не смеши меня. Планы наши хотел сорвать, тебя и меня убить, и тогда пришла бы Мара и погубила бы землю. И всё стараниями этого таракана.

— Не достойно это русского витязя — убивать в плен сдавшегося, Алёша, — мягко сказал Баламут. — Послушай, что тебе сердце витязя твоё говорит. Пощади его, и милостью своей не запятнаешь чести.

Алексей отвёл меч в сторону. Вздохнул, успокаиваясь.

— Убирайся с глаз моих, — сказал он Кривде. — Отправляйся во Псков и доложи моему отцу обо всём, что ты натворил, если в тебе осталась ещё хоть капля достоинства. Может, он смилуется над тобой за покаяние.

Кривда медленно поднялся на ноги, словно не веря такому счастью. Сделал пару осторожных шагов назад, вперёд спиной, затем не удержался и пустился в бег. Баламут заложил два пальца в рот и свистнул ему вслед.

— Давай-давай, улепётывай, трус никчёмный.

Сплюнул себе под ноги.

Алексей бережно протёр полой одежды меч Сварога и убрал в ножны.

— Хоть бы коня он взял, — сказал Баламут, — так перепугался, бедняга, что и не подумал. Месяц теперь будет до Пскова бежать, если по пути волки ему чего-нибудь не откусят.

Алёша улыбнулся, представив картину, как похудевший боярин в драной одежде будет продираться сквозь леса и как в таком виде попадётся на глаза честному люду.

— Нехороший он всё-таки человек, Кривда этот, — сказал Баламут, потирая шею. — Сразу видно, такой и в кости тебя обжулит, и денег возьмёт, а потом не вернет. Не доверяю я ему почему-то, батюшке твоему присмотреться бы к такому. Да по сундукам его пошарить, наверняка там сыщутся петушки на палочке, у младенцев украденные. С такого человека станется.

— Вот вернёмся во Псков, — пообещал Алексей. — Я всё отцу доложу про него, если у самого боярина мужества не хватит сознаться.

— Когда это ещё будет, — вздохнул Баламут. — Сейчас нам надо решать проблемы посерьёзнее. Хотелось бы, наконец, отдохнуть спокойно, да всё недосуг. Давай, брат, собирайся, нам надо в дорогу отправляться, всю Русь спасать. Времени у нас почти не осталось.

Весь следующий день они провели в бешеной скачке. Обоих не тянуло ни на шутки, ни на разговоры. Алексей то и дело кидал тревожные взгляды на небо, где солнце всё ближе клонилось к горизонту, а значит времени до начала чёрного ритуала оставалось всё меньше.

Они осторожно, прячась за деревьями, приблизились к самой кромке леса, разглядывая картину, открывшуюся перед ними. На большой поляне кругом стояли гигантские каменные столбы. В середине стоял ещё один, к которому железными кандалами была прикована девушка. Княжна Василиса. Алексей дёрнулся и Баламут схватил его за плечо.

— Не суетись, — сказал он, — надо осмотреться.

По поляне между камней ходили несколько десятков людей в длинных бурых балахонах. Они хором распевали песню, на незнакомом языке. Перед княжной, в шлеме из оленьих рогов и волчьих клыков, стоял, по всей видимости, главный шаман культа Мары. Воздев руки к небу, он громко выкрикивал слова, начиная ритуал. Гортанные звуки, ломаные предложения, от которых у Баламута по спине пробежали мурашки. От пальцев шамана срывались вверх длинные голубые искры. Между камнями то и дело возникали и исчезали синие плети, будто сотканные из горящего льда.