Спасите меня, Кацураги-сан! Том 4 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 28

— Увеличиваем дозировки, — ответил я.

— Не помогло.

— Направляем к кардиологу и сердечно-сосудистому хирургу для решения об оперативном лечении. В данном случае может подойти коронарная ангиопластика со стентированием.

— Отлично, Кацураги-сан, — кивнул Накадзима Хидеки. — Зачёт. Правда, ставить такой диагноз без ЭКГ и суточного монитора, я бы всё же не советовал.

— Слишком очевидная картина, Накадзима-сан, — улыбнулся я.

— Это верно. Что ж, не расслабляйтесь, у нас впереди ещё двое.

Мы поклонились пациенту, поблагодарив его за участие в экзамене, и перешли в следующую палату.

— А я надеялся, что вы купитесь на мою уловку, — вздохнул Накадзима. — Всё-таки стенокардия редкая. Могли бы и про другие органы грудной клетки подумать.

— Я подумал, — кивнул я. — Но картина была уж очень специфическая. А вы, как я посмотрю, всерьёз решили меня завалить, Накадзима-сан.

— Мне вас валить незачем, — усмехнулся старик. — Просто хочу убедиться, что вы готовы столкнуться с любым заболеванием. Перейдём к следующей палате, там вас ждёт не менее трудная задача.

В следующей палате лежал молодой мужчина. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что передо мной лёгочный больной. Бледное лицо, синеватые губы, дышит тяжело — со свистом.

Скорее всего, на этот раз Накадзима Хидеки приготовил для меня бронхиальную астму или хроническую обструктивную болезнь лёгких. Хотя… Это было бы слишком просто. Наверняка здесь нечто более трудное.

— Добрый день, — поприветствовал я пациента. — Расскажите подробно, по какой причине вы здесь оказались. Что вас беспокоит и как давно?

— Кашель, — просипел он и тут же, подтверждая свои слова, разразился надрывным сухим кашлем. — Беспокоит уже очень давно. Лет семь-восемь.

Очевидно — хроническое заболевание. А госпитализирован он в связи с обострением.

— Слышу, что кашель у вас сухой. Мокрота совсем не отходит? — спросил я.

— Иногда, — ответил мужчина, стараясь не закашляться вновь. — Особенно хорошо она отходит по утрам, если я сплю на левом боку. И честно говоря, из-за этого я перестал любить утро.

На левом боку? Интересное уточнение.

— Какой цвет у мокроты? — уточнил я. — Прозрачная? Или с примесями.

— В периоды обострения она далеко не прозрачная. Жёлто-зелёная с омерзительным вкусом и запахом. Редко с примесями крови.

Гнойная мокрота. Это не просто хронический бронхит. Здесь что-то другое.

— Вижу, что из-за кашля вас беспокоит одышка, — подметил я. — А какие ещё симптомы возникают в течение дня?

— Прямо сейчас — жуткая слабость, и головная боль. Худею сильно — аппетита нет.

Пациент изъяснялся коротко, но по делу. Кроме перечисленных им жалоб, я также заметил, что кожа его была липкой от пота. А когда пациент начинал кашлять, он тут же хватался за грудь, видимо, испытывая дискомфорт или боль.

Я решил не медлить, а потому приступил к «анализу». Чтобы не вызывать подозрений у Накадзимы, я прослушивал лёгкие пациента с помощью фонендоскопа. И новая информация о заболевании полилась на меня со всех сторон.

В мои уши ударилась смесь булькающих влажных хрипов. В определённых точках на грудной клетке прослушивалось грубое громкое бронхиальное дыхание на выдохе.

А «анализ» тем временем уже ответил на все мои вопросы. Стенки дыхательных путей были резко утолщены и аномально расширены. Просвет бронхов был заполнен слизистыми пробками. Некоторые участки бронхов стали походить на мешочки. Все эти изменения лучше всего просматривались в правом лёгком. Именно поэтому мокрота у пациента лучше отходит, лёжа на левом боку.

Придётся взглянуть на снимок рентгена или компьютерной томографии, прежде, чем сказать Накадзиме Хидеки диагноз. Иначе он точно мне не поверит, что я на слух поставил эту болезнь.

Но диагноз я уже знал.

— Предварительный диагноз есть, Накадзима-сан, — сказал я. — Позвольте взглянуть на снимки, только без описаний. Я сам интерпретирую результат.

Заведующий отделением протянул мне снимок, и я поднял его поближе к люстре, чтобы внимательнее рассмотреть картину в лучах света.

Эх, и всё-таки «анализ» куда более эффективный метод обследования. Никогда не любил это чёрно-белую мешанину. Хотя и по снимку диагноз очевиден.

— Бронхоэктатическая болезнь, — сказал я. — Вторичная.

— Почему вторичная? — поинтересовался Накадзима.

— Потому что возникла не сама по себе, а вследствие хронической обструктивной болезни лёгких, — я повернулся к пациенту. — Лет двадцать уже курите?

— Со школьной скамьи, — ответил он и вновь закашлялся.

— О чём я и говорил, — пожал плечами я. — Бронхоэктазы мешотчатого типа.

Крайне неприятное заболевание… Из-за хронического воспаления в лёгких и присоединения стойких инфекций со временем бронхи теряют способность очищаться, их стенки рушатся, и весь орган становится легко доступным для заражения новыми бактериями.

— Это весь диагноз? — поинтересовался Накадзима.

Вопрос с подвохом.

— Нет, — помотал головой я. — Взгляните на синие губы, и самое главное — ногтевые пластины. Классический симптом пальцев «барабанных палочек». Возникает из-за дефицита кислорода в крови. К диагнозу стоит добавить осложнение — лёгочное сердце. Правое предсердие и правый желудочек расширены и теряют свою функцию из-за повышения давления в лёгочной артерии.

— Блестяще, Кацураги-сан, — закивал Накадзима Хидеки. — Я был уверен, что вы упустите детали, но вам удалось описать всё заболевание. Последний вопрос — тактика ведения пациента?

— Ингаляционные бронхорасширяющие препараты, — сказал я. — Короткого действия для приступов, и длительного действия для регулярного приёма. Обязательно нужны отхаркивающие и разжижающие мокроту препараты — муколитики. В период обострения требуется грамотная антибиотикотерапия. Но для подбора правильного антибиотика важно сделать посев мокроты и определить, какие бактерии сейчас живут в лёгких и к каким препаратам они чувствительны.

— А если обострения станут слишком частыми и терапия перестанет помогать? — уточнил Накадзима.

— Хирургическое лечение. А именно — лобэктомия или сегментэктомия. То есть, нужно удалить долю или сегмент лёгкого, который поражён бронхоэктазами.

Накадзима Хидеки удовлетворённо кивнул, но в его глазах я заметил печаль. Странная реакция. Я в чём-то ошибся?

Мы покинули палату, и Накадзима Хидеки решил сделать небольшой перерыв перед осмотром следующего пациента. Мы заварили кофе и расположились в ординаторской.

— Вы меня расстраиваете, Кацураги-сан, — неожиданно заявил Накадзима.

— Почему? — не понял я. — По-вашему, я что-то упустил?

— Нет, Кацураги-сан, в том то и дело, что вы за несколько минут вырвали все основные симптомы и тут же собрали из них готовый диагноз. Вы всё больше и больше убеждаете меня в том, что мне пора на пенсию, — вздохнул Накадзима. — В ваши годы я тоже справлялся достаточно быстро, но сейчас начинаю утомляться от постоянных мыслительных задач. Казалось бы, опыта стало больше — должен ставить диагнозы на лету! Но нет — подустал я уже. Пора мне на отдых.

— Накадзима-сан, я бы на вашем месте так не спешил, — сказал я. — Таких специалистов, как вы, в клинике очень мало. А если вы намекаете что хотите, скажем так, «завещать» терапию мне — думаю, это получится сделать нескоро.

— Почему? — нахмурился Накадзима. — Если вы не завалите мою последнюю задачу и успешно сдадите экзамен в «Хиджиката-Медикал», то уже через месяц сможете заступить на новую должность.

— Я думал об этом, — ответил я. — И пришёл к выводу, что работу в вашем отделении пока что себе позволить не могу.

— Да почему, Кацураги-сан⁈ — не сдержавшись, закричал Накадзима.

— Я не хочу бросать уже имеющиеся должности, — ответил я. — И мне ещё нужно набраться опыта и заработать авторитет.

Таков был мой аргумент, но он был правдив лишь отчасти. На самом деле я собирался пойти работать в терапию только после того, как восстановлю целительские силы. Лечить пациентов с помощью магии прямо на приёме — не вариант. Слишком заметно. И человек, впервые пришедший на приём, резко лишившись всех жалоб, быстро поймёт, что здесь что-то не так.