Изнанка (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 52

В принципе, можно просто следовать за Барисулом в отдалении: териантропом он вечно не пробудет, устанет, да и энергия истощится. Но опять же — алхимия. Не говоря о том, что текущими скоростями он, паразит такой, может часа за три-четыре добраться до земель Боричей. И там будет кисло не только мне, но и Потапу…

«Есть вариант», — сурово сообщил топтыгин, присылая образ.

Тухленький вариант, если начистоту: превращаться в ходячую мясорубку. Жрать Боричей в том числе и в прямом смысле слова. Но если «войти в ритм», — им не поможет ни алхимия, ничего такого. А если пожалует Бор, точнее он ТОЧНО пожалует при массовом поркоциде…

«Сожру», — довольно сообщил Потап. — «Сейчас можно. Жалко, из него колбасок не навертеть», — пустил слюнку мохнатый гурман.

Ну, он как бы мои ощущения в определённом смысле испытывал, да и прочих Потапычей. И к кулинарии имел некоторую слабость, хотя и от «свежатины-дичины» не отказывался…

«От такого только дураки отказываются», — уточнил топтыгин.

— Ну да… не нравится мне этот вариант, Потап. Риск, да и изводить род — такого не скроешь. По делу, по укладам. Но по законам — могут быть претензии. Да и бояться меня начнут.

«А сейчас не боятся?» — фыркнул мохнатый.

— Боятся, но скорее — опасаются. Сильный владетель, такие есть, хоть и немного. Да тот же Серпент…

«Мы — сильнее».

— А он ядовитее.

«Ну так-то да», — признал Потап.

— Так вот, они есть. Но работать адвокатом я не смогу. Никто не будет нанимать систему залпового огня для защиты в суде.

«А что за система?» — заинтересовался топтыгин, получил образ и категорически отрезал: — «Не потянешь».

— Я образно. Но вот что делать бедному видому с этим засранцем? Хм… видому…

«Обжоры так делают».

— Я безумен от голода? А этот Барисул — не обжора, только наоборот?

«Это как — наоборот?»

— Всё загаживает со страшной силой. Никто столько сожрать не может, как он гадит, но гадит же.

«Засранец», — фыркнул Потап. — «В принципе — потянешь. Ты — хрень непонятная, опасная. И делать сам будешь, а дырка не страшна», — на этом он прислал мне мой образ «со стороны», и мне немножко поплохело от вида беролака с нахрен вырванной нижней челюстью и отсутствием части горла.

Нет, понимать, что со мной, я понимал, даже чувствовал (чтоб его!), но видок, да ещё без огня — пробирал.

В общем, выходило, что мне надо заниматься «духовной акробатикой». Не слезая с аркубулюса, на ходу, влезать в навь. Там я до Барисула доберусь, но нужно, чтоб его тушка была вблизи моей, иначе чуда не получится.

Хотя и сложного в этом ничего нет. Да и прибить меня засранец в теле просто не успеет — в нави свои, эксклюзивные отношения с временем. Так что зафиксировался и, матерясь от тряски, не с первой попытки, провалился в мир мёртвых.

Пейзаж в нави фактически не изменился. Как и наше взаиморасположение. Правда, аркубулюс еле-еле перебирал лапами, что…

«Потому что ты так в навь вошёл. Мог по-другому, по-другому и было бы», — пояснил Потап.

Ну а над ветками ме-е-едренно летела шестилапая гибкая тень куницы-дракона. А если Радз…

«Нет. Он за этого заступаться не будет. И так куница глупая начудила: гонки устроил между той девчонкой и этим. Вроде как: кто живучее, тот и лучше. Совсем глупый! Щенков учить надо, а не стравливать!» — буркнул Потап. — «Так что не придёт, что и к лучшему: куницы не очень вкусные. Но ты чтоб засранца сожрал!» — выдал он мне ценное указание. — «Со всем его дерьмом», — захрюкал топтыгин, мстя мне за беседу во время прошлой встречи с Барисулом.

— Сожру, сожру, — отмахнулся я, «стартуя» с аркубулюса в виде огненного беролака, сайгача по воздуху.

Сблизился с тенью куницы, и замер. И непонятно, что, блин, делать: удары огненными лапами проходили через тень.

«Я — не знаю. Я — не обжора», — уточнил Потап. — «Как убить — знаю, и ты знаешь. А как сделать, как ты хочешь — не знаю».

«А я — знаю», — пискнула Динька. — «Но они сами», — уточнила мелкая.

Это она имела в виду возможность «затягивать в навь», но такой вариант и вправду не годился: фейки взламывали мозг, и одарённый сам проваливался в мир мёртвых, по своей инициативе и фейкиной воле. Какие-то невнятные, присущие человеку механизмы работали, как я понимаю. А мне надо или убить из нави, или вытащить в навь владетеля. Что вроде и непонятно как, а на деле…

И стал я «душевно жечь». А через полминуты поджаривания в нави появилась ошарашено вращающая башкой шестилапая куница с подпалинами. Понять засранец ничего не успел: моя лапа пробила ему грудку, ухватив за пульсирующее сердце, держа на весу. Думал, что-то пафосное сказать, но плюнул. И просто раздавил сердце засранца, с интересом ожидая результата. Потому что мы были в Нави, а есть ли «сердце» у Барисула как жизненно важный аксессуар — я был не уверен.

Но, как оказалось, было. Обмяк и стал рассеиваться искорками, впитывающимися в меня, под одобрительное урчание Потапа.

«Вот я поел, и силушки медвежьей прибавилось», — довольно констатировал он. — «Чего задумался, шебуршень?»

— Да как-то думаю. Впрочем — врагом этот скот не был. А был он гадом, без которого просто спокойнее жить будет, — сам себе ответил я на всякие переживания. — Ладно, надо… хм, надо в Находку вернуться.

«Нахрена?»

— Он Тортиллу… тьфу, Щелец траванул. И если жива — надо сообщить, что отравитель мёртв. А если мертва — передать Щелецам через Рейнаров.

«Шебуршенство человечков! Но, может, и верно — что с щенками творится, лучше знать, чем не знать», — выдал мохнатый.

А я вышел в явь, на всё так же сайгачущем аркубулюсе. И чуть не получил по башке дохлым трупом мёртвого Барисула! Вот даже сдох — и то нагадить норвит!

Аркубулюс притормозил, подчиняясь моему пожеланию, пыхнул в дохлятину высокотемпературным пламенем на всякий случай: несложно, а потом спокойнее будет. Впрочем, дохлый труп обгорал без вскакиваний и протестных воплей на тему неподобающего отношения. Так что развернул я аркубулюса к Находке. И стал слушать нудёж Потапа, что ему охота белок. И белок, и лосей, и вообще мяса побольше, а то меня чинить без расходников накладно.

Добрался до Находки, рёвом оповестил окружающих, вне зависимости от причастности, что моё почтенство изволит хотеть жрать. Пожрать мне оперативно и обильно начислили. И пока я восполнял дефицит организма в белках и прочих коровах, Рейнары зачастили всякие извинения. Упомянув что Щелец не сдохла, но лежит в панцире и на тыкание в него палочкой не реагирует.

— Так в панцире, потому что. Потому и не реагирует, — мудро и почтенно прочавкал я. — Так, уважаемые, всё это весело, но давайте к делу. Отравителя я поймал…

— И скушали? — пискнула лисичка-подросток, с ужасом (хотя с ужасом — не только она) наблюдающая на уничтожение тысяч провизии.

— Нет, — отрезал я. — Испорченный был, потому не скушал. И немного проголодался, — пояснил я свой незначительный аппетит. — Так вот, догнал, поймал и не скушал. И больше отравитель не будет.

— Что не будет?

— Совсем не будет. Вообще и совсем.

— А род Боричей…

— А вот тут, уважаемая, — нахмурился я, обращаясь к старушке, — дело ваше. Мои дела — мои. Ваши — ваши. Что и как у меня будет с Боричами — вас не касается. Как и меня, что у вас или Щелецов, — разграничил я зоны беседы.

Потому что после действия Барисула, с одной стороны, выходило, что свинтусы «подло напали» на меня и Рейнар. И на Щелецов, за компанию. Совсем подло и неблагородно, то есть естественный ответ по укладам, традициям и всякому такому — кровная война родов. Но это сферически и в вакууме, как понятно. Боричи — данники Корифея, Барисул — «принятый родович», за которого по букве род отвечает. А по факту, за счёт того, что не было кровного родства, есть некий люфт, зависящий от воли «подвергнутых подлому и бесчестному нападению».