Фаворит смерти 3 (СИ) - Волков Тим - Страница 28
- Предыдущая
- 28/52
- Следующая
И вдруг меня осенила загадка. Ну конечно!
Дерись мы сейчас в каком-нибудь другом месте — я бы с первого же удара уничтожил Герцена.
Но не тут. Именно в этом месте я и не мог его победить. Герцен жил здесь раньше и знал о мегалите. Вот и сейчас он просто подключился к его неиссякаемым силам аурой и питался, словно кровосос, пользуясь моментом.
Поэтому я и не могу пробить его защиту — она мне просто не по зубам!
Герцен, увидев все в моих глазах, зловеще улыбнулся.
А потом сотворил такое, от чего мне стало не по себе.
Он одним движением скрутил в тонкую ниточку черные тучи над моей головой — словно пряжу в нить, — и бросил в меня.
Шипящей змеей черная нить упала мне в ноги и тут же спутала их. Я шямкнулся. Попытался выбраться из пут. Даже сотворил заклятие. Но не успел им воспользоваться — Герцен опередил меня.
Кроваво-красная тугая волна заклятия ударила мне прямо в грудь.
Я вскрикнул, попытался тут же наложить лечебный конструкт, но даже не мог поднять руки.
Меня парализовало от боли.
Из рваной раны текла кровь и что-то черное, магическое. Антониев крест при этом начал холодеть — моя ладонь примерзла к его основанию.
— Вот ты и доигрался, Вяземский! Победоносно произнес Герцен, выводя в воздухе руну «закх» — умерщвляющую все живое.
«Смерть же ведь не может умереть!» — в панике подумал я.
Но мне никто не ответил. Кажется, в это мире было возможно все.
Глава 11
Сила покидала меня — я явственно чувствовал это, — стремительно.
А вот Герцен напротив — чувствовал сейчас себя великолепно. Он готов был нанести последний удар.
И он его нанес.
Огненный шар сорвался с его ладони — идеально ровный, выверенный. Полетел прямо в меня и… рассыпался мелкими искрами в воздухе.
Удивился не только я, но и сам Герцен. Такого поворота событий он не ожидал.
Магический конструкт разрушил не я — просто бы не успел. Да и сил бы не хватило.
Тогда кто?
— Я присоединяюсь к объявленной войне — и встаю на сторону Вяземского, — торжественно строго пробасил кто-то за нашими спинами.
Мы одновременно обернулись. И так же одновременно воскликнули:
— Бартынов!
Это действительно был он, строго одетый, подтянутый. Многонедельное пьянство отпечаталось на его лице в виде красных глаз и припухлостей. Но эти глаза были полны решимости, и будь я проклят, если бы согласился сейчас пройти против него.
Бартынов потерял все, он начал свое падение вниз после смерти сына. И я видел это. Вместе со случившейся трагедией он также потерял смысл к существованию.
Сегодня же — и я это вновь видел, — он обрел новый смысл.
— Я буду воевать, — повторил Бартынов, создавая в воздухе страшное заклятие — Спираль Сокола.
— Зачем тебе это нужно? — злобно прошипел Герцен, отойдя от замешательства.
— Хочу закончить то, что не доделал, — Бартынов показал на единственный глаз Григория. — Я вырву и его, как тогда, в подвале, а потом скормлю собакам. Вместе с твоим языком. Вполне себе нормальная цель. Как считаешь?
— Ты потеряешь место в палате! — взвизгнул Герцен. — Мы сделаем так, что ты вылетишь от туда быстрее пробки шампанского. У нас теперь длинные руки. Лучше не лезь в это!
Бартынов рассмеялся.
Мне тоже стало смешно. Я понимал — он уже нечего не боится, потому что не держится за этот бренный мир. И пугать его сейчас чем-то — просто бессмысленно.
В своей страшной трагедии он обрел столь же страшную философию, внезапно и случайно.
Жизнь — есть боль и страдание.
Желание обладать невечным приносят их.
Отказавшись от этого желания лишь можно обрести вечное.
И Бартынов принял это. Ему уже не было важно ничто — ни статус, ни деньги, ни власть. Зачем? Власть изменчива, деньги — ничто.
И лишь война была способна на время скрасить стремительный полет в вечное.
Я увидел все это в его глазах. Увидел — и мне стало страшно.
Бартынов принял смерть, и даже желал увидеть ее — поэтому, наверное, пришел сюда, — чтобы встретиться в другом мире со своим сыном.
— Не лезь, это наши дела! — вновь прошипел сквозь зубы Герцен, косясь на Спираль Сокола — магический конструкт рос и укреплялся.
— Уже не ваши, — буднично-спокойно ответил Бартынов.
И обрушил заклятие на Герцена.
Защита родов затрещала. Я видел ту страшную мощь, с какой лопнули ремни, стягивающие связи. Казалось, такой силой можно легко уничтожить целую гору.
Герцена швырнуло в сторону.
Но не убило.
Я сообразил, что связь с мегалитом продолжала его поддерживать и подпитывать. И потому, сквозь дикую слепящую боль поднялся и соорудил конструкт — единственный из того, что сейчас мог.
И швырнул в Герцена.
Конструкт не был боевым. Он не причинил противнику вреда, но лишь проявил незримое.
Я увидел толстый червеподобный канат — пуповину, — тянущийся от груди Герцена до земли.
По этой самой пуповине и текла сила — было видно, как внутри нее что-то сокращается и содрогается, перетекая от земли к Герцену.
— Что это? — с омерзением спросил Бартынов.
Смотреть на это и вправду было неприятно. Словно огромный червяк присосался к парню и исторгал в его нутро свои внутренности и переваренную еду. В каком-то смысле именно так и было.
— Руби! — только и смог вымолвить я.
И без сил упал на землю.
Два раза повторять Бартынову не пришлось.
Он выкрикнул заклятие и создал Облачного Волка — не менее страшный конструкт, чем Сокол.
Все-таки Бартынов отличный воздушный маг — отметил я, лежа без сил на траве и наблюдая как фантомный монстр яростно бросился на пуповину и одной атакой перекусил ее.
Герцен закричал — не из-за боли, но от страха.
Он понял, что остался без подпитки, а значит, вопрос о стремительном поражении уже был лишь делом времени. Очень короткого времени.
На помощь своему командиру рванули солдаты.
Но Бартынов одним взмахом руки расшвырял их в стороны. Даже не глянул. Словно мурашей. Я невольно с уважением посмотрел на главу рода. Он вновь был тем самым Бартыновым, которого я увидел первый раз — грозный, яростный, неоспоримый.
— Представляю как лопнет твой глаз! — каким-то веселым озорным тоном произнес Бартынов.
И двинул в сторону Герцена.
Мне даже стало немного завидно — не я придушу этого гада.
Однако Герцен умирать сегодня явно не собирался.
У него был припрятана еще одна домашняя заготовка — видимо как раз на такой случай.
Он вытащил из кармана небольшой желтый камень и швырнул его в сторону.
Артефакт оставил в воздухе янтарный след — словно разрезал пространство. Края рассечения засветились кровавым светом.
В этот проем и прыгнул Герцен.
Бартынов бросился за ним, но было поздно — пространственный разлом затянулся. Лишь использованный артефакт бесполезным камнем светился, докрасна раскалившись.
— Ушел! — с досадой произнес Бартынов, возвращаясь ко мне.
И присвистнул, увидев мое состояние.
— Крепко ранило.
— Спасибо… вам… за помощь… — только и смог произнести я.
И упал в черноту.
И вновь Барьер. И демоны.
Они все были не из этого мира — я это узнал прямо сейчас, пришло как озарение.
Они кружили надо мной, желая получить мою душу, чтобы выпить досуха, а потом отрыгнуть в форме ключа, способного открывать двери любых миров.
— Он — мой, — повторила Смерть.
— Мой! Мой! Мой! — на разный манер зашипели демоны в ответ.
И бросились в атаку.
Смерть отразила первый выпад, обожгла ударом одного, второго, третьего.
Круг вновь расширился — с первого захода взять нас демонам не удалось.
— Мой! Мой! Мой! — еще более жутко зашипели демоны.
И вновь ринулись на нас.
Смерть сотворила заклятие — я удивился, что здесь вообще что-то можно было творить, ведь это «чистая» зона, где невозможно что-то вообще сотворить. Но это только для обычных людей. Самой Смерти правила не писаны. Тем более то, что сделано людьми.
- Предыдущая
- 28/52
- Следующая