Корпус обреченных (СИ) - Хай Алекс - Страница 24

— Почему он ничего тебе не рассказал? — спросил я.

— Не видел смысла. Я же все равно должен был пойти на службу. Ты еще плохо знаешь своего дядюшку. Он ужасно не любит тратить время напрасно. Даже на меня, своего наследника.

О том, что дядюшка Федор Николаевич — человек непростой и порой чрезмерно жесткий, я уже давно догадался. Чего только стоила его реакция на провал младшего сына на Испытаниях. Даже триумф Марины он воспринял как должное, хотя она показала блестящий результат.

Мне порой казалось, что семья великого князя была другой крайностью Дома Романовых. Павловичи, например, гордо носили свое имя и слишком полагались на привилегии родства. При этом ничего выдающегося в них не было: и ранг уже Сапфирный, и кровь разбавленная, да и достижений за последние лет пятьдесят особо не было. Разве что удачные финансовые вложения, но это больше заслуга банкиров и консультантов.

Великокняжеская ветвь, наоборот, была едва ли не самой жесткой. Став представителем императора, дядюшка в первую очередь закрутил гайки в семье. С женой совладать не смог — поди угомони греческую кровь, но детям досталось по полной: строжайшее воспитание, завышенные требования и еще более амбициозные ожидания. Андрей и Марина были морально крепче и смогли подстроиться, а вот младший Саша сломался.

Дядю, к слову, я прекрасно понимал. Император наш умственно вряд ли повзрослеет, а до совершеннолетия его сына еще почти семнадцать лет. Кто-то должен удерживать страну в руках, пока цесаревич готовится сесть на трон.

— Прошу за мной! — Дождавшись, пока все выберутся из машин, Шереметева жестом велела караульным расступиться.

На этот раз мы попали в замок не с парадного входа, а с одного из резервных. Пришлось идти через восьмигранный внутренний двор, где еще недавно мы проходили Испытания.

Шереметева повела нас прямиком на второй этаж. Все молча.

Наконец, вдоволь находившись по галереям и переходам, мы оказались перед старой массивной дверью. Это явно была не самая популярная часть замка. Здесь было темно и пусто, гулял сквозняк, а ночное время только усиливало этот эффект. Наши шаги отзывались раскатистым эхом.

— Прошу, ваше императорское высочество.

Первой зашли великая княгиня с детьми, затем наша семья. Шереметева велела одному из адъютантов закрыть двери, и тот остался сторожить у порога, а генерал-лейтенант зажгла свет.

Мы оказались в небольшом зале примерно пять на десять метров. Мебели немного — лишь пара шкафов да рабочий стол и какие-то ящики. Зато много других интересных предметов.

— А она и правда большая!

Андрей подошел к картине, репродукцию которой показывала у нас дома Шереметева. Вытянутое полотно и правда занимало почти половину стены.

— Елизавета Петровна здесь еще хороша, — матушка тоже принялась рассматривать изображенных персонажей. — А вот это — император Петр Третий… Еще совсем юный. Полагаю, полотно писали в первые годы правления императрицы. Либо хотели изобразить события, которые случились в начале правления…

— Тысяча семьсот сорок пятый год по старому летоисчислению, ваша светлость, — кивнула Шереметева. — Или сорок шестой. Двадцать четвертый или двадцать пятый от основания империи. Точнее сказать сложно.

Отец тоже пристально вглядывался в героические профили изображенных вельмож.

— Кажется, это граф Разумовский, — сказал он. — Тоже еще молод…

— Верно, — отозвалась Шереметева. — По правую руку от государыни. За ним — будущий император Петр Третий, мой предок граф Шереметев и князь Воронцов. По левую руку — граф Шувалов, барон и будущий граф Строганов и князь Нарышкин.

Вот уж действительно компания подобралась звездная!

Я же разглядывал не физиономии далеких предков, а другие детали полотна. Действительно, на позолоченной дворцовой стене висела масштабная картина какого-то сражения. И теперь, глядя на детали, я мог с уверенностью сказать, что это было Искажение.

Картинка в картинке получилась: за спиной дщери Петровой ее легендарный батя вместе с солдатами и магами уничтожал тварей, что лезли из аномалии.

У меня возникало все больше вопросов к первому императору. Да только задавать их было поздно.

— Это серебряное оружие? — Андрей указал на сложенные на столе советников шпаги, копья, кинжалы, патроны и даже арбалетные болты. — Словно они на вампиров или на оборотней охотились…

Я покачал головой и взглянул на Шереметеву.

— Не думаю.

— Я тоже не думаю. Полагаю, это сплав-амальгама. Твердые сплавы ртути. Мы уже провели эксперименты и убедились в их эффективности.

— Как вы вообще пришли к ртути? — я отошел от картины и направился к Шереметевой.

— Не я. Наши предки. Это будет долгая история, к моему сожалению. Я скверный оратор.

— Мы уже не торопимся, — сухо отозвался мой отец.

Генерал-лейтенант наградила его суровым взглядом, но ничего не сказала. Вместо этого она вытащила из-за стеллажей какие-то фанерные листы и жестом велела адъютанту освободить стол.

— Увы, не все получилось перенести сюда, но мне удалось добыть фотографии или копии. Многие артефакты охраняются как семейное имущество аристократических домов, и даже я не имею права их требовать.

Первым делом адъютант показал фотографию старинного мозаичного панно.

— Это же то сражение, которое написано на картине, — Андрей озадаченно почесал затылок и уставился на полотно с императрицей. — Вот государь Петр Алексеевич, вот аномалия… Вот бойцы идут в атаку, вот хвост твари…

Я кивнул.

— Это загадка, господа. Загадка, которую оставили для нас наши предки. Картина, которую вы наблюдаете, является отправной точкой для поиска другой важной информации. Эта мозаика, — Шереметева указала на фото, — была найдена при реконструкции Пажеского корпуса. Во времена Елизаветы Петровны это был Воронцовский дворец. Резиденция князя Воронцова, того самого, который изображен на полотне.

— Значит, вы идентифицировали личности всех изображенных и принялись искать зацепки? — спросил я, пытаясь понять логику действий Шереметевой.

— Верно, Николаев. Кроме мозаики нам удалось найти в Большом Царскосельском дворце янтарное панно, изображавшее карту Российской империи на момент середины восемнадцатого века. Позже мы выяснили, что эта карта указывает на месторождения ртути.

Подтверждая эти слова, Шереметева велела несчастному Боде показать новое изображение. Адъютант положил сверху еще один лист фанеры, на который была приклеена большая фотография.

— Янтарная комната! — охнула княжна Марина. — Я хорошо помню это панно…

— Ага, — отозвался Андрей. — Только никто бы не подумал, что на ней зашифрованы месторождения ртути. Как вы это выяснили, ваше превосходительство?

Шереметева впервые за вечер позволила себе улыбнуться.

— Удачная случайность. Когда реставрировали Янтарную комнату, вместе с художниками прибыл и один профессор с геологического факультета Державного университета. Ему было интересно исследовать янтарь, но он заинтересовался отметками и определил, что карта на самом деле является огромным указателем. Впрочем, здесь были указаны только разведанные места на момент правления государыни. Впереди было много географических открытий. С тех пор ртуть начали добывать и на Чукотке, и на Сахалине…

— А что с потомками вельмож? — спросила матушка. — Вы интересовались, дошли ли до них какие-либо сведения об этом тайном ордене?

Шерететева покачала головой.

— Разумеется, интересовалась, насколько это позволяют мои полномочия. Могу утверждать за свой род — нам никто ничего не говорил. Кабы не эта картина, мы бы и вовсе оказались беспомощны.

— А Воронцовы? Шуваловы?

— Воронцовы понятия не имели об этой мозаике. Тем более что их резиденция давно была выкуплена в казну. С тех пор, как там разместили Пажеский корпус, здание не раз перестраивалось. Чудо, что смогли спасти эту мозаику. Род Разумовских угас, а Аничков дворец, где следовало бы поискать, тоже не раз горел и перестраивался. Строгановы…