Бастард (СИ) - Майерс Александр - Страница 36

— На сотку спорим?

— Нафига мне твоя сотка! Давай на пятьсот хотя бы.

Когда они подходят к бассейну, я говорю:

— Наперегонки плывёте? Я с вами.

Парни переглядываются и пожимают плечами.

— Ну давай. Только мы по пятьсот ставим.

— Тысяч? — уточняю я.

— Ты гонишь, что ли? Пятьсот рублей.

— Дворянчик походу, — не особо скрываясь, бормочет один из компании.

— Слышь, это он! Грозин который!

— Точняк!

— Да, это я. Ну что, поплыли?

— Ну давай. Покажешь, чему дворян учат.

Соревнование оказывается напряжённым. Хорошо, что я как следует размялся до этого. Лидер компании уверенно вырывается вперёд. Я догоняю его уже в середине бассейна, и только в самом конце вырываю победу.

Смотрят на меня после этого довольно угрюмо. «Вмешался тут, мажор дворянский, ещё и выиграл». Все парни, видимо, простолюдины, даже если из зажиточных семей.

— По пятьсот, как договаривались, — смахнув воду с лица, говорю я. — Сколько вас, пятеро? Давайте так: вы как будто отдали мне деньги, а я купил жратвы в кафе, и мы вместе её съели. Нормально?

Хмурые взгляды в тот же миг сменяются улыбками.

— Нормально, конечно!

Идём в кафе, где я беру на всех курник, самовар с чаем и фрукты в шоколаде на десерт. Любопытно, что в этом мире вполне себе есть фастфуд. Только он в русских традициях. Пироги с миллионом разных начинок, блины и всё такое. Но святая троица «суши, пицца, бургеры» тоже имеется.

Мы с ребятами быстро находим общий язык. Болтаем и ржём, после еды проводим ещё пару дружеских заплывов. По чистой случайности мне удаётся завязать и деловое знакомство.

Отец одного из парней занимается оптовой продажей бижутерии. Записываю его номер, потому что нам с мамой не помешает расширить ассортимент. Клиентки будут рады купить новый аксессуар к новому гардеробу.

После этого прощаюсь и отправляюсь на массаж. Там встречаю маму, и остаток дня мы проводим вместе.

Когда едем вечером домой, я завожу разговор:

— Знаешь, мам. Сегодня я почувствовал, что полностью восстановился после аварии.

— Ты не представляешь, как я рада это слышать!

— Такое чувство, что и не было ничего. На самом деле, мне очень повезло. Кроме травмы головы, никаких повреждений.

— Повезло — не то слово, — мама вздыхает.

— Я что, был без шлема? Ты не знаешь?

— Обычно ты его надевал.

— Просто я совсем тот день не помню. Всё остальное вернулось, а день аварии нет, — задумчиво смотрю в окно. — Ты помнишь что-нибудь про тот день?

— Я была в бутике, мне позвонили из полиции.

— Во сколько? Кажется, я выехал из дома утром?

— Мне позвонили часов в пять вечера, — как-то сдавленно отвечает Анна.

— Ага. Понятно. А куда я вообще направился?

— Не знаю.

Вижу, как лицо матери заметно напрягается. Хранить секреты она умеет. Но скрывать их наличие получается плохо.

— Правда? — уточняю я.

Мама поджимает губы.

— Саша, что это за допрос?

— А что это за секреты от сына? — напрямую спрашиваю я, и голос невольно лязгает. — Мне пять лет, что ли? Я должен знать, куда ездил.

— И что тебе это даст?

— Понимание, зачем меня хотели убить, — прежде чем мама успевает что-то сказать, продолжаю: — Безопасники Династии убедились, что это было покушение.

Анна бледнеет и крепче стискивает руками руль.

— Точно?

— Да. Так куда я отправился в тот день?

— На встречу… — Анна запинается, — с отцом.

Глава 16

Какое-то время молчу, переваривая услышанное.

— То есть это папа хотел меня прикончить?

— Это был не он! — восклицает мама.

— Откуда ты знаешь? Очень может быть, что он.

— Говорю тебе, это был кто-то другой.

— Можно как-то понятнее? Незнакомец представился отцом и вызвал меня на встречу?

— Да. Я не знаю, кто это был и как с тобой связался. Ты поставил меня перед фактом и отключил телефон.

— Ага. Интересно.

Задумчиво посмотрев в окно, я спрашиваю:

— Почему ты уверена, что это был не мой отец?

— Я просто знаю.

— Есть два варианта. Либо он мёртв, либо ты до сих пор с ним общаешься.

— Я не собираюсь…

— Знаю-знаю. Ты не собираешься об этом говорить.

Мы оба замолкаем, только мелкие капли начавшегося дождя стучат по капоту.

— Кому я мог помешать? Если правильно помню, я раньше жил совсем тихо.

— Это точно. После пробуждения ты прямо взорвался, — мама смущённо улыбается.

— Тогда зачем кто-то хотел меня убить?

Мама молчит. Дождь усиливается. Дворники сгоняют воду с лобового стекла.

— Думаю, что знаю, кто это, — выдавливает, наконец, Анна.

Тщательно взвесив слова, говорю:

— Буду благодарен, если ты расскажешь. Мы с тобой оба можем быть в опасности.

— Я не уверена на сто процентов. Но это могут быть Белозерские.

— Кто? Подожди… Это ведь род бабушки? Твоей мамы?

— Да.

Похоже, я рано решил, что полностью обжился в этом теле. Кое-какая информация до сих пор ускользает от меня. Но вслед за фамилией тянутся другие воспоминания.

Вспоминаю, что Белозерские терпеть нас с мамой не могут. Да и с Грозиными у них контры по той же причине. Отношения испортились ещё после гибели бабушки. А когда Григорий Михайлович признал меня, два рода окончательно рассорились.

— Значит, они захотели избавиться от поганого бастарда? Почему тогда шестнадцать лет тянули?

— Есть другая причина. Скорей всего, гораздо более весомая.

— Деньги?

— Да. Большие деньги.

— Вот теперь ты пробудила во мне любопытство, — я улыбаюсь.

— Я не должна тебе это рассказывать. Но в семье и так все знают. Мало ли от кого ты мог услышать, правда?

— Конечно, — киваю с серьёзным лицом. — На закрытом ужине, например, много всего говорили.

Мама понимающе усмехается и включает поворотник. Мы заезжаем в наш двор и ставим машину на парковку.

Заглушив мотор, Анна начинает рассказывать:

— Мама при жизни составила завещание. Она указала всех своих внуков равными наследниками состояния.

— Почему не детей?

— Откуда мне знать. Наверное, решили так с моим отцом.

— Погоди, я задал неправильный вопрос. У бабушки было своё состояние?

— Конечно. Ей принадлежало двадцать процентов семейной компании и другие активы. После её гибели они вернулись роду, но временно. До совершеннолетия внуков.

— Ага… То есть сын Юрия свою долю уже получил?

— Да. Максим уже вступил в наследство. И никто до этого не знал, что вообще есть завещание. Кроме самих Белозерских и нашего князя.

— Значит, они не хотят отдавать семейные богатства бастарду. Пытались оспорить завещание в суде?

— Много раз. Но поскольку князь признал тебя и дал фамилию, им не удалось, — мама тяжело вздыхает и барабанит пальцами по рулю. — Последнее дело проиграли полгода назад.

— Что ж, это тянет на мотив, — я пожимаю плечами. — Слушай, а если вдруг появятся ещё внуки?

— Они не будут учитываться, так как первый наследник уже получил свою долю.

— Ну да. Разумно. А то с каждым новым отпрыском пришлось бы делиться. Ладно… Спасибо за информацию, мам. Здесь есть над чем подумать.

— Если ты найдёшь доказательства, что это они, я буду только рада! — неожиданно свирепо восклицает мама.

— Ого. Ты их не любишь, да?

— Они публично отреклись от нас с тобой, и столько дерьма наговорили, — цедит Анна. — А в детстве, я помню, графиня Белозерская заботилась обо мне. Я даже называла её мамой, когда была маленькая. Настоящую-то мать почти не помню.

— Больно, когда предают родные, — понимающе киваю я.

В этой жизни не доводилось испытывать подобное. Надеюсь, и не придётся. В прошлой жизни хватило.

На следующий день я просыпаюсь с рассветом. Организм буквально жаждет действия. Во мне столько энергии, что я готов горы свернуть.

Собственно, задач передо мной навалены именно горы. Надо сесть и разобраться, с чего начать. Бросаться вперёд без плана я не люблю.