Корпус обреченных (СИ) - Хай Алекс - Страница 26

Я отставил тарелку в сторону и взял свежий, еще пахнувший типографской краской, экземпляр «Петербургских Ведомостей». На первой же полосе разместили здоровенную фотографию императорской четы рядом с моей семьей на вчерашнем приеме. Момент подобран удачно: гости произносили тосты во славу государя, у всех подняты бокалы, а на фоне красовались два герба — Романовых и Николаевых.

Превосходно.

Оксана молодец. Сразу после мероприятия помчалась в мастерскую, проявила и распечатала. Это не такой уж быстрый процесс. Но благодаря контактам редакторов нескольких изданий, которые предоставила Аграфена… Снимки тут же попали куда нужно, и взорвали редакции. Полосы спешно переверстывали в последний момент.

Как мы и планировали. Бомба взорвалась.

— Что скажешь, Алексей?

— С этого ракурса наш государь выглядит вполне величественно.

«НЕОЖИДАННОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ИМПЕРАТОРСКОЙ ЧЕТЫ» — гласил заголовок.

— Не думал, что «Ведомости» так быстро возьмут материал в работу. Все же это не совсем их профиль.

— Их профиль — все, что касается государя, — ответил отец. — Даже если это частный визит.

Я взял свежий номер «Статского советника» — тоже первая полоса, фотография поменьше, но внимания нам было уделено достаточно. Еще были статьи в «Курьере» и «Дне» — самых оперативных ежедневных газетах.

— Что ж, для утра после приема вполне приличный результат, — сказал я, отложив прессу. — Полагаю, основной поток новостей будет сегодня вечером или завтра.

Матушка кивнула.

— Сегодня выйдет материал в «Вечернем Петербурге». Завтра ждем появления материалов в «Северном вестнике» и «Новом времени». И на следующей неделе выйдут статьи в «Финляндской газете», «Journal de St.-Pétersbourg», «St. Petersburgische Zeitung» и нескольких журналах. В частности, в столь любимом Павловичами «Салоне». Полагаю, твоя рыжеволосая подружка уже продала туда фотографии или сделает это с минуты на минуту.

Я улыбнулся.

— Моя рыжеволосая подружка не смогла бы их продать без вашего содействия, матушка. Не умаляйте собственных заслуг.

И все же ей не нравилась Оксана. Почему? Не доверяла простолюдинке, хотя сама же ей много помогала? Или просто не могла понять, почему я не нашел другой объект симпатии?

— Как бы то ни было, сигнал подан, — сказал я. — Уверен, что те, кто согласился участвовать в бойкоте, пожалели о своем решении еще вчера.

Матушка победно улыбнулась.

— Разумеется.

Нисколько не осуждал ее за наслаждение триумфом и маленькой местью. Она вправе.

— Интересно, как быстро флюгер завертится в другую сторону?

Родители переглянулись и рассмеялись.

— Пока ты спал, Алексей, он уже вовсю вертелся. Мы весь завтрак провели за чтением записок.

— И что пишут?

— Ничего нового. Теперь им приходится вертеться, как уж на сковороде. Признать ошибку публично они не могут — формально приносить извинения не за что. Так что пытаются юлить и скользить.

Оставалось понять, какую выгоду мы из этого извлечем помимо очевидной.

Очевидная — щелчок по носу всему свету и открытые двери во все дома. Теперь даже Павловичи будут обязаны нас признавать, пусть и со скрипом. Для Павловичей начнется отдельное веселье: многие Дома будут считать, что те их подставили. Так что популярности поубавится. Юсуповы тоже получат свое отмщение, пусть и частично.

На месте Павловичей я бы и вовсе уехал из Петербурга и не возвращался до следующего года, пока страсти не поутихнут.

— Мы приглашены на осенний сезон почти во все Большие Дома, — матушка распорядилась принести ей ежедневник и принялась перелистывать страницы. — К Вяземским, Белосельским, Щербатовым, Одоевским, Безбородко, Румянцевым, Толстым… Даже к Юрьевским и Салтыковым.

Отец нахмурился.

— Нам тоже придется организовать свое мероприятие. Ведь ты пообещала императрице устроить тематический бал. Это было слишком поспешное решение. Ты — тетка императора, но у нас не так много свободных средств, как у тех же Салтыковых или Вяземских. Мы не планировали бал в бюджете.

Матушка уставилась отцу в глаза.

— А что я должна была делать, когда императрица задала вопрос? Теперь, когда они вхожи в наш дом и выразили готовность нас поддерживать дальше, нам придется отыскать средства.

— Предлагаешь нам влезть в долги?

Отец ненавидел кредиты. Ненавидел настолько, что Николаевы оставались одной из немногих аристократических семей, кто вообще ни разу не брал заем в банке. Для нашего сословия быть в долгах как в шелках — обычное дело. Тут занял, там что-то продал, частично возместил, затем снова занял — и эта карусель вертелась поколениями.

Светлейшие князья Николаевы никогда не брали в долг. Ни у кого. Даже в лото или в карты ни разу не играли в кредит.

Потому-то наш особнячок был скромным и располагался на менее престижной Петроградской стороне, а не на другом берегу. Потому-то Таня шила платья в ателье Ворта раз в год, а не трижды за сезон, а матушка могла годами носить одни и те же туфли.

Мы умели жить по средствам и не нуждались в демонстрации излишней роскоши. И в нашей семье это считалось преимуществом.

Но бал… Этот проклятый бал грозил пошатнуть наше благосостояние.

— Можно попытаться разблокировать мой трастовый фонд, — сказал я.

— Невозможно, — отозвался отец. — Но даже будь это возможно, мы не станем тратить твое наследство на организацию праздника. Ни твое, ни Виктора, ни Татьяны.

Справедливо. Я бы тоже не стал расходовать на это деньги своих детей. Слишком мелкая причина. Бал имел высокую светскую значимость, но ставить под угрозу будущее наследников ради этого — полный идиотизм.

— О какой сумме вообще пойдет речь?

Матушка принялась черкать в ежедневнике.

— Если рассчитывать примерно на двести или двести пятьдесят гостей…

— Триста, — поправил отец. — Теперь к нам придут все.

— Три сотни. Полноценный бал — мероприятие долгое. Приветственные напитки и закуски, банкет, затем снова напитки и закуски… И абы что не подашь. Нужно приглашать дополнительных поваров. Только на это уйдет полторы тысячи рублей. Декорации, костюмы, музыканты, дополнительные слуги, зарплаты всем участникам… Я бы говорила о сумме не меньше пятидесяти тысяч рублей. Но скорее шестьдесят или семьдесят.

— Пятьдесят тысяч⁈ — охнул я.

Нет, я знал, что бал — это мероприятие, у которого вообще не существовало верхней планки цены. Любой запрос за деньги организатора. Грандиозные императорские балы, что давались пару раз в год, имели иной масштаб — там счет гостей доходил до тысяч. И, разумеется, суммы тоже были астрономическими.

Но мне отчего-то казалось, что приватный бал будет стоить поменьше. Хотя бы двадцать тысяч…

— Дешевый делать нельзя, — сказала матушка, словно угадала наши с отцом мысли. — Люди все подмечают. Из какой ткани скатерть, какие цветы в убранстве — экзотика или из местных теплиц, какие клейма на столовых приборах и фарфоре… Я уже молчу о прочем. Мы либо делаем все по высшему разряду, либо не делаем вовсе.

Я задумчиво кивнул.

— Но и не делать уже нельзя, — проговорил отец. — Ты пообещала государыне, это слышали остальные. От нас будут ждать приглашений. Тем более сейчас… Нам нужно объявить дату своего осеннего бала в ближайшие недели, чтобы успеть подготовиться.

Итак, Алексиус, где добыть лишние пятьдесят тысяч рублей? На эти деньги можно было построить целую улицу в губернском городке. Да и в самой столице на пятьдесят «тонн» можно было купить если не симпатичный домик, то уж точно целый этаж на парадной лестнице в доходном доме где-нибудь на Каменноостровском.

Словом, сумма такая, что большинство жителей империи ее бы никогда в глаза не увидели.

— Сколько у нас есть свободных средств из нераспределенного? — взглянув на отца, спросил я.

— Около двадцати тысяч. Это те, что не в обороте и не на вкладах. Без учета трат на обязательные нужды.

Двадцать тысяч. Сумма тоже немалая, но не для Дома, претендующего на статус Большого. Уверен, та же княжна Юсупова способна спустить всю эту сумму за час походов по магазинам на Невском.